Сердце знает - Кэтлин Игл
Сидни выглянул из-за угла, его рот был забит тортом: — Вы совсем не хотите торта, мистер… Картер?
— Спасибо, Сид, посмотри на мой живот, мне пришлось проделать две дырки в ремне после того, как мы вышли из этого странного кафе в «Pair-a-Dice City». Я чуть не лопнул.
— Просто купите новый ремень, — сказал Сидни, подхватывая падающий кусочек торта и заталкивая его обратно в рот. — Пойдемте с нами в субботу в магазин. Во что ты не влазишь, мам?
Картер приглушенно засмеялся.
Сидни болтал о своем перелете, о том, как ему пришлось делать пересадку, и что аэропорт Рэпид-сити не такой уж и большой, но Картер сказал, что Рэпид-сити ближе, чем Пьерр из-за прямого сообщения между штатами, хотя на карте Бед-Ривер выглядит как маленькая точка, где-то на полпути между ними.
Хелен показалось, он чувствует себя неловко. Сын принял важное решение, но ей ничего не сказал. В последнее время он, как будто, спешит расстаться с детством, босоногий подросток на перепутье. То он маленький мальчик, мамин сын, то взрослый парень, самостоятельно принимающий решения, но ни в одной роли он не чувствует себя уютно. То говорит без умолку, то замыкается в себе. Так что, болтовня была лучше.
Она обняла его, когда он накладывал взбитые сливки: — Я так рада тебя видеть.
Он усмехнулся: — Мне на миг показалось, что с тобой не все в порядке.
— Просто удивлена.
— Я ведь не поехал на прогулку с совершенно незнакомым человеком, ты его знаешь. И он говорит, ты работаешь здесь, и они делают это для своих рабочих, и я подумал …
— Все нормально, дорогой. Я просто рада тебя видеть.
Она села за стол напротив него, почти так же как час назад она сидела с его отцом. Было приятно наблюдать, как он ест. Первобытный инстинкт матери, кормящей своего детеныша. Это была ее вина, что отец не заботился о сыне. Ее тайна, ее ошибка раскрыта. Было так замечательно и так больно наблюдать, как ест сын.
Но она постаралась скрыть свои чувства.
— Как торт?
— Мне больше нравится со свежей клубникой, но это все равно в два раза лучше того, что давали в лагере.
Он посмотрел на нее и улыбнулся с полным ртом:
— Не могу дождаться, когда расскажу Джордану и Скотту, что я познакомился с игроком НБА. Мы жили в одной комнате. Джордан здорово бросает, но я играю намного лучше, чем Скотт.
— У Джоржана есть имя?
— Это — не фамилия, это — имя.
— Что ты думаешь о Ризе Блу Скай?
— Думаю, что он огромный.
Сидни бросил на нее взгляд, собираясь съесть ложку взбитых сливок: — Если он и Картер — братья, как получилось, что у них разные фамилии?
— Их мать умерла почти сразу после рождения Картера, и отец — его звали Рой…
Сидни не первый раз задавал вопросы о фамилиях. Когда в семье нет отца, взрослых, обычно, не интересуют фамилии. Но дети и их друзья — другое депо, и то, что Сидни носил фамилию отца Хелен, выплыло наружу. Он терпеливо объяснял, Хелен не знали под фамилией отца Сидни, потому что она оставила девичью. Кроме того, он умер много лет назад.
Принятие фактов без вопросов становилось скорее исключением, чем правилом. Говорить о смерти отца было можно, хотя и не безболезненно. Ложь, однако, давалась еще тяжелей.
— Это тот, который недавно умер, — добавил Сидни.
— Да, Рой недавно умер. Он попал в автомобильную аварию…
— Это о его похоронах ты мне рассказывала, тогда собралось полно индейцев.
Она кивнула. Он тоже должен был стоять рядом со своим отцом и принимать соболезнования в связи со смертью деда. Но из-за трусости его матери Сидни там не было. Она вздохнула. Как-то не было подходящего случая рассказать ему правду.
— Ну, в общем, Рой не мог сам справиться с ребенком после смерти жены, поэтому он отдал Картера приемным родителям. Картер носит фамилию приемных родителей. Он вернулся к Рою и Ризу, когда был в твоем возрасте, может быть чуть старше.
— Приемные родители плохо относились к нему?
— Нет, они были добры к нему. Но существует закон, федеральный закон …
Закон о защите детей. Справедливый закон, как ответ на многолетние проблемы, когда белые брали на воспитание детей индейцев «для их пользы». Это было частью ужасной истории двух народов, которая, чем больше он узнавал о ней, заставляла мальчика задавать матери все новые вопросы, как-будто она могла на них ответить.
Конечно, она могла ответить, потому что она была его матерью, и потому что могла что-то придумать. Когда-то он верил ее ответам. Но потом он начал понимать, что в ее ответах все выглядит «как-то не так».
Его отец был иностранец? Его усыновили? Он …
Он был ее ребенком. Это все, что люди должны знать. Люди, но не Сидни. И когда он думал о себе, как об американском индейце, и пытался понять, что это значит, все, что она могла ему предложить, — книги по истории. Когда он спрашивал у нее, почему в истории что-то случилось так, а не иначе, почему люди относятся друг к другу так жестоко, это было не потому, что он думал, она обязательно должна это знать. Это было потому, что впервые он осознал, что был американским индейцем, а она нет. Она была белой. И в этом была разница между ними.
И законы для них были тоже разные.
— Тогда приняли поправку к закону, по которой Рой смог взять Картера к себе. Все это очень сложно, но Картер оставил себе фамилию, с которой вырос, и я думаю, он общается с семьей, которая его усыновила, и все закончилось благополучно. — Она через силу улыбнулась: — Я так думаю.
— У меня все в голове перепуталось. Картер не играет в баскетбол. Он говорит, у него на первом месте книги.
Сын зачерпнул полную ложку клубники со взбитыми сливками и отправил в рот, языком пытаясь поймать выпавшую ягоду: — А я люблю и то, и другое, да?
— Да. — А вот у нее по другому. У нее на первом, на втором и на единственном месте — сын, она его мать. Она любит его, иногда ее любовь доходит до отчаяния.
— Я должна что-то сказать тебе, дорогой, и я… — Она аккуратно положила руки на стол. Отчаяние — ужасное состояние. — Если честно, то мне немного страшно.
— Что ты натворила? — Его ложка замерла в
