Юрий Губин - Происхождение человека и человечества.
В это же время, наверное, были уточнены и конкретизированы уже на более высоком понятийном уровне, приёмы демонстративного подчинения группе, для избегания наказания из-за действий, которые шли в разрез с интересами большинства её членов. Это происходило потому, что при разрешении конфликтных ситуаций высокого нервного напряжения в ход шли не только руки и зубы, но уже и привычные ударные орудия, предназначенные для убийства объектов охоты. Охотнику привыкшему убивать ничего не стоило ударить провинившегося дубинкой или камнем и причинить тому определённые увечья, а то и убить. Так, что торможение агрессивных действий к представителям своей группы тоже начала вырабатываться совместно с демонстративным подчинением путём определённой дрессуры. Групповой отбор здесь работал на полную мощь.
Инстинкт самосохранения и отношения доминирования, с помощью уже зачатков разума в процессе формирования протосоциальных отношений, уже выделили из своей среды такой психологический момент, как самоконтроль, который, в свою очередь, предполагал осознание и оценку собственных действий, психических процессов и состояний. Данный психологический фактор предполагал самоопределение своего статуса внутри охотничьей группы, но пока только на рефлекторно подсознательном уровне под неумолимым прессингом системы доминирования, а так же и в результате жизненного опыта рождаемого внутригрупповым общением. Кроме того, он стал выявлять и утверждать собственную позицию каждого индивида в проблемных ситуациях, не затрагивая интересы охотничьих групп. Но, сами понимаете, это происходило ещё пока на самом низком понятийном уровне, на интуитивно рефлекторном, без самооценки своих действий, а при оценке с помощью биологически активных веществ на основании личного жизненного опыта. Самооценка действий появится ещё не скоро.
В тех популяциях, где зримые элементы подчинения и торможения агрессивных действий к членам своей группы действовали наиболее эффективно, там поисково-охотничьи мероприятия были наиболее результативными, а значит и популяции были более многочисленными. Демонстративное подчинение, о котором мы говорили в предыдущей главе, стало очень важной частью системы коммуникации, особенно это, было существенно при решении конфликта между особями в вопросах иерархии в рамках системы доминирования. То есть отношения внутри охотничьих групп вышли за рамки звериной сути. Это не так уж и сложно как кажется: – определить явного виновного даже без анализа события, которого нашим предкам того времени ещё дано не было, и его наказать. Вспомните один из рассказов Джека Лондона, где описан случай, когда малоопытная упряжная собака запуталась в постромках за что и получила «трёпку» от всех собак упряжки сразу, а не только от вожака, а ведь даже австралопитеки африканские были уже намного умнее шимпанзе, а тем более собак. По крайней мере, они могли уже отчётливо определить какую-то ситуацию как положительную или отрицательную.
Необходимо помнить и чётко уяснить, что единообразие внутригруппового поведения этих гоминид, их консерватизм провоцируемый конформностью ни в коей мере не следует сравнивать с единством, которое возникает на основе общности самостоятельно сформированных взглядов человека, или на основе сознательного согласия с мнением группы. Не так всё просто в этом явлении потому, что уровень конформности в группах хабилисов, скорее всего, зависел от комплекса причин, куда входили психологические и биологические характеристики индивида, подвергавшихся групповому давлению. Они состояли из возрастных категорий, физического развития, психических особенностей характера, статуса особи в системе доминирования и, что не маловажно при грегарном отборе, уровня взаимозависимости индивида и группы.
Консерватизм и конформизм давали возможность выжить в таких опасных мероприятиях как охота. В остальных секторах обыденной жизни каждый индивид при освоении каких-либо новых для него сторон, волен был поступать по своему разумению. Это вело к многовариантности подходов и к инновациям основанных на поведенческих стратегиях присущих данному виду, из которых в процессе освоения новых форм взаимоотношений с определённым фактором выкристаллизовывался адаптационный феномен.
