Четыре угла коварства - Лариса Павловна Соболева
– Понял, не ты. Значит, ты. – Феликс перевел дуло на Хряка. – Обещаю застрелить тебя вторым, чтобы видел, как подохнет твой напарник. Чтобы дрожал от страха за свою поганую жизнь и усвоил хотя бы перед смертью, что надо быть вежливым. Не стоило меня подставлять, я вам не лох. Берите лопаты и копайте для себя могилы, уроды.
Тут подал голос Вениамин, не снимая балаклавы:
– До утра будут копать, на фиг это нам? Кончай их. Лед тонкий, сбросим в реку, вода унесет трупы далеко. И по домам поедем.
– Не имеете права! – зарычал Хряк.
– Точно, – согласился Феликс, – права не имеем, но сделаем.
– Ты же нас брал под запись… Как отчитаешься?
– А никак, – своим спокойствием Феликс просто морально добивал арестантов. – Я нахожусь в камере предварительного заключения. Меня здесь нет.
– Как нет?! Как нет?! – взвыл Сфинкс. – Ты же…
– Меня нет, – перекрыл тот голосом вопли отчаяния, – точно так же, как я был на месте преступления, когда вы убивали моих друзей! Я же был там, я убил Веру и Руслана. А сейчас меня здесь нет. Быстро встали рядом! Дайте автомат. (Ему принесли автомат.) Молитесь, я же не зверь, но недолго.
Щелкнул затвор автомата, тут-то и сдали нервы у Сфинкса, второй, кажется, соображал с опозданием:
– Эй, стой-стой-стой! Мы можем договориться?
– Не о чем уже договариваться, дело завтра передается в суд, и благодаря вам я лишусь свободы. Это же справедливо, я отниму ваши гнилые жизни и сделаю это с большим удовлетворением.
– Постой! Погоди! А если мы во всем признаемся?
– Когда, когда вы признаетесь? – заорал Феликс. – Я же сказал, завтра дело передается…
– Вот-вот, завтра признаемся, – пообещал Сфинкс. – С утра. Скажи этому… как его… Терехову, пусть вызовет нас.
– Ты не понял? Я в КПЗ сижу, сказать ничего не могу.
– Тогда мы сами, сами вызовемся на допрос. С утра сами!
К Феликсу подошел Женя (тоже с закрытым лицом), заговорил как будто тихо, но чтобы слышали два «смертника»:
– Слышь, Феликс, не марай о них руки.
– Ну да, не тебе же сидеть, – огрызнулся тот.
– Дай им шанс, – уговаривал Женя. – Ну, что ты теряешь? Если не дадут показания, у тебя будет вторая попытка. А так им даешь шанс, и у тебя появляется шанс выйти из КПЗ.
Феликс прошелся, думая. Захотелось жить и Хряку:
– Мы честно все расскажем.
Но Феликс не сразу согласился, еще подумал, потом отдал автомат и полез в автозак, так сказать, молча согласился. После этого арестантов загнали внутрь, сели сами и поехали назад.
Когда сдали по всем правилам задержанных назад в следственный изолятор, сели в автозак, сняли балаклавы, затем дружный взрыв хохота сотряс машину. Павел показал Феликсу большой палец, похвалив:
– Лихо ты их сделал!
– Если б не Семенович, ничего бы он не сделал, – сказал истинную правду Женя. – Наш старикан мощный типаж, ему все подвластно.
– Не все, – не согласился Феликс. – Меня сдал.
Обида все-таки точила его, Павел отвлек внимание на себя:
– Завтра буду ждать, если передумают, сам их расстреляю.
И снова смех сотряс автомобиль, который вез их к омоновцам, там ребята взяли одежду напрокат, там же оставили свою.
Не обманули. Первым зашел Сфинкс,
…скромно присел на стул, с готовностью ждал, когда Терехов разрешит говорить, Павел начал допрос, Женя писал протокол, диктофон записывал:
– Вы передумали и хотели сделать дополнения по убийству Елагиных. Я весь внимание.
– Э… Нас нанял Эдик.
– Я слушаю, слушаю.
– Нанял нас на постоянную работу, а нам что – он хорошо платил, требования мы знали. Первое серьезное дело: поехали вербовать Лору, вашу… вашу…
– Она моя бывшая жена, – помог ему Павел. – Зачем вербовали?
– Мы только исполняли свою работу, а все эти зачем, почему, как – это не наше дело. Так ограничил нас Эдуард: только его приказы вплоть до ликвидации, если понадобится. Исполнитель грязной работы мой напарник…
– Хряк? Лора мне его так представила.
– Она дала нам клички, мне нравилось, Хряк психовал. Моя работа связана с интеллектом: уговорить, убедить и разубедить, запугать…
– Но Марию Артюхину вы пытались убить.
Неприятный момент, за покушение годков добавят, но лучше сидеть и при этом остаться живым, чем лежать и при этом быть мертвым. Сфинкс виновато пожал плечами, но признался:
– Было дело. Я уболтал ее дать ложные показания… Не посылать же моего напарника к женщине, даже такая, как Маня, близко его не подпустит, а если подпустит – не поверит. Я никогда не шел на мокрые дела, а тут пришлось самому… первый раз, первый раз, клянусь. Поэтому не получилось, не мое это.
– Веру кто убил?
– Эдуард. Да она не поняла, что ее убили, умерла быстро.
– Вы видели момент дачи яда?
– Нет, не видел. Я стоял, извините, на шухере, снаружи дома. Сначала Вера не хотела открывать Эдику, просила уйти, типа все кончено – завяли помидоры. Он тоже умеет убалтывать, сказал ей, что сейчас поднимет шум, признается всем, будто любит ее до смерти. Так и вышло: залюбил до смерти. На свою беду она открыла, а со мной остался Хряк… Хряк – смешно, да? Пусть так, он похож на кабана. Эдика пустила Вера, что там происходило, я не в курсе, потом он вышел и позвал напарника. Хряк застрелил мужа Веры. Пробыли они в доме минут пятнадцать, вышли, мы дошли до машины, которую оставили за пару кварталов, и уехали.
– А кто вам предоставил улики на Вараксина?
– Это мне неизвестно, как и напарнику. Оно нам надо? Своих грешков хватает, а лишние знания добавляют лишний срок. Согласны?
– В общем-то, да. Что хотел сделать Эдик с Настей?
– Никогда не говорил заранее, – развел руками Сфинкс. – Иногда ставил нас этим в сложное положение, нет, правда, без подготовки как работать? А ему сразу результат подавай. Свободно мы работали только с Лорой, у нее башка круто варит, быстро вошла в суть дела.
Сама простота, а ведь неглупый человек, однако путь каждый выбирает сам, за него и отвечает по полной. Павел еще обговорил с ним некоторые мелочи, но они уже не имели большого значения, так, добавки на всякий случай. Уходя, Сфинкс еще и предложение Терехову сделал:
– Если вам нужна будет помощь… всегда готов.
Настала очередь Хряка, этот экземпляр неразговорчивый в силу отсутствия интеллекта, однако извинился, что послал следователя на три известных буквы. Вопросы задавались те же, отвечал Хряк односложно – да, не-а, не знаю. Ему не хотелось сознаваться в убийстве Руслана, но оформлялась явка с повинной, а следователь уже все знал. Это был единственный затяжной момент, когда Хряк напрягал единственную извилину, пытаясь делать то, чего не умел, –
