Сезон свинцовых туч - Валерий Георгиевич Шарапов
– Единственная мера в данной ситуации – перестать ездить в одиночку. Вам по должности не положено. Понимаю, хочется больше свободы, не хочется зависеть от других, терять рабочее время. Но вот вам результат. Не забывайте, что вы привлекательная женщина, а в этой стране далеко не все обращают внимание на регистрационные знаки.
– Надеюсь, это комплимент, – задумалась Людмила. – Хотя оформили вы его в наставительном ключе. Вы правы, Вадим Георгиевич, рано или поздно мы обжигаемся. Подобного не повторится. Представляю, как будет возмущаться Юрий Александрович, но выхода нет – о всех чрезвычайных происшествиях нужно сообщать. Мы можем посидеть еще немного? Подождут ваши «промышленные» дела?
– Конечно, Людмила Анатольевна, – встрепенулся Вадим. – Время терпит, давайте посидим. Заказать вам еще что-нибудь?
– Ну, разве что макароны… – засомневалась женщина. – Но оплачу сама, а то все это выглядит неприлично… Вы же понимаете, что под словом «макароны» здесь понимаются отнюдь не твердые изделия из пшеничной муки?
– Я в курсе, – улыбнулся Вадим. – Отварные «твердые изделия» в большинстве стран называют «пастой» – что в нашей стране меньше всего ассоциируется с этим словом. Не буду спорить, Людмила Анатольевна, оплачивайте. А признайтесь, это правда была собака? Ну, то, что перебежало вам дорогу. Может, педали перепутали?
– Ну уж нет… – Людмила втянула голову в плечи. – Я уже не в той фазе водительского мастерства, чтобы путать педали. «Сено», «солома» – что тут сложного? Дорогу что-то перебежало – большое, черное, ну, мне так показалось… Я задумалась, всполошилась – как дала по педали…
– Понятно, – кивнул Вадим. – Вопрос остается открытым.
С этой женщиной было легко. Она каким-то образом чувствовала состояние собеседника, подстраивалась под него. Неловкости не возникали. Что у нее с женатым Стоцким? Людмила что-то знала, но скрывала. Что она могла знать? Собеседница рассказывала о себе. Девять лет назад окончила Московский институт международных отношений. Звезд в неба не хватала, но ученицей была прилежной. Несколько лет работала младшим референтом в департаменте МИДа по сношению с социалистическими странами. За границу не выезжала, набиралась опыта. Потом была Болгария – согласно анекдоту, «шестнадцатая республика в составе СССР». Заведовала протоколом, набивала руку. Затем, не очень долго, была в Австрии – и Вена ей совсем не понравилась, за исключением пары исторических кварталов. Затем в посольстве случилась реорганизация, вернулась в Союз. Крупная заварушка в Центральной Америке, когда доселе никому не известный Гвадалар вдруг встал на социалистические рельсы и решил подружиться с Советским Союзом. И здесь посольство реорганизовывали, укрупняли. На работу принимали людей с опытом, желающих трудиться в данном регионе. Силком не гнали – регион проблемный, даже опасный, отношение к русским – неоднозначное. Кое-какой опыт работы у Людмилы имелся, и она выразила желание. С личной жизнью не ладилось – ничто не держало в Восточном полушарии. Пережила неприятную любовную драму (эту тему Людмила не заостряла) – в этой связи предпочла уехать подальше. Такта и выдержки у собеседницы хватало – ни разу не спросила, женат ли Светлов, лишь один раз прошлась взглядом по его пальцам, где отсутствовало обручальное кольцо. То, что он вдовец, Людмила знать не могла. А если знала, то она и есть крот…
– Можете рассказать о людях, работающих в посольстве? – решился Вадим. – Исключительно в плане коммуникации. Мне же надо выстраивать с ними отношения.
Он считал себя неплохим физиономистом, понял бы, чья личность вызывает у дамы отторжение. Но она спохватилась, посмотрела на часы.
– Прошу простить, Вадим Георгиевич, с удовольствием бы еще посидела, но надо бежать. Вы не обидитесь? А позднее обязательно поговорим.
– Да, конечно, Людмила Анатольевна, я с вами и про свои дела забыл…
Возвращались в посольство порознь. Подозрительно поглядывал и хмурился Андрей Николаевич Стоцкий. Что он, интересно, вообразил? А главное, как узнал? Обострились телепатические способности? Юганову в этот день он больше не видел, Людмила Анатольевна отсиживалась в секретариате. Пропадал и появлялся Виталик Сотников. Под нужды секретной части в посольстве выделили небольшое помещение на цокольном этаже. Остаток дня Вадим перебирал личные дела фигурантов, поглядывал на телефонный аппарат защищенной связи. Докладывать начальству было нечего. В восемь вечера он пересек парк и поднялся на свой этаж, кинулся открывать все окна, чтобы спастись от духоты. Завелся трескучий кондиционер, стал разбавлять прохладой спертый воздух. Он принял душ, допил остатки сока, стоявшего в холодильнике. Остатки рома в бутылке так и оставались нетронутыми. Каждый вечер Вадим доставал бутылку, разглядывал ее и убирал обратно – до следующего раза. Читать не хотелось, любителем телевизионных передач на испанском языке он также не был. «Лечь пораньше? – пришла идея. – Чтобы проснуться на рассвете и снова весь день биться лбом о стенку?»
