Юрий Губин - Происхождение человека и человечества.
Из всего выше сказанного можно сделать вывод о том, что в основе протокультуры гоминид и первых гоминин лежало представление о взаимодействии в первую очередь групп – «Пра Мы», и в меньшей степени индивидов «Пра Я» в зарождающейся хозяйственной деятельности, т.е. в зачатках охоты и собирательстве. Но в отличие от способов охоты, применяемых в животном мире, где сценарии в основном являются застывшими формами конкретных взаимодействий здесь уже можно говорить в полный голос о структуре реакций, которая включает в себя всё их пока ещё не слишком богатое информационное пространство в принципе.
Понятие «Я» вообще представляет собой когнитивную· структуру позволяющую взглянуть на себя со стороны, т.е. рассмотреть себя как объект» (Мак – Фирленд, 1988). Этого хабилисам было ещё не дано. Так, что идентификация (отождествление) в начале своего образования была направлена, в большей степени на окружающий мир и происходящие в нём процессы, только в плане: опасно – не опасно, съедобно не съедобно. В тот момент его можно было рассматривать в социально психологическом плане, только как сострадание. Семя сострадания, заложенное ещё Австралопитеком афарским, у Homo habilis дало росток гуманистических отношений между членами групп ассоциаций и популяций, которые стали существовать параллельно с системой доминирования, дополняя друг друга. У хабилисов данный процесс отождествления в психологическом пространстве несколько развернулся и обрёл более прогрессивный характер, объединив всех членов популяции в единое целое на новом более высоком психологическом уровне. Но только в среде праженщин с детьми этот эффект проявился более чётко и объёмно.
Праженщины первыми в популяциях стали своим поведением выходить за рамки своей биологической, инстинктивной ограниченности. Это происходило из-за того, что каждой обременённой потомством представительнице женского пола всё в большей и большей степени приходилось самостоятельно решать задачи воспитания и сохранения своих детей на первом этапе их жизни. Необходимость в этом возникла потому, что мужская часть популяций всё большее и большее количество времени стала отсутствовать в местах расположения популяций. Кстати понимание этого в женской части популяций прежде всего происходило при отсутствии орудий защиты, и только путём индивидуальных психологических установок и поведения в окружающем мире на основании личного опыта.
В процессе эволюционного приближения к человеку, индивидуальный опыт стал принимать в психике более значимое место, хотя ещё очень долго оставался в массиве группового мышления, а проявлял себя только в инстинкте самосохранения. Таким образом, то, что можно назвать с большой натяжкой логическим мышлением носило исключительно индивидуальный характер, и представляло адаптационную направленность, которую можно назвать адаптационной логикой индивида. Она в последствии переросла, если можно так выразиться, в протологическое мышление действий индивида, а затем примерно 12 тысяч лет назад и в наше,- логическое. Поэтому необходимо сказать, что МЫСЛЬ, как феномен психики индивида, была скована коллективным образом мышления и поэтому логика с её потенциалом в том смысле, котором понимаем её мы, в тот период эволюции была НЕ ВОЗМОЖНА! Так же как не возможна и у наших детей в первый период онтогенеза примерно до 5 лет.
Таким образом, напрашивается вывод, что приёмы охоты и совокупность средств, необходимых для достижения результата у поздних хабилисов и архантропов не являлись, как мы уже говорили, результатом аналитического и логического мышления. Это был результат образно-интуитивной мысли, в основе которой всегда лежали ощущения, переживания и сопереживания в совокупности с практическими наработками приёмов необходимых при их образе жизни и которые образовались в результате определённого тренинга связанного с механизмом передачи информации от поколения к поколению.
У охотников, в противоположность женским подгруппам, осознанию личности мешала жёсткая и линейная система доминирования, с обязательным решением проблем сообща и поэтому там состраданию, в полном смысле этому слова, места не было, из-за того, что необходимо было решать вопросы снабжения мясом остальных членов популяции. Хотя взаимопомощь и взаимовыручка, проявлявшаяся в транспортировке пострадавших во время охоты или враждебных действий с другими мужскими группами, на территорию коренной популяции, или в безопасное место, в этих праколлективах, скорее всего, была. Основой для них были активные груминговые отношения внутри их коллективов, с их положительным воздействием. Групповой отбор заставлял это делать ради сохранения доброжелательного внутрипопуляционного климата. Это был один из важных моментов адаптации и ориентации в зачатках социогенеза на первых этапах становления человека.
