Лора Роулэнд - Черный Лотос
Рэйко и ее спутники прождали целый час в узкой улочке снаружи храма Черного Лотоса, но монах так и не появился. Один из сопровождающих принес госпоже миску лапши и чашку чаю с уличного прилавка, и Рэйко съела все в паланкине, не выпуская из виду храмовые ворота. У входа толпились служители, монахини, паломники, но юноши, умолявшего ее о встрече, среди них не было. Колокола пробили час овцы[9]. Лучи полуденного солнца окутали земляной вал бронзоватой дымкой. Рэйко теряла терпение. Если монах вскоре не появится, она отправится домой к Масахиро.
Ей вдруг вспомнилось, с какой убедительностью настаивал монах на встрече. Шпионя за доктором и настоятельницей, он рисковал быть сурово наказанным. Ему могло быть известно, кто подпалил дом и нанес раны Хару.
Рэйко открыла дверцу паланкина и вышла.
— Ждите здесь, — объявила она провожатым и отправилась по улочке, зажатой меж высокими стенами, окружающими храм Черного Лотоса.
Монах не сказал, где именно они должны встретиться. Возможно, он боялся, что их увидят вместе. Рэйко свернула в узкий проулок позади храма. Из-за стены тянулись кверху искривленные стволы сосен, отбрасывая сумрачные, прохладные тени на песчаную дорожку и редких пешеходов. В воздухе, тяжелом от запаха смолы, благовоний и уличных отбросов, разносилось монотонное гудение молитвы.
Пробираясь вдоль стен, Рэйко уже подумывала проскользнуть через задние ворота и поискать монаха там, как вдруг в сосновых ветвях прямо над ней послышался шорох. Не успела она поднять голову, как с дерева кто-то сорвался и шлепнулся наземь. Рэйко вскрикнула от неожиданности: тот самый монах! Его бритая голова и оттопыренные уши были засыпаны хвоей, в глазах застыл ужас. Он поднялся с колен и схватил Рэйко за руку.
Увлекая ее вниз по улочке, монах прохрипел на последнем дыхании:
— Пожалуйста, пойдемте!
Он был жилистый, хотя и ненамного выше Рэйко. Его тонкие пальцы больно впились ей в запястье.
— Куда вы меня тащите? — Дерзость монаха возмутила ее.
— Скорее, — молил он, — пока они не догнали!
— Кто «они»?
Вместо ответа монах испуганно оглянулся. На вид ему было не больше шестнадцати — под носом и на подбородке пробивалась редкая черная щетина. Его гладкая кожа порозовела и покрылась испариной. В конце концов любопытство одержало верх, и Рэйко против воли побежала вслед за юнцом. Они неслись во весь дух, пока не остановились перед маленьким синтоистским святилищем. Монах протащил Рэйко через ворота-тории и увлек в тень сосен, где расположились площадка для молений, кадильница, гонг и маленький деревянный навес — приют духа божества. Там он упал на колени возле высокого каменного фонаря и затараторил, поспешно кланяясь:
— Простите, что притащил вас сюда, но я в отчаянии. Мне не к кому больше обратиться… — Подбородок юноши дрогнул, и он зарыдал, сипло, отрывисто всхлипывая.
Потребность в сведениях побудила Рэйко утешить того, кто так явно нуждался в поддержке.
— Я здесь для того, чтобы вас выслушать, — мягко сказала она. — Успокойтесь.
— Нет времени! Они знают, что я убежал. Они следят за мной. Вот почему я не мог выбраться из храма раньше.
— Кто за вами следит? — спросила Рэйко, все больше запутываясь. — Кого вы боитесь? Скажите хоть, как вас зовут!
Монах проглотил слезы и попытался унять дрожь, стиснув зубы.
— После пострига мне дали имя Истинное Благочестие, но до того, как вступить в секту, я звался Мори Гогэн. — Фамилия и правильный выговор выдавали в нем выходца из самурайского сословия. — Я видел, как вы разговаривали с настоятельницей, и краем уха услышал, что ваш муж состоит сёсакан-самой при сёгуне. — Когда Рэйко кивнула, Истинное Благочестие выпалил: — Мне нужна его помощь!
— Посмотрим, что можно сделать, — сказала Рэйко, — но сначала вы должны объясниться.
Она старалась сохранять спокойствие, однако тревога собеседника передалась ей.
— Что вас беспокоит?
— Секта Черного Лотоса творит зло! — От исступления он сорвался на крик. — Мне этого больше не вынести! Я хочу убежать!
Рэйко охватило волнение.
— Расскажите же, что случилось? — допытывалась она.
