Смерть по частям - Риту Мукерджи
В воспоминаниях было мало утешения. Вот они с матерью сидят в тесной комнатушке, тускло мерцает свеча. Лидия словно заново ощущала усталость тех дней, ведь когда привычный ход вещей нарушился, жизнь Лидии стала бесцельной. Она поступила работать на фабрику. Нужда в деньгах была такой жестокой, что Лидия готова была уступить, сдаться перед тяжкой необходимостью выживать. Она сказала матери, что хочет бросить учебу. В полумраке комнаты профиль матери походил на очертания статуи. Она с трудом дышала — горе взяло с нее непосильную пошлину, сделало физически слабой. Но сил на жестокий спор с Лидией у нее хватило.
— В твоей жизни будут и другие дни. Не позволяй страху стать твоим советчиком, — страстно, как всегда, говорила мать.
Лидия мало знала о юности матери, о ее надеждах. В детстве она, простодушная, ни о чем подобном не спрашивала. Но в горе и лишениях отчетливее проявилась сила материнского характера. Они вели бухгалтерские книги — формально считалось, что это забота брата, но именно мать показала себя опытным счетоводом. Деньги мало-помалу накапливались, и наконец семья смогла расплатиться с кредиторами.
Лидия закрыла журнал и положила его на деревянный ящичек с прозекторскими инструментами. Конспект был готов. Завтра они с Харланом проведут первое в этом семестре лабораторное занятие по топографической анатомии для новых студенток. Она живо помнила ту смесь беспокойства и возбуждения, которую сама испытала, впервые попав в анатомичку. Это было очень личное, торжественное переживание: она помнила уроки независимости, преподанные матерью, помнила, как твердое намерение преодолеть обстоятельства позволило ей стать врачом. Может быть, решительность Анны тоже была следствием того, что девушка потеряла мать?
Лидия смотрела, как угасает огонь, смотрела на изменчивые тени на стене. Смотрела, пока ее не сморил сон.
[12] Spruce — ель, pine — сосна, chestnut — каштан (англ.).
[11] Уильям Пенн (1644—1718) — английский аристократ, квакер-пацифист, автор книги “Без креста нет короны” (написанной во время заключения в Тауэре), основатель Филадельфии.
[14] Пер. К. Чуковского.
[13] Романы Джорджа Элиота, Энтони Троллопа и Чарльза Диккенса.
[10] Джозеф Листер (1827—1912) — английский хирург, основоположник хирургической антисептики.
[9] “Спаситель матерей” Игнац Филипп Земмельвайс (1818—1865) — венгерский врач-акушер, хирург-гинеколог, установивший причины родильной горячки. Один из основоположников антисептики.
8
Студентки сбились в стайку в небольшом кабинете перед главной анатомической лабораторией и, тревожно переглядываясь, ожидали инструкций. В помещении с толстыми стенами было сыро, будто в подземелье, в воздухе висел резкий запах формалина. Длинные фартуки полностью закрывали платья. Одна из четырех студенток отчетливо побледнела, другая то и дело оттягивала накрахмаленный белый воротничок — ей не хватало воздуха.
Почти всем им предстояло увидеть мертвое тело впервые в жизни. Однако Лидия подозревала, что девушек пугает не вид распростертых на столе останков. Источником страха были жуткие молчаливые наблюдатели, кошмарная публика, смотревшая на них с немым осуждением. На полках, вытянувшихся вдоль стен, помещались самые разнообразные черепа, пристально взиравшие на живых темными дырами незрячих глаз. В кабинете была собрана мрачная библиотека memento mori — черепа всевозможных форм и размеров. Одни оставались гладкими и нетронутыми, другие разрушила болезнь, сделав их поверхность пористой, как губка, осколки кости торчали, как зубья пилы. Под черепами хранились другие кости, давным-давно разлученные с обладателями: лучевые и локтевые, большие и малые берцовые, шаровидные суставы, а также бедренные и плечевые кости, ключицы и ребра. Все они были аккуратно снабжены ярлыками, готовые к осмотру. Во многих имелись круглые отверстия от пуль, другие, перепиленные посредине, являли собой свидетельства ампутации. Время смягчило жестокий облик смерти, придав отдельным костям гладкость и белый блеск.
