Четыре угла коварства - Лариса Павловна Соболева
– Вадим, прошу тебя, не ломай мне и детям жизнь.
Он сыпал шаблонными фразами:
– Я люблю тебя. Почему ты меня обманула? Я не могу без тебя жить! Пожалуйста, открой, давай поговорим… Хотя бы попрощаемся по-человечески… умоляю… Разве я сделал тебе что-нибудь плохое? Иначе подниму весь этот район, всем скажу, как люблю тебя…
Вера испугалась, потому что любила своего Руслана и не хотела усугубить конфликт, который сама же и раздула. Она открыла. Первое, что он сделал, перешагнул через порог и впился ей в губы, ненадолго, потом выдал следующий набор банальностей:
– Верочка, любимая… Ты для меня все, мне не жить без тебя…
– Вадим, умоляю, не надо! Пойми, я больше мать, чем любовница… Давай встретимся завтра и поговорим? Очень прошу тебя…
Она плакала, что и требовалось. Кухня рядом с прихожей, Эдуард метнулся туда, схватил чашку, налил воды и вернулся.
– Любимая, не плачь, выпей воды… Ты сейчас успокоишься и вернешься к мужу, а завтра мы встретимся. Обещаешь? Пей, любимая, пей…
Она выпила воду и через минуту, может, меньше или больше, яд не всегда убивает мгновенно, Вера упала как подкошенная на его руки. Эдуард тихонько позвал Хряка, указал, куда идти. Впрочем, ориентир появился, Веру позвал по имени муж, на голос и пошел Хряк с пистолетом. А потом…
* * *
– Что было потом, мы вычислили, – оборвал его Павел. – Да и показания дали ваши сообщники, как действовали в доме Елагиных, они не разнились с нашими расчетами.
Павел не стал терять время, отправил в камеру героя-любовника, вызвал наряд на задержание. Женя позвонил Вениамину, затем полюбопытствовал:
– Когда Марихуану будем задерживать?
– Ольга никуда не денется, Риму поедем брать.
– При желании к нам проникнет даже террорист, – посетовал Женя. – Кругом сплошная расслабуха. И еще я сделал вывод из допроса Эдички. Если у меня будет свой дом, обязательно заведу здоровенную собаку, пусть гавкает на всех, кто посягнет на мою территорию.
К особняку приехали – и мимо. Горничная сообщила, что полчаса назад хозяйка уехала в аэропорт, летит в Турцию.
В аэропорт примчались как раз в тот момент, когда объявлялась посадка на рейс в Турцию. Павел попросил у Жени его трикотажную шапочку.
– Хочу внезапностью ее поразить. Риманте меня не узнает в ней.
– Пал Игоревич, вы это серьезно? В шапке не узнает? Тогда уж вас в перчатках никто не узнает.
– Да, серьезно, а ты не язви. В ушанке я похож на клиента дурдома, а в такой шапочке, обтягивающей голову, на зэка.
– Вы себе льстите. Держите.
– Идем к месту регистрации, – натягивая шапочку, сказал Павел. – Женька, сходи за ребятами. Она сейчас придет на регистрацию, перехватить нужно по дороге, как только к ней подойду, сразу ко мне. Веня, за мной, спокойно гуляем.
Павел и Вениамин неспешно двигались к месту регистрации, которая еще не началась, среди немногочисленных пассажиров Риманте не было. Появилась женщина в униформе, пошла работа, подтягивались на рейс пассажиры. Риманте показалась вдалеке минут через пятнадцать, за собой она тащила чемодан на колесиках, одновременно говорила по телефону. Роскошно одета, походка твердая, даже издалека видно, что эта женщина – воплощение власти, силы, богатства и всего лучшего, что дарит жизнь чаще негодяям.
– Идем потихоньку ей навстречу, – сказал Павел. – Следи за ее руками, эта ведьма способна отравиться, хотя такие жизнь любят больше всего на свете и лелеют надежду выбраться из тупиковых обстоятельств. Или нам распылит в лица что-нибудь ядовитое. Она на все способна, будь на стреме.
Они как бы проходили мимо, услышав:
– Нет, Ян, тебе придется, я больше сюда не приеду…
– Вам не нравится наш славный город, Риманте Айварасовна? – спросил Павел, остановившись сбоку Римы.
Она медленно повернула голову и сказала в трубку:
– Янек, тебе следует приехать, у меня проблемы, понадобятся адвокаты. Больше не могу говорить.
– Здравствуйте, Риманте Айварасовна, – улыбался Павел. К этому времени подошли и Женя с двумя ребятами в камуфляже. – Давайте отойдем в сторону? Нехорошо, когда наручники наденут при всем честном народе на такую замечательную женщину.
Кинув взгляды по сторонам и оценив, что она окружена, Рима приняла верное решение – не оказывать сопротивления, приняла с трудом, что стало заметно по унылому выражению ее лица. Вся группа вместе с ней отошла в сторонку, Женя забрал у мадам сумочку, не забыв извиниться, так ведь у него лучшие манеры в группе Терехова. Надели наручники и, чтобы не смущать задержанную, на руки ей повесили шарфик, сняв с ее же шеи. Ну, вот и все, осталось совсем немного – допросить и выяснить чертов мотив.
Зоя Артемовна несколько опешила…
…от решения сына, честно говоря, не ожидала подобного поворота. С другой стороны, ее Пашка закрыт даже от родной матери, она плохо его знает, не способна предсказать поступки.
– Ты хорошо подумал?
– Я подумал, что возрастет нагрузка на тебя, – сказал Павел. – Понимаешь, Тимку обманула Лора, а он успел к ней привязаться, если верну его в детдом, обману и я, маленьких людей такие перепады ломают, я не могу взять на себя эту ношу. Лора права, она мне здорово отомстила, так и сказала, что Тимофей – ее месть мне, я когда-то избавился от нее, а от Тимы не могу. Она отлично меня знает. Нет, если ты против, я пойму, что-нибудь придумаю. Квартиру сниму.
– Что ты несешь! – рассердилась Зоя Артемовна. – Квартиру он снимет. Я не против, Тима хороший мальчик, думаю, он поможет тебе, кое-чему научит.
– Чему? – изумился Павел. – Я все умею.
– Тому, что не смогла научить я: думать о других. Хоть немножко. Любить близких, доверять им, заботиться о них.
С детства Павел не любил нравоучений, нотаций и всяческую моралистику в духе высоких материй, его просто перекосило:
– Ма… Я вполне нормальный, даже очень приличный чел, ты просто плохо меня знаешь. Ладно, нам пора. Тимофей, ко мне!
– Боже. Он это называет нормальным.
В гостиную влетел Тима, оседлал Павла с криком:
– Я не слышал, как ты пришел!
Следом вошла Тамара с сообщением:
– А мы с Тимой в шашки играли. Я проиграла.
– Молодец, Тимофей, – похвалил его Павел. – Собирайся, мы идем домой. У меня был сегодня трудный день, завтра тоже нелегкий.
Тима побежал в прихожую, за ним двинул и Павел, его остановила Зоя Артемовна, сказав то, что никогда не говорила:
– Сын! (Он повернулся.) Я горжусь тобой.
– Спасибо, мама.
Их провожала Тамара, из прихожей доносился смех, а Зоя Артемовна грустила. Она настолько ушла в себя, что не заметила, как вернулась Тамара, только когда та спросила:
– Почему вы гордитесь сыном, что он сделал?
– Во-первых, раскрыл преступление, спас доброе имя Феликса.
