Карина Тихонова - Ночь большой луны
― Не думаю, что она была его женой, ― ответила Ника, не переставая обшаривать пол. ― Ее посадили на пол, у его ног. Скорее всего, это невольница.
Она кашлянула и уточнила:
― Любимая невольница.
― Нашел! ― крикнул Степка, и эхо стаей воронья взлетело к потолку.
Он высоко поднял руку, подсветил ее светом фонаря. Сверкнул драгоценный металл, почему-то не потускневший от времени.
― Почему он такой яркий? ― спросил Егор Нику.
― Потому что это электрон.
― Не понял?
― Это сплав золота и серебра, ― ответила Ника обыкновенным будничным тоном училки. ― Сплав, секрет которого ныне утерян.
Она подошла к Степану, спросила:
― Где череп?
Степка посветил фонарем вправо.
Череп лежал в двух шагах от трона.
― Держи маску, как держишь, ― велела Ника и взяла камеру. ― Егор, подсвети. Так эффектней будет…
Несколько минут она добросовестно снимала погребальную маску правителя древнего города. Оторвала камеру от лица и сказала:
― Ребята, вы хоть понимаете, что мы нашли? Нет? Это же…
Она поискала слова, но не нашла и только молча развела руками.
― Останки правителя Гелона! Фрески! Скифы никогда не расписывали стены гробниц!
― А греки?
― Иногда, ― ответила Ника. ― Но мне кажется, что роспись сделана в стиле этрусков. Вот этруски всегда украшали гробницы росписями. Да, а электроновые маски?! Такие маски были найдены только в микенских погребениях, и нигде больше! Зато украшения на скелете, бесспорно скифские. Гривна, фигурки всадников на конях… А армия на входе?! Ничего подобного археологам вообще встречать не приходилось! Причем эти воины ― скифы! Вы хоть понимаете, что мы нашли?!
― Ничего не понимаем, ― ответил Васька за всех. ― Винегрет какой-то…
Ника засмеялась, притянула Ваську за шею и звонко поцеловала в щеку.
― Милый ты мой! ― сказала она с чувством. ― Это пример того, как тесно взаимодействовали разные народы, населявший ойкумену! Да что там говорить! В Гелоне жили эллины, скифы, будины, наездами бывали купцы из самых неожиданных мест! Я думаю, были здесь купцы из Этрурии. И не только купцы. Художник, похоже, тоже был этруском.
Она обвела взглядом темноту, изрезанную тремя световыми лучами, и сказала:
― Это революция! Господи, да когда я об этом расскажу…
― А ты уверена, что нужно кому-то рассказывать? ― перебил ее Степка.
Ника споткнулась на полуслове.
― О чем ты говоришь? ― спросила она тревожно.
― Ника, ты представляешь, сколько все это стоит? ― спросил Степка.
― Это бесценно, ― ответила Ника твердым голосом.
― Вот именно! Девочка моя! Это будущее твоих детей и внуков! Это будущее всех наших детей и внуков! И правнуков! Вплоть до седьмого колена!
Ника не ответила и отступила назад в темноту.
― Куплю арабских кобыл! Против таких денег даже арабы не устоят! ― продолжал мечтать обезумевший Степка. ― Выведу новую породу! Ваську пошлю учиться за границу…
― Я не хочу, ― пискнул Васька.
― Да кто тебя спрашивать будет! ― загремел неузнаваемый Степка. ― Как милый учиться поедешь! Егорша, ты на свою долю всю Москву выкупишь. И перестроишь ее, как тебе больше нравится. Ника! А ты…
Он поперхнулся, потому что свет его фонаря, до этого отплясывавший дикий танец на потолке и стене, уперся в каменную дверь за спиной трона.
― Что это? ― спросил Степка. И велел: ― Васька, глянь!
Васька пошел вслед за лучом, вытянутым вперед. Остановился, дотронулся до камня, сказал:
― Похоже на дверь…
Ника вышла из темноты и двинулась следом. Вскинула камеру на плечо, прильнула к глазку, принялась привычно фиксировать новую находку.
― Тут что-то написано, ― сказал Васька.
― По-гречески, ― добавила Ника.
― Что? ― спросил Егор. ― Ника, можешь прочитать?
― Могу, ― ответила она, отрываясь от камеры. Повернулась к мужчинам и подчеркнуто спокойно перевела: ― «Боги смотрят на тебя. Храни достоинство».
― Не понял, ― сказал Степка. От духоты, царившей в помещении, его волосы слиплись на лбу, взгляд стал беспокойным и диким, как у безумного.
«А ведь я, наверное, выгляжу не лучше», ― подумал Егор невольно. Но тут же отогнал эту мысль.
― Тебя предупреждают, ― холодно отозвалась Ника. ― Храни достоинство.
― В смысле, не жадничай? ― сообразил Степка. ― Да ты что! Все поделим поровну, как полагается!
Он подошел к двери и спросил:
― Что там? Сокровищница?
