Воля цвета крови - Евгений Евгеньевич Сухов
Новость про «поверхностный осмотр» своей квартиры Васянин воспринял равнодушно, однако в его глазах снова блеснули насмешливые искорки. И если бы оперуполномоченный Иван Гайтанников заприметил эти веселые задоринки, то наверняка бы осознал, что в квартире Васянина они с участковым не найдут ничего, что порочило бы честное имя художника-модельера.
А квартира была на загляденье! Жилая площадь более ста квадратов! Три комнаты плюс огромная кухня-столовая. А еще имелось паровое отопление и даже горячая вода. Таких домов в городе было около десяти. И проживали в них граждане заслуженные, вполне достойные таких комфортных условий…
Обстановка в квартире напоминала выставочный павильон! Паркетный пол и мебель, сработанная явно на заказ. В прихожей на отдельной тумбочке в стиле ретро стоял телефон, каковой проводился только по специальному согласованию с органами власти. Неплохо, однако, живут художники-оформители…
Осматривали квартиру где-то час с четвертью. Ничего, что указывало бы на принадлежность Васянина к банде, найдено не было. Все это время Андрей Гаврилович сидел в глубоком кресле и поглядывал то на оперативника, то на участкового, беспечно мотал ногой, закинутой на другую ногу. По истечении этого времени опер Гайтанников и участковый Гатауллин принесли Андрею Гавриловичу (скрепя сердце) свои извинения и отбыли восвояси, несолоно хлебавши. Настроение у обоих было прескверное…
* * *
Как и обещал подполковник Фризин, ближе к вечеру к Виталию Викторовичу пришел врач. Он внимательно прослушал стетоскопом грудь и спину Щелкунова, буркнул что-то про себя, чего Виталий Викторович не расслышал, и сунул ему под мышку градусник. Потом задал еще несколько вопросов, посмотрел в глаза, оттянув веки, и покачал головой. А когда достал градусник, и вовсе сделался хмурым.
– У вас температура тридцать девять и три. Хорошо прослушиваемая крепитация при вдохе, то есть шумы и хрипы в легких, – более доступно пояснил доктор. – Это значит, что у вас крупозное воспаление легких, причем далеко не на ранней стадии. Развилось воспаление из-за крайнего нервного истощения и ослабленной иммунной системы, – безапелляционно заявил доктор. – Вам, товарищ майор, нужен постельный режим, хорошее питание и прием действенных медицинских препаратов, которые я вам сейчас выпишу. Со своей стороны я буду рекомендовать вам стационарное лечение в клинике. В противном случае это воспаление легких может…
– Я в больницу не лягу, доктор, – произнес категоричным тоном Виталий Викторович. И добавил: – Дома отлежусь.
– Лекарства есть кому купить? – поинтересовался доктор, ничуть не удивившись отказу пациента ехать в больницу.
– Есть, – уверенно соврал Виталий Викторович.
– Хорошо, – промолвил напоследок доктор, выписывая больничный лист. – Покой и только покой, – добавил он, уже выходя из комнаты.
Лекарства, что прописал доктор, на самом деле купить было некому. Отвлекать Валю Рожнова от дел Виталий Викторович не пожелал, поэтому кое-как оделся и сам потопал в аптеку, благо она находилась недалеко. На улице стоял золотой сентябрь. Погода была почти летней, только с заходом солнца приходила прохлада, напоминающая о том, что лето уже закончилось. И ведь надо же было в такие славные дни заполучить воспаление легких!
Проходка по улице далась Щелкунову нелегко. Кое-как доковыляв до аптеки, он получил по рецепту лекарства и отправился обратно. По дороге один раз пришлось передохнуть и посидеть минут пять-семь на лавочке, – сил совсем не было. Домой Виталий Викторович пришкандыбал весь взмыленный, как скаковой конь, первым пришедший к финишу. Рубашка была столь мокрой от пота, что хоть отжимай. Раздевшись до трусов и приняв лекарства, Виталий Викторович завалился на кровать и тотчас забылся сном. Ненадолго, минут на пятнадцать. Так продолжалось около трех часов: он то засыпал, то просыпался, то снова дремал. И снилась при этом всякая муть, оставляющая какой-то неприятный осадок в мозгу и душе. Словом, на нормальный сон, во время которого организм отдыхает и восстанавливается, а болезнь понемногу отступает, это было не похоже. Равно как и на бодрствование.
Вечером к Щелкунову заявился Валентин Рожнов. Принес полную сетку яблок и большой толстокожий апельсин, очевидно, купленный на базаре, поскольку в магазинах апельсинов было не купить уже где-то лет семь-восемь. Старший оперуполномоченный доложил о полученных результатах и, посидев с полчаса, ушел, пообещав завтра прийти снова, – Виталий Викторович мало что понимал из сказанного и, конечно, ни проанализировать, ни дать своему подчиненному дельный совет он не мог. Потому и разговаривать с Щелкуновым было трудно. Ну, это как трезвому говорить с сильно пьяным: ничего путного дать такой разговор не может…
Ночью Щелкунову снился странный сон. Сказочный, а может, и не очень. Будто он заблудился в лесу, да еще забрел в какое-то болото, и куда идти дальше, а главное, как идти, ему было неведомо. Стоит он на каком-то пятачке (незнамо как он туда попал), и куда бы ни ступил – чувствует, что увязнет все больше. А тут к нему нечисть всякая норовит прикоснуться: болотная кикимора – старуха в рваном вонючем тряпье – своими крючковатыми пальцами за одежду дергает и щерится беззубым ртом, дышит на него застоявшейся плесенью. Из воды к нему тянет руки безглазый и отвратительный толстяк-болотник, на которого глянешь, и сразу блевать хочется. Какой-то мужик с зеленой бородой и усами угукает, как филин, и зло скалится: еще чуть, и тебе кранты. Верно, леший. Еще немного, и захватит его вся эта нечисть в свои очумелые объятия и утащит в болото на самое дно, если оно вообще имеется. А может, и нет тут никакого дна. А есть преисподняя, где вся эта гадская нечисть всячески мучает потопленных людей…
Тут вдруг появляется невесть откуда старичок малого роста и в шляпе, смахивающей на шляпку гриба, белой подпоясанной рубахе едва не до пят и лапотках из липового лыка. Смотрит на него и манит: пойдем, мол, дружок, со мной.