Он думал о Людмиле: что она скрывает? Если не откровенничает, значит, и сама замешана. Курил на балконе, вытянул ноги на кровати. Борьба со сном протекала с переменным успехом, когда в дверь тихо постучали. Вадим сбросил ноги на пол, прислушался. Снова постучали. Наспех оделся, пошел открывать – не спрашивая, кто там. Что могло случиться на территории Советского Союза? В коридоре горел приглушенный свет. На коврике мялась Людмила с распущенными волосами. Одета она была несложно – светлая футболка, джинсы – остро дефицитные в СССР, но в Гвадаларе продающиеся на каждом шагу. В руках она держала бутылку вина. Вадим оторопел.
– Людмила? Вот так сюрприз…
Она всмотрелась.
– Уже спите, Вадим Георгиевич? Черт, я так не вовремя… Только не смущайте меня, я и так ужасно смущаюсь… – Ее голос задрожал от волнения. – Украдкой сюда пришла, переходами, чтобы никто не видел, представляете?
– Честно говоря, с трудом, Людмила. Это вино?
– Да. Хорошее гранатовое вино местного разлива. В горах разводят виноград, и очень много частных винокурен… Вернее, было много, пока половину из них не национализировали… Простите, скучно сидеть одной, к тому же вы собирались продолжать беседу. Очень жаль, что я так не вовремя. Но хорошо, зайду в другой раз…
– Проходите, все в порядке. – Он распахнул дверь, сделав шаг назад. Она переступила порог, и оба проявили досадную неуклюжесть. Людмила споткнулась, Вадим придержал ее, а также падающее гранатовое вино. Отставил бутылку на тумбочку, обнял женщину за плечи. Она прижалась к нему, подняла голову. Большие глаза, сегодня без очков, матово отсвечивали. Слишком близко они находились. Людмила успела посетовать, какая слепая она без очков, а дальше все произошло само. Смущение присутствовало, но это не мешало нанести недвусмысленный визит и жарко отвечать на поцелуи. «Промотать все обратно? – мелькнула смешная мысль. – Да, Людмила Анатольевна, время позднее, может быть, в следующий раз?» Но это было выше мужской силы воли. Жар ударил в голову, и никакой кондиционер бы не спас. Они передвигались по направлению к кровати, словно сиамские близнецы – верста, слава богу, была не коломенская. Пристроились, не отпуская друг друга, – сначала лежали одетые, потом как будто спохватились, стали лихорадочно освобождаться от лишних предметов. Странно завершался день, майор представлял его окончание несколько иначе…
Переплетались липкие от пота тела. Несколько раз за ночь напрягалась лейка душа, окатывая обнаженных любовников прохладной водой. Смущенно хихикала Людмила, но с намеченного курса не сворачивала. Ей требовалась защита, она искала человека, с которым не страшно. Да и истосковалась по нормальным отношениям, пусть даже скоротечным. Она льнула к Вадиму, дышала в ухо. Вино выпили, заели ананасом, забравшимся в дальний угол холодильника. Людмила наблюдала из-под одеяла, как он ножом кромсает фрукт. Поговорить не удавалось, снова оказывались в постели, где было не до разговоров. Она уснула, разметавшись по кровати, утомленная, довольная, а ему пришлось довольствоваться узким пространством – он скрючился, как бедный родственник, чтобы не побеспокоить спящую женщину…
На рассвете она вскочила раньше него, блуждала по комнате, запинаясь о предметы мебели. Бормотала, что это очень странно: один из носков оказался в другой комнате, куда вроде не ходили. Вадим, притворяясь спящим, подглядывал. Журчала вода в ванной комнате, урчал сливной бачок. Его обман Людмила раскусила, присела рядом, наклонилась, поцеловала. Она еще не расчесывалась, волосы забавно торчали в разные стороны.
– Побегу, Вадим, не обижайся… – В голосе звучало искреннее сожаление. – Проберусь к себе, пока народ не проснулся, не нужны нам слухи и кривотолки… День будет долгим, тяжелым, нужно многое успеть… Не хочу навязываться, Вадим, но если хочешь, чтобы мы когда-нибудь это повторили, то уж сигнализируй, ладно?
– Ты чего-то боишься? –