Большое значение для выживания в том не простом мире, кроме наработки в результате активной социализации всех форм внутрипопуляционных отношений, новых психических процессов выражавшихся в их количественном, качественном и структурном преобразованиях, как у всякого животного играли безусловные рефлексы*, но наработанные уже в ассоциациях и праобщинах. Они были закреплены генетически и дошли до наших дней. Мы не в состоянии от них избавится потому, что они постоянно подтверждались и подтверждаются всей нашей жизнью. Вот пример: закончилась охота на какое-то опасное животное; отбито нападение хищников/хищника; закончилось боестолкновение с другой охотничьей группой. Имеются убитые и раненые и необходимо быстро покинуть это место, забрав с собой этих раненых, потому, что семя сострадания и взаимопомощи у этих гоминид уже наработано. Хорошо если раненый в сознании и видно, что он жив, а если без сознания? Как отличить его от мертвого, что бы ни нести в праобщину труп? Скорее всего, такие стычки были не редкость, и в результате группового и индивидуального отборов выработался безусловный рефлекс - падение раненого на землю вниз лицом, что имело большое преимущество. Раненый мог, прижавшись к земле или собрав растительные остатки возле себя, уменьшить кровотечение. Мог отползти в сторону для своей безопасности. Безусловно рефлекторный этот эффект сохранён в нас до современности. Санитары на поле боя подбирали в первую очередь поражённых бойцов лежащих вниз лицом как тяжелораненых, но живых потому, что лежащие вверх лицом зачастую бывают мертвы.
В пантеоне богов славян Белой Руси есть бог Зничь, который сопровождал души павших воинов на небо. Так, что упавшие навзничь – лицом к небу, уже мертвы и место их душам на небесах. Как мы видим этим рефлекторным феноменам миллионы лет. У человека есть рефлексы ещё древней. Правда в настоящий момент они фактически не нужны, но проявляются и сейчас.
У всех новорожденных детей на планете в первое время после рождения на лицах появляется гримаса – улыбка. Улыбка как эмоциональное проявление дружбы, положительного расположения друг к другу в своей сути очень древняя. Она относится к одним из самых древних приёмов коммуникаций в ассоциациях гоминид. Эта гримаска – улыбка у новорожденных возникла в процессе естественного отбора. Когда молодая впервые родившая самка, предположительно афаров, обнаруживала возле себя причинившее ей определённые страдания и дискомфорт, существо, это могло вызывать гнев или в лучшем случае равнодушие, что обрекало детёныша на гибель. Наверное это встречалось довольно часто и поэтому естественный отбор и оформил такую условно рефлекторную гримаску – улыбку что бы у матери к детёнышу появилась заинтересованность и благосклонность. Она же служила и для включения инстинкта материнства. Вот из какой дали мы принесли в настоящее время многие черт нашего характера.
В связи с постоянными выходами мужской части популяций хабилисов в саванну и задержки там, на неопределённое время для проведения поисково-охотничьих мероприятий, половой диморфизм, стал подниматься на качественно новую ступень, ещё больше разделив общую специализированность к окружающей среде на две части по половым признакам. Это было начало полового диморфизма на новом уровне, что ознаменовало новый этап в антропогенезе.
Охотничьи экспедиции и поиски новых территорий с достойной добычей постепенно становились более продолжительными из-за разрастания непроходимых лесов бедных пищевыми компонентами, что стало влиять на морфологические критерии. Эти экспедиции включили в себя элементы разведки в поисках новых мест богатых пищевыми ресурсами, а самое главное пригодных для проживания праженщин с детьми и подростков. Всё это приходилось делать осторожно с элементами скрадывания, не афишируя своих действий. Изгнание с богатых пищевыми ресурсами территорий обитавших там видов и подвидов гоминид, а может даже и уничтожение было довольно эффективно потому, что во первых: хабилисы знали повадки своих родственников, применяемые орудия убийства, места укрытия праженщин с детьми и подростков. Во – вторых: это отвечало требованиям существования данного вида. В третьих: борьба с таким осторожным и хитрым противником как австралопитеки развивала, хоть и очень незначительно, умственные способности и физиологические возможности. Она требовала хорошей организованности экспедиционных групп, более совершенной системы коммуникаций, заставляла совершенствовать имеющиеся способы охоты. Но всё-таки при всём при этом можно сделать вывод, что борьба подвидов гоминид того времени за ресурсы, т.е. за территории проживания не способствовала эволюционным преобразованиям наших непосредственных предков, как считают некоторые учёные. Это потому, что образ жизни в основном был одинаков, орудия, в общем, и целом такие же, приёмы охоты, которые применялись в этой борьбе, были одними и теми же, потому, что структуры мозга развивались в одном направлении. Разница была в качестве всего этого, а она основывалась на лучшем коммуникационном состоянии внутрипопуляционных отношений. Это было бурное время, сравнимое только с переселением народов палеолита.
