Смерть чистого разума - Алексей Королев
В лечебнице открыт ежедневно от 10 до 2 часов дня прием приходящих больных и производятся предохранительные прививки сывороток противотуберкулезной (профессора Дениса) и оспенного детрита.
Тверские епархиальные ведомости. № 31, 28/VII
* * *
9 августа 1908.
Дорогая Маняша! Посылаю тебе карточку тех мест, откуда я сейчас возвратился. Ездил в горы погулять. Дурная погода помешала пробыть там подольше. Но все же погулял превосходно. Теперь надеюсь кончить, наконец, месяца в полтора непомерно затянувшуюся мою работу. А потом – погуляем вместе. Я очень надеюсь, что ты осенью приедешь к нам надолго. Не правда ли? Непременно приезжай! Очень хорошо бы было, если бы и мама могла приехать. Лето нынче не очень хорошее, дожди и грозы чаще обыкновенного. На сентябрь есть надежда, что будет хорошо здесь. Приезжайте!
Была здесь проездом Мария Ивановна. Покалякали с ней мало-мало. Я был у нее вечером в прошлое воскресенье. Провела она в Женеве денька два и двинулась в Италию. В Париже пробыла мало – всего две недели. Вообще слишком наскоро проделывает свой тур по загранице!
Крепко, крепко поцелуй за меня маму.
Твой В. У.
Наши все здоровы и шлют большие приветы.
P. S. Vers lʼEglise – это недалеко от Diablerets. Мы с тобой не были там вместе. От Женевы – 2 1/2 часа по железной дороге и около 4 часов пешком.
Такса легковых извозчиков по г. Липецку
с 1 мая по 1 сентября
Денная:
С конца города до другого – 30 коп.
Из одной полицейской части в другую – 20 коп.
По ровному месту – 15 коп.
По найму на часы: за первый час – 50 коп.
за последующие – 40 коп.
На вокзал и с вокзала – 40 коп.
Ночная:
С конца города до другого – 40 коп.
Из одной полицейской части в другую – 30 коп.
По ровному месту – 20 коп.
По найму на часы, равно и на вокзал, то же что и днем.
Липецкий сезонный листок. № 12, 27/VII
68. Из дневника Степана Маркевича
9/VIII.1908
Я покинул пансион, как и планировал, с вечерним дилижансом. Мадам Марин вознамерилась было выпроводить меня немедленно по своему возвращению и завершению всех расчётов, но мне удалось её убедить в том, что моё ожидание в «Берлоге» сослужит дурную службу ей самой: мне не удастся отвертеться от неприятных вопросов, где так или иначе будет фигурировать фамилия «Бушар».
Да, мне не придётся ничего отправлять на улицу Марэше, 61: после тщательного подсчёта выяснилось, что Ильич задолжал пансиону семь с полтиной. Разницу я доплатил, разумеется, из своего кармана.
Над Лозанной совершенно чистый небосвод и даже слегка припекает – наилучшее доказательство моей всегдашней невезучести. Я пишу эти строки в садике позади Hotel Gibbon, том самом, где великий англичанин писал четвёртый, пятый и шестой тома «Истории упадка и разрушения Римской империи». Садик этот тогда был частью его маленькой усадьбы, ныне же принадлежит гостинице, носящей его имя и сделавшей из этого свой небесстыдный гешефт: комната здесь стоит два с половиной франка против максимум двух во всех остальных аналогичных заведениях этого города; цены на свечу и завтрак устроены аналогичным образом.
Всё утро я был занят письмами и телеграммами. Подробный отчёт для учителя о моём участии в событиях в Вер л’Эглиз – дело как раз для нескольких бессмысленных дней на пароходе до Нью-Йорка; лишь бы качка была по преимуществу килевая. Поразмыслив, я решил ехать не через Ливерпуль, а через Гавр: пусть суда, идущие оттуда, менее комфортны, но зато сам порт ближе. За половину следующей недели я намерен вчерне привести свои записи в порядок (это сделать необходимо быстро, пока свежи воспоминания, а главное – психологические портреты действующих лиц[50]), а в четверг, бог даст, покину Лозанну. Так и не посетив пресловутое Дьяблере, что так рекламировала мне моя случайная попутчица.
Что же остаётся? Рассказать, как он догадался, что «памятная книжка» Корвина, начертанная углём на стене, – просто забавный артефакт, не имеющий прямого отношения к делу, а «тирский князь» – князь неподдельный, а не выблядок дома Ирунакидзе? Он сделал это, разумеется, утром на веранде, за пять минут до того, как мы вошли внутрь и я спросил Целебана, не любит ли он проигрывать. «Мы с вами два остолопа, Степан Сергеевич. Два малограмотных остолопа. Разумеется, Лавровых Корвин зашифровал парою, а то, что он не подобен статью античному богу – дело десятое. Мы забыли про “Завещание Феба”, хотя эту книжку упоминал не кто иной, как Веледницкий не далее как в четверг. А меж тем именно из всех лавровских сочинений за пределами России она едва ли не самая известная – разумеется, благодаря не столько хорошему французскому переводу, сколько своему скабрёзному содержанию. Так что “князь”, указанный рядом с два-восемь-восемь – давешний Романов, ну а единственным претендентом на лавровый венок остаётесь вы. И вполне заслуженно, ибо “венок” по-гречески στέφᾰνος, ну а от “стефаноса” до Степана даже не полшага. Да, здорово всем задурил голову покойник своим мнимым незнанием греческого! Ну-с, пойдёмте внутрь, пора заканчивать эту оперетку».
…Я почти посекундно запомнил, как он шёл к шарабану. Шарлемань не без изысканной услужливости подхватил его чемодан и даже сделал попытку подсадить, но от этого последнего он решительно отказался, даром что подножка была явно неудобная. Он с мгновение примеривался, а потом ловко запрыгнул и тут же плюхнулся на обтянутое жёсткой – я точно знал, что жёсткой – кожей сиденьице и с облегчением (не спрашивайте, я опять-таки точно это знаю) выдохнул. Шарлемань спросил разрешения трогать (нет, я не слышал – но что он ещё мог спросить?) и получив его, легонько дёрнул вожжи. Повозка тронулась, спина в летнем пальто чуть подалась вперёд по инерции, затем откинулась на спинку. До поворота, который скроет их от меня – не более минуты медленной езды. Я ждал. Не верил, разумеется, но ждал. Увы – минута прошла, как предыдущая, тысячи миллионов предыдущих и впоследствии столько же следующих, но он так и не обернулся, чтобы посмотреть на меня и на оставленный им навсегда дом – дом, в котором произошло убийство.
Приложение
Список латинских выражений, употреблявшихся А.В. Веледницким
Ab ovo – «От яйца», с самого начала.
Ad rem – По существу.
Ad usum vitae – Для житейской надобности.
Agere sequitur esse – Действие вытекает из бытия.
Aliquando