― Не знаю, ― сказала Ника, словно через силу. Она вдруг стала неразговорчивой.
― Да ладно, не знаешь! Все ты знаешь! Ну, скажи: сокровищница, да?
― Возможно, ― ответила Ника сухо.
― Нужно открыть.
Степка нетерпеливо зашарил по каменной глыбе.
― Здоровая, блин, ― бормотал он. ― Не поймешь, где ручка…
― Пап, не надо, ― попросил Васька дрожащим голосом.
― Уйди! ― прикрикнул Степка и отшвырнул Ваську в сторону. Васька отлетел на несколько шагов и упал на пол. Ника бросилась к нему, помогла подняться. Обняла за шею, и они застыли на месте, глядя на обезумевших мужчин.
― Егорша! ― хрипло позвал Степка. ― Иди, помоги мне!
Егор словно ждал этого последнего толчка. Услышав зов, он торопливо сорвался с места и устремился на помощь другу. Проходя мимо Васьки с Никой, Егор бросил на нее виноватый взгляд, пробормотал:
― Мы только посмотрим, что там…
Она не ответила.
Егор уже почти достиг двери, когда на его пути встал Тюбик.
― Помнишь, что ты мне обещал? ― спросил он Егора.
Егор на мгновение удивился. Ему казалось, что пес от потрясения утратил способность говорить.
― Что я тебе обещал? ― спросил он нетерпеливо. Закрытая дверь манила его, притягивала, как магнит.
― Ты обещал сделать так, как я скажу, ― напомнил Тюбик.
― Когда это? ― покривил душой Егор.
― Егор! ― нетерпеливо повторил Степка. ― Ты долго еще?!
― Не открывай! ― сказал Тюбик, глядя Егору прямо в глаза. ― Там опасность!
― Какая? ― спросил Егор для очистки совести.
― Не знаю, ― признался Тюбик.
― Да в чем дело?! ― взревел Степан. ― Ты долго со своим псом цацкаться будешь?!
― Не знаешь, тогда молчи, ― ответил Егор и ногой отодвинул Тюбика в сторону.
― Здесь должен быть механизм, ― бормотал Степка, ползая вдоль стены. ― Не может быть, чтоб такую дверь вручную закрывали… Ищи, Егорша, ищи! Мы миллионеры! Какое там! Мы миллиардеры! Все, что пожелаем ― все наше!
Егор яростно сопел, шаря руками по стене вокруг двери. Пот заливал глаза, и он стряхивал его грязными ладонями. Яркие картинки плавали перед глазами, оживали, сменяли друг друга…
Не достанется ему заказ от мэрии. Хрен с ним! Он теперь может купить весь этот исторический центр! Он может купить любой исторический центр! Кто сказал, что не все продается?! Тот, у кого не было настоящих денег!
― Ищи, Егорша, ― бормотал Степка, не переставая. ― А вы что стоите?! ― прикрикнул он, обернувшись. ― А ну, помогайте!
Но Ники и Васьки на месте уже не было.
― Где они? ― спросил Степка удивленно.
― Неважно, ― ответил Егор, ожесточенно надавливая на каменные плиты в стене. ― Откроем дверь, сами спасибо скажут.
― И не го…
Тут Степка умолк. А Егор с удивлением увидел, как из темноты выдвинулась рука с носовым платком, смоченная в какой-то жидкости, и ловко прижала его к Степкиному носу. Степкины глаза закатились, тело обмякло, и он плавно опустился на пол.
― Что за… ― начал Егор, но договорить тоже не успел.
Оказывается, жидкость пахла нарциссами. Это Егор успел отметить автоматически, до того, как платок, прижатый к его собственному носу, отправил его в долгий нокаут.
●●●То, что нокаут был долгим, Егор понял еще в беспамятстве. За это время он успел прийти в себя, осознать, что им овладело безумие, и раскаяться в нем.
Перед его закрытыми глазами чередой прошли страшные картинки: вот Васька, отброшенный отцом в сторону, пытается подняться с пола. Вот Тюбик, которого Егор ногой отпихивает с дороги. А на закуску он увидел глаза Ники. Увидел так близко, что даже испугался. Она смотрела на него с ужасом и отвращением. Такого взгляда Егор в своей жизни никогда не видел.
― Прости, ― сказал он вслух. ― Я больше так не буду.
Глаза открылись, нащупали контур человеческой головы напротив.
― Я был скотиной, ― повторил Егор, уверенный, что перед ним Ника. ― Я больше никогда так не сделаю.
― Не сделаешь, ― согласился голос, оказавшийся мужским. Только это был не Степка. ― Никогда не сделаешь, это верно.
Егор раскрыл глаза так широко, как мог. Этого не могло быть, но напротив него сидел Роман! И смотрел на школьного приятеля со странным выражением, в котором перемешивалось любопытство, сочувствие и торжество.
― Ромка? ― прошептал Егор.
Одноклассник помахал ему ладонью.