— Моя семья служит дому Курода, — начал юноша, утирая лицо драным засаленным рукавом. — У нас всегда почитали религию. Прошлой зимой мой отец подружился с двумя бонзами из Черного Лотоса. Они часто приходили к нам на совместные молитвы, а потом пригласили в свой храм. Там мы познакомились с первосвященником Анраку и убедились, что он один знает истинный путь Будды. Я решил вступить в монастырь, а старшая сестра Ясуэ — постричься в монахини. Мы надеялись снискать просветление. Увы, жизнь в храме обманула наши ожидания. — Голос Истинного Благочестия исполнился горечи. Он встал, опасливо выглянул из-за фонаря и продолжил: — Нас, послушников, заставляли ежеминутно твердить сутры, медитировать, слушать гонг и молиться Анраку. Кормили нас одним супом из водорослей, спать давали не больше двух часов за ночь. В молельнях стоял такой густой дым, что мы чуть не задыхались. Ноги от сидения на коленях болели, от жидкого супа всех мучили колики и понос. Мыться не разрешали, а тех, кто жаловался или отказывался подчиняться, жестоко избивали. Священники обзывали нас глупыми ничтожествами, говорили, что если мы не пройдем обучения, то будем снова и снова возрождаться для бессмысленных страданий.
Рэйко слышала о строгих уставах, постах и умертвлении плоти, обычных в буддийских общинах, но упомянутое больше походило на пытки, чем на соблюдение монастырских правил.
— Если все было настолько плохо, почему вы не ушли?
— Не могли, — ответил Истинное Благочестие. — Священники пристально следили, чтобы никто не выходил из храма.
— Ваша семья наверняка не допустила бы подобного обращения с вами, — сказала Рэйко. — Да и закон запрещает сектам удерживать людей против их воли.
Истинное Благочестие ломал руки и переминался с ноги на ногу, словно готовился чуть что пуститься в бега.
— Никто не знает, что здесь творится. Нам не разрешается говорить с посторонними.
— Бонзы и монахини, которых я видела в храме, выглядят вполне сытыми и довольными, они вольны находиться рядом с прихожанами.
Истинное Благочестие горько усмехнулся:
— Это посвященные, ближний круг. Им достается лучшая еда и прочее. Они заняты сбором подаяний и вербовкой новичков. Их показывают властям и народу, потому что они никому не расскажут правды о секте. Черный Лотос поработил их души.
Чем дальше, тем невероятнее!
— Сколько там всего послушников вроде тебя? — спросила Рэйко.
— Многие сотни. Я не знаю точного числа, ведь нас держат раздельно и видимся мы мимоходом.
— Но где же они? Как секте удается скрывать их от всех?
— Наши кельи находятся в здании возле монастыря, — сказал Истинное Благочестие. — Стены в них обиты толстой тканью, чтобы заглушать звуки. Посторонних туда не допускают.
Рэйко вспомнила обособленные постройки, спешащую мимо них Дзюнкецу-ин и еле слышное бормотание изнутри.
— Храм больше, чем все думают. — Истинное Благочестие наклонился к Рэйко, его глаза заговорщически блеснули. — То, что вы видели, — лишь надземная часть, ширма для отвода глаз. У Черного Лотоса всегда найдется что и где спрятать. Существуют подземные застенки, туннели, ведущие наружу. Он словно чудовищный муравейник — все опутал своими ходами!
Качая в изумлении головой, Рэйко спросила:
— Неужели никто этого не замечает? Как такое произошло?
— Произошло и сейчас происходит. Я сам видел, — клялся послушник. — После шести месяцев обучения нас отправили на рытье туннелей. Мы работали по ночам. Туннели тянутся под улицами, поэтому наши соседи не слышат шороха под полом. — От возбуждения его била нервная дрожь. — Днем мы трудимся в лавке на храмовой территории, переписываем на продажу изречения первосвященника Анраку. Я должен был быть там, но сбежал. Не успел я добраться до ворот, а они уже выслали патрули на поиски. Сейчас им известно, что я покинул храм. Они будут все обшаривать, пока не найдут меня.
Я пропал!
— Но если вас, недовольных, так много, почему вы не сплотитесь и не выберетесь наружу? — спросила Рэйко в замешательстве.
— Все не так просто. Они засылают шпионов в наши ряды, чтобы доносить на тех, кто замышляет побег. У нас никому нельзя верить. Рано или поздно от всех этих барабанов и гонгов, дыма, чтения сутр, тяжкой работы и недосыпания рассудок слабеет. Начинаешь волей-неволей подчиняться, потому что на другое уже недостает ума. И они добавляют нам что-то в пищу — отраву, которая отупляет нас еще больше. Я это случайно выяснил, когда заболел в прошлом месяце. Меня постоянно рвало, желудок ничего не усваивал. Зато мои мысли совершенно прояснились — в первый раз с тех пор, как я попал в храм. Я понял, что со мной произошло, решил освободить сестру и бежать с ней…
