Смертельная поэзия - Анна Александровна Шехова
– Вы заблуждаетесь, – твердо ответил Колбовский. – Мы столкнулись уже там, совершенно случайно.
– Случайно?! – Конев резко сменил тон – с мягкого на резкий и тревожно громкий, как неурочный звон колокола. – За дурака меня держите?! Случайно столкнуться на месте преступления – это надо очень постараться! Нет, все было совсем иначе!
– И как же все было, на ваш взгляд? – осторожно спросил Феликс Янович.
Он уже догадался, что у Конева были не столько доказательства, сколько пустые догадки. Не доверяя новейшим методам криминалистики, исправник хорошо знал человеческую природу. Напор и блеф по-прежнему отлично работали на неопытных и недостаточно циничных преступников. Однако здесь у Конева вышел небольшой просчет: Феликс Янович преступником не был, и становиться не желал.
– У меня есть несколько версий. Надеялся, вы как раз поможете мне определиться – какая из них более верная, – исправник определенно тянул время. – Версия первая. Вы с Егором Бурляком заранее придумали, как ограбить бедную Аглаю Афанасьевну. Однако в ту ночь все пошло не по плану. Аглая Афанасьевна почему-то не уснула крепким сном и услышала шум. И поэтому ваш исполнитель – недотепа Бурляк – убил ее. А настоящие ценности так и не успел взять. Струхнул, схватил то, что подвернулось под руку и убежал. Но его, конечно, посылали не за дешевыми бусами. Поэтому бусы полетели в реку. А вы дождались удобного случая и снова пошли в дом. Ну, а после решили рассказать про спрятанные в реке ценности, чтобы отвести от себя подозрения. Я прав?
Он пристально смотрел в глаза Феликса Яновича – так, что у того заныло в животе. Колбовский с тоской вспомнил, что так и не успел позавтракать, и очень рассчитывал выпить крепкий сладкий чай в кабинете.
– Нет, не правы, – вздохнул начальник почты.
– Что же вы так вздыхаете? – в невнимательности исправника нельзя было упрекнуть. – Ну, если не прав, то есть еще один вариант. Узнав, что Аглая Афанасьевна убита, вы решили воспользоваться случаем, чтобы поживиться. Однако на месте преступления вы столкнулись с Бурляком, который пришел за тем же. У вас вышел спор. Не знаю, чем он закончился, но вы решили подставить своего невольного соучастника. Поэтому рассказали о спрятанных в реке побрякушках. Вы знали, что у Бурляка есть мотив, и ваш друг Петр Осипович не оставит его без внимания. При этом сами планировали заступаться за Бурляка до последнего – чтобы он не вздумал навести тень на вас. Однако вы просчитались. Егор Бурляк – слишком неопытный преступник. Он невольно выдал вас.
Феликс Янович едва удержал новый вздох, подумав о душевных терзаниях бедного Егора. Замученный многодневной усталостью, он проглядел одну из словесных ловушек Конева и невольно проговорился о визите в дом Рукавишниковых. А сейчас наверняка терзается еще и чувством вины.
– На этот раз я попал в точку? – спросил Конев, изображая интерес.
– Уважаемый Касьян Петрович, – Колбовский решил держаться максимальной вежливости. – Вы не могли бы объяснить – ради чего я все это якобы затеял? Насколько помню, в доме Аглаи Афанасьевны ничего не пропало. Каким образом я рассчитывал нажиться на этом злодействе?
– В этом и был ваш секрет, – усмехнулся Конев. – Лишь очень немногие знали про колье.
– Колье? – на сей раз Феликс Янович был искренне удивлен. – Но у Аглаи Афанасьевны никогда не было колье.
– До недавнего времени! – торжествующе заявил Конев. – Но буквально неделю назад господин Муравьев презентовал невесте дорогое колье с натуральными брильянтами и опалами. А при обыске дома его так и не нашли.
– Но господин Муравьев мог и солгать, – не удержался Феликс Янович. – Почему вы верите ему?
– Фу, не ожидал от вас такой низости! – поморщился Конев. – Вы готовы оклеветать человека, который и так понес утрату! Какой смысл ему лгать? Кроме того, к вашему сведению, мы проверили его слова. Вот купчая на колье!
Он поднял руку и торжественно показал изумленному Колбовскому бумагу.
– Мне кажется, этот факт меняет очень многое, – сказал исправник, наслаждаясь эффектом. – Вы не находите? Никогда не верил в такой глупый мотив, как ревность. Деньги – вот это уже реально! А брильянты – еще реальнее.
*
Это был один из худших дней в жизни Феликса Яновича. На улице начиналось роскошное майское утро, пропитанное ароматом цветущих вишен. А на душе у начальника почты было скверно, как ноябрьским вечером, когда заходишь в нетопленую квартиру, где пахнет лишь сыростью.
Допрос, который учинил Касьян Петрович, разумеется, оказался блефом. Никаких доказательств причастности Колбовского к убийству у него, конечно же, не было. Однако Феликс Янович при всем отвращении, которое доставил ему визит Конева, не мог не признать хватку исправника. Безусловно, тот действовал по наитию, но его догадки были сколь дерзкими, столько и правдоподобными. Во всяком случае, для человека, который не знал близко Феликса Яновича и не интересовался поэзией.
Визит полиции на почту был, без сомнения, провокацией. Но еще и угрозой. И, если провокация не удалась, то угрозу Феликс Янович ощутил совершенно отчетливо. Прощаясь с ним, Касьян Петрович сплюнул прямо на чистый пол кабинета и отчетливо проговорил.
– Не думайте, что на этом все закончилось. Я бы на вашем месте сейчас был тише воды, ниже травы.
Феликс Янович промолчал – он потратил слишком много душевных сил на сохранение спокойствия.
Когда полиция ушла, начальник почты, пошатываясь от напряжения, добрел до кресла, мечтая устроиться в нем поудобнее, попросить госпожу Сусалеву сделать ему чая и спокойно все обдумать. Однако же вокруг рабочего стола витал столь густой табачный запах, что Колбовский был не в силах его вынести. Он настежь распахнул единственное окно и вышел в приемное отделение. Здесь уже сновал народ, а поэтому об уединенности, тишине и чашке чая можно было забыть. К тому же Аполлинария Григорьевна наградила Колбовского таким уничижительным взглядом, что все возможные просьбы к ней тут же растаяли на языке.
Чтобы быстро прийти в себя, Колбовский имел лишь два верных средствах – сладкий чай с леденцами и работу. И поскольку первое оставалось недоступным, он постарался полностью сосредоточиться на приеме и сортировке почты.
Тетрадь Бурляка по-прежнему лежала у него под мундиром, но он почти забыл о ней после разговора с Коневым. Феликс Янович ждал обеденного перерыва в надежде дойти до кабинета судебного следователя и обсудить сложившиеся обстоятельства. Однако же, едва он, глянув на часы, взялся за шляпу, как на его пути возникла Аполлинария Григорьевна.
– Надеюсь, вы не замешаны в этом деле? – спросила она, стоя перед ним столь же безжалостная как сама Фемида.
– В каком деле? – Колбовский сделал вид, что не понимает, о чем речь.
– В деле об убийстве Рукавишниковой, разумеется, – холодно ответила госпожа Сусалева. – Вас допрашивали как свидетеля?
– Можно и так сказать, –