Антее, вечному неофициальному мажордому колледжа, эта картина казалась чудовищной. “У нас и так довольно хулителей, а ты еще и пугаешь студенток. Пусть образцы хотя бы хранятся в закрытом шкафу”, — не раз просила она мужа.
Но Харлан оставался неумолим. Здесь нечего бояться, внушал он ученицам. Мертвое тело — ваш учитель. Харлан начал собирать кости еще во время войны, когда служил полковым хирургом. Лидия знала, что он следовал примеру своего собственного наставника — хирурга-первопроходца доктора Томаса Мюттера из Медицинского колледжа Джефферсона; Мюттер пожертвовал свою обширную коллекцию образцов Колледжу врачей для просветительских целей. Никто не оскорблял останки, Харлан с образцовым почтением относился к усопшим и к тому, чему они могли научить студентов. Лидия время от времени слышала рассказы о других медицинских колледжах, где шутники-студенты совали скелетам в зубы сигару, лихо нахлобучивали шляпу на череп или фотографировались с ними. Харлан не потерпел бы такого поведения ни от студенток, ни от служащих факультета.
— Подойдите поближе к столу, издалека вы ничего не увидите, — благожелательно позвала Лидия.
Она вела подобные занятия уже много лет, хотя предмет их был далек от избранной ею специальности. С самого первого дня в Женском медицинском колледже Лидия могла оставаться в лаборатории до бесконечности; Харлан быстро заметил ее способности, уверенную руку и спокойствие, с которым она делала дело, и предложил ей стать ассистенткой, препарировать тела для вскрытия. Работа эта требовала методичности, которой так хотелось ее дисциплинированному уму, а также позволяла покончить с неоднозначностью этого занятия.
Публика все еще побаивалась так называемых похитителей трупов, цинично давивших на скорбящие семьи. Ходили слухи, что трупы крадут с кладбищ под покровом ночи. Еще жива была страшная память о Душителях, это жуткое прозвище заслужили Уильям Бёрк и его подельник Уильям Хэр — эдинбургские убийцы, которые продавали тела своих жертв некоему анатому [15]. Люди мало понимали, что изучение трупов необходимо для научных исследований, которые позволят студентам-медикам приобретать навыки, необходимые, чтобы лечить и оперировать пациентов.
В таких опасениях была и доля правды: медицинских школ в Филадельфии становилось все больше, отчего трупов не хватало. Трупы шли нарасхват, и при таком дефиците тайная торговля мертвецами процветала. Районы побогаче выставляли на кладбищах стражу, но у бедных районов такой возможности не было. Тела доставляли с бедняцких кладбищ, или из богадельни Олд Блокли, или из лечебницы для душевнобольных, иные тела добывали в тюрьмах после казни. Время от времени из полицейских моргов привозили неопознанные тела тех, кто пал жертвой болезни или забвения, а также самоубийц. Причина смерти часто оставалась неизвестной, однако иногда тела раскрывали свою тайну: почерневшие, измученные легкие свидетельствовали об эмфиземе и жизни, отданной заводу; бугристая увеличенная печень, покрытая диффузными узлами, — о циррозе; некротическая опухоль разъедала гладкую полость кишечника.
Труп лежал на столе лицом вниз, студентки могли видеть лишь спину. Голову мертвеца прикрывала белая тряпица. Студентки открыли секционные наборы с безупречно вычищенными металлическими инструментами. Лидия настояла на том, чтобы они вынули все инструменты: закругленные и заостренные скальпели для надрезания и рассечения, зажимы для тканей, изогнутые ножницы и инструмент потяжелее — распатор для хрящей. Были здесь и приспособления менее ясного назначения: три цепочки с острым крючком на конце соединяла в центре круглая петля — казалось, ею можно удушить человека. Инструмент, походивший на орудие пытки, служил для того, чтобы при рассечении отводить крупные
