Сердце знает - Кэтлин Игл
— Было бы лучше, если бы ты не касался этой темы.
— Ты не против, если он познакомится со своим двоюродным братом? Сара все равно скоро приедет сюда. Я позвоню и попрошу взять Дерека с собой. — Он коснулся ее руки. — Дети все понимают по-своему, Хелен. Что бы взрослые ни делали.
14
Риз не надевал часы, когда выходил на пробежку, поэтому не знал, сколько уже занимается. Он определял время по своим ощущениям. Риз не очень напрягался, пил много воды. Солнце пряталось за тяжелыми серыми облаками, но на дождь похоже не было. Хороший день для пробежки.
Когда подействовал эндорфин, его мысли перестали крутиться вокруг Хелен и той убийственной новости, которая взорвалась, как бомба. Сейчас он чувствовал себя так, что, казалось, мог бежать и бежать до самого горизонта. Но когда увидел, что черная овчарка ждет его наверху, понял, пора возвращаться домой. Он притормозил, перешел на ходьбу, сделал несколько глотков воды, кинул взгляд на отцовских лошадей, которые паслись возле забора Ласт Стэнд Хил — фермы Роя. Гулкие удары сердца твердили о собственной уязвимости.
ОС-то-РОЖ-но, ОС-то-РОЖ-но.
Осторожно? Обычно оно стучало: по-МЕДЛЕННЕЕ, ПОМЕДЛЕННЕЕ, по-МЕДЛЕННЕЕ. Опять Старик играет с его мыслями? Быть осторожным, но с чем?
— Эй, а что ты думаешь о кондиционере? Здорово, правда?
Тук, ТУК, тук, ТУК. Тебе нравится воздух, которым ты сейчас дышишь? Чистый и вкусный, правда?
Это был Старик, все хорошо.
— Ты знал, что у меня есть сын?
Он посмотрел на Плаксу, который бежал за ним. Пес бежал с открытым ртом, и его оскал походил на улыбку. Он смотрел преданными глазами. Ризу не хватило смелости ответить: Я не с тобой говорю.
— Не думаю, что она тебе рассказала, — бросил он тому, с кем разговаривал. — Она была бы сумасшедшей, если бы доверилась кому-либо, кроме меня. О тебе нужно волноваться, о тебе и твоей истории.
Ну так волнуйся. Волнуйся обо мне. Но будь ОСТОРОЖЕН.
— Я говорю, что это она волнуется, а не я. Я не думаю о тебе. Черт, все кончено.
Нет, не все. Теперь ты должен бояться за себя. ОСТЕРЕГАЙСЯ.
— Остерегаться чего?
— Смотри, как ты ходишь, куда идешь. Иди медленно. МЕД-ленно. МЕД-ленно.
— Ты Картера тоже так преследуешь или только меня? Ты плод моего больного воображения. Он умерил шаг и стал смотреть под ноги. — Хорошо, я иду медленно. Видишь? Я слежу. Я…
Это все его фантазии, но трава на пастбище стала зеленее на той стороне дороги, где нашли тело его отца. И именно на этой зеленой полосе он встретился с металлическим зверем.
Хелен постучала в заднюю дверь. Плакса тут же ответил на стук сначала лаем, а потом стал скулить, пока Риз не открыл дверь. Одетый в одни джинсы, Риз только что вышел из душа и не мог ничего сообразить. Ни радость, ни гнев не отразились на его лице. Она не была даже уверена в том, что он ее узнал.
— Не возражаешь, если я войду?
Он открыл дверь и отступил, жестом приглашая войти. Девушка потрепала пса, заметила, что шерсть стала гуще, что у него новая повязка: — Кто-то почистил тебя, причесал, — говорила она собаке. И подняла глаза вверх. Сложенные на груди руки, каменное лицо, вытесанное из темного гранита. — Он теперь живет в доме?
— Называй это переменами. Справляюсь теперь сам, делаю перестановки, купил большую кровать.
— Ты теперь больше …
— Ты ему уже сказала?
— Да. — Она еще раз погладила собаку и поднялась. — Я сказала ему, что ты ничего не знал о нем, и пыталась объяснить, почему я ничего тебе не говорила.
— А сейчас ты собираешься объяснять это мне, — сделал вывод Риз и открыл дверцу шкафа, чтобы достать стакан и какое-то лекарство.
— В этом нет ничего такого. Что это у тебя? — Ладно, пусть это грубо, но она должна спросить. Так же как и он, она хотела все знать.
— Эго? Таблетки. Я глотаю таблетки. Своего рода, противоядие против всего, что происходит. — Он губами захватил с ладони таблетки и запил водой. Она все еще смотрела на него, когда он поставил стакан на стол; он предложил ей воду: — Хочешь? Садись, проглоти таблетку, и будем нести чепуху.
— Я больше не хочу нести чепуху. Я просто хотела знать, что за таблетки ты принимаешь.
— Я принимаю все таблетки, какие есть. У меня есть все, что захочешь — что предпочитаешь? Хочешь немного валиума?. — Он поставил бутылку на полку и стал передвигать другие. — Каждый знает, любой спортсмен сидит на таблетках. Спроси моего нового лучшего друга. Ему не о чем сейчас плакать. Он не чувствует боли. — Риз отодвинул еще одну бутылку. Она увидела аспирин. — Может быть тебе нужна скорость, — сказал Риз с усмешкой, повернувшись к ней. — Побыстрее или помедленнее, как ты хочешь пройти сквозь это?
— Скорость? Но у тебя же сердце …
— Да, у меня сердце. У меня есть сердце. А у тебя оно есть?
Она взглянула на него. Не стоило этого делать. В его словах, в его глазах была боль. Его волнение передавалось ей. но она старалась держать себя в руках. Она закусила губу, закрыла глаза, и слезы полились из глаз.
Она не хотела плакать, не потому что она не заслуживала подобной отповеди, а потому, что Риз не заслуживал видеть ее слезы. Да, она не имела права играть его чувствами, и она не хотела этого. Она не могла остановиться и плакала, вытирая слезы пальцами, тяжело дыша, пытаясь говорить сквозь всхлипы.
— Я должна была защитить своего сына, — говорила она, медленно опускаясь на стул, — ты мог забрать его. Я не знала, забрал бы ты его, но я знала, что ты мог, но не обязательно, когда он был совсем маленьким. Ты мог сделать это в любой момент…… если бы ты знал … и я не могла так ….. играть.
— Игра — твоя профессия.
— Крупье — моя профессия. А игра — это моя слабость. Я ужасно… — Глубокий вздох, в глазах ни слезинки, плечи прямые. Она посмотрела на него. Он был такой высокий, что когда стоял, прислонившись к раковине, казалось, он сидит на ней. — Но на кону были деньги, а не безопасность моего сына.
Он не пошевелился.
— Хорошо, я понял. Ты беспокоишься о безопасности мальчика. Ты все знаешь о законах, которые касаются детей индейцев, ты знаешь,