Формирующийся человеческий разум постепенно приглушал и трансформировал природные законы, определявшие нормы поведения. Он начал брать для своего существования их агрессивную силу и приспособив многие их стороны для адаптации, определил сущность своей деятельности насильственной и злонамеренной, направленной на подчинение мира. Разум стал переносить агрессию системы доминирования не только в отношения между людьми, но затем и между такими социальными образованиями как племена, города древнего мира и средневековья, государства и, наконец, на изменение экологических геосистем планеты. Так начинался человек!
Таким образом, протокультура Homo habilis, их мир был, не так уж и примитивен, как нам кажется с высоты нашего бытия, а был по-своему богат и разнообразен. Фактически культура это комплекс значимых систем и чем их больше, тем сложнее культура. Но всё-таки протокультурные наработки хабилисов были намного слабее, чем в будущем у архантропов. Об этом говорят менее обжитые стоянки, обнаруженные археологами в Африке. В качестве примера могут быть приведены материалы исследования стойбища в Олоргесаилие (Кения).*
Через орудия, которые начал изготовлять Homo habilis реальности окружающего мира стали проявляться как отдельные внутрипсихологические протокультурные феномены, направленные на взаимодействия с ним. Развивающийся мозг вёл гоминид в сторону расширения сферы деятельности, а значит и многогранности сторон жизни, которые требовали как новых подходов в решении задач, так и новых орудий, для решения бытовых вопросов, которых раньше просто не было. Развивающаяся протокультура как феномен бытия стала проникать в эмоции и мотивации, появились возможности культурно обуславливать модели поведения. Всё вместе это стало формировать сценарии, в которые постепенно стали входить жестко закреплённые в подсознании культурные схемы и модели действий – культурные константы*.
Для того чтобы протокартина мира, которая строилась в процессе адаптации к окружающей действительности, оставалась незыблемой при воздействии на неё каких-то незначительных, по своей интенсивности и не слишком продолжительных, внешних факторов, должен был возникнуть механизм задержки реакций на возмущения окружающей среды. Он задерживал и отсеивал искажения реальностей, наработанные индивидами и зачатками функциональных групп, получавшие их в процессе контакта с малыми возмущениями окружающей среды, и которые (теоретически), могли бы вызвать разбалансировку адаптивных блоков и психологических констант протокультуры. Это было крайне опасно для существования популяций гоминид, а особенно формирующихся праобщин.
Малые возмущения окружающей среды, биотические и абиотические обстоятельства, конкретно и активно воздействовали даже не на популяции, а на отдельных особей, которые в результате взаимодействия получали опыт, жизненно необходимый не только для них, но и для всех структурных формирований популяций при их наличии. Если какой-либо адаптационный нюанс помог выжить особи, то это не означало, что он мог подойти для группы, подгруппы, а тем более для формирующейся праобщины. Индивид адаптационно в некоторых субъективных моментах бытия более пластичен, и более активен, чем группы, а группа более пластична и активна, чем популяция. Поэтому всегда существовал и до сих пор существует подсознательный барьер между реалиями окружающего мира и выработанных поколениями предков констант соответствующей культуры, и мы практически до сих пор используем психологические формы охотников-собирателей которые определялись в тот период поздних хабилисов и ранних архантропов.
Путь реализации новых адаптационных возможностей предлагаемых индивидами из-за существующих барьеров протокультуры, был длиннее по времени, чем была реакция на те же раздражающие факторы популяционных формирований, что давало время для выбора наиболее приемлемых способов адаптации без вреда для вида. Временной фактор был в таких ситуациях необходим. Поэтому практически вся информация, поступавшая из меняющейся среды и противоречащая экологическим, климатическим и прочим природным параметрам существования гоминид имела временную задержку. Кроме того, социальным и психологическим константам, определявшим стабильную картину мира, не соответствующим параметрам реализованной экологической ниши, подвергалась психологическим репрессиям. Это происходило потому, что предки человека - хабилисы были ещё как психологически, так и социально слабыми для борьбы с силами природы за счёт своих адаптационных возможностей, но они очень хорошо при этом боролись с себе подобными потому, что причин было, как мы видим, достаточно.
