Карина Тихонова - Ночь большой луны
― Почему? ― спросил Васька из-за спины отца.
― Потому что точно так же были оформлены гробницы в Микенах, ― ответила Ника.
― Это где? ― спросил Степка.
― Это в Греции.
― Тогда почему…
― Не знаю, ― оборвала Степку Ника. ― Даже боюсь догадываться. Хотя с самого начала надеялась…
Она умолкла. Луч ее фонаря провалился в темноту входа между колоннами.
― Открыто, ― констатировал Егор.
― Да, ― подтвердила Ника. ― Так и должно быть…
Она снова умолкла.
Тюбик тихо заворчал где-то внизу.
― Тихо! ― приказал Егор.
Тюбик обиженно умолк. Ника неловко откашлялась.
― Ну, что? ― сказала она. ― Вперед, Егор! Вам принадлежит честь войти первым!
Егор выставил фонарь перед собой, как кинжал, и пошел за длинным светящимся лучом. Погребальная камера оказалась такой огромной, что даже свет мощного профессионального фонаря спелеологов не доставал до противоположной стены.
― Не светите так далеко! ― поспешно сказала Ника. ― Светите под ноги! Не дай бог, на что-то наступите!
Егор поспешно направил луч в земляной пол.
― Всех остальных тоже касается! ― сказала Ника, обернувшись. ― Смотрите под ноги и, ради бога, ничего не трогайте!
Они шли цепочкой: впереди шагал Егор, после него шла Ника, замыкали шествие Степка с Васькой.
«Десять шагов, двенадцать шагов, пятнадцать шагов, ― считал Егор. ― Господи, неужели основание холма такое широкое?!»
И тут же уперся в противоположную стену.
Вернее, в стену, выложенную гладкими камнями. А на них были нарисованы чудесные и яркие картинки, которые историки называют «фресками».
― Боже мой! ― сказала Ника, и Егор не узнал ее голос. ― Боже мой!
― Красота какая! ― протянул Степка восхищенно.
А Васька только шмыгнул носом от полноты чувств.
Ника приложила дрожащую ладонь к холодному камню.
― Мне это не снится? ― растерянно спросила она.
Ей никто не ответил.
Минуту они стояли перед стеной и разглядывали удивительные изображения. Краски все еще хранили первоначальную яркость, мастерство неизвестного художника было высочайшим.
― Ника! Смотри! ― позвал Васька.
Луч его фонаря описал дугу по оставшимся трем стенам помещения.
Ника громко ахнула.
Все стены погребального зала были выложены каменными плитами и расписаны рукой неизвестного мастера. Это были не просто картинки, взятые из быта давно умерших людей. Это было связное логическое повествование о жизни какого-то города…
― Гелон, ― сказала Ника севшим голосом. Откашлялась и повторила: ― Гелон!
― Что это? ― спросил Степка.
Ему ответил Егор:
― Это древний скифский город, сожженный персами примерно в 512 году до нашей эры.
Степка молча присвистнул.
― Я думал, что Гелон уже найден, ― сказал Егор, обращаясь к Нике.
― Да, ― ответила она. ― Ученые отожествляли с Гелоном Бельское городище… Там много общего с этим городом, даже следы пожара имеются… Но есть одно огромное «но».
Она помолчала, пытаясь справится с волнением. Не справилась и продолжила прерывающимся голосом:
― Геродот писал, что Гелон находится на берегу Танаиса! Понимаете? Он несколько раз это подчеркивал! А Бельское городище расположено довольно далеко от Дона! Я всегда сомневалась…
Она оборвала себя на полуслове и быстро прозвала:
― Ребята! Смотрите сюда!
Луч фонаря уперся в картинку, изображавшую горящий город. Вокруг него расположилась огромная армия всадников. Чуть поодаль от воинов на коне сидел величественный высокий мужчина. У него была широкая окладистая борода, завитая в колечки и опускавшаяся на грудь. Драгоценная кольчуга и золотой шлем на голове, от которого исходило сияние, не оставляли места сомнениям:
― Дарий! ― сказал Егор, указывая на всадника. ― Царь персов.
― Да, ― ответила Ника. Ее дрожащие пальцы коснулись изображения знатного перса, словно она сомневалась, действительно ли его видит. ― Скорее всего, Дарий. Да что там! Дарий, без сомнения! А с ним персидская армия, которая вторглась в скифские земли в шестом веке до нашей эры.
― Ничего себе! ― сказал Степка.
Ника прильнула к видеокамере, пошла вдоль стены, освещая фонарем сценки, складывающиеся в логически стройное повествование. Она что-то бормотала себе под нос, иногда останавливалась перед каким-нибудь рисунком, снимала его детально, тщательно… Егор присел на пол, потому что сердце вдруг начало выбивать дикие, невозможные ритмы. Тюбик прижался к его боку. А Васька отправился исследовать огромный зал.
Несколько минут слышалось только тяжелое дыхание нескольких человек. Потом кто-то тихо охнул, и голос Васьки испуганно позвал:
― Ника! Посмотри!
Егор быстро вскочил на ноги. Он не мог пропустить ни одной подробности этого фильма, просмотр которого был отложен на двадцать восемь лет.
Они подтянулись на свет Васькиного фонарика. Сгрудились у него за спиной, несколько секунд молчали, потрясенные представшей перед ними картиной.
Луч фонаря осветил небольшое возвышение, сделанное в земляном полу. На этом возвышении стоял трон… Да, несомненно, это был трон, хотя и непривычной глазу формы. Трон был вырезан из какого-то желтого дерева… Дерева? Ни одно дерево не смогло бы так сохраниться две с половиной тысячи лет!
― Слоновая кость, ― сказала Ника, словно угадав чужие мысли. ― Слоновая кость и… золото, кажется…
Ручки трона, сделанные в форме львиной головы, были отлиты из какого-то металла. Время наложило на него бурую неприглядную краску, но Егор наклонился вперед, осторожно поскреб ногтем поверхность, и из-под бурой пыли ослепительно полыхнуло желтой искрой.
― Золото, ― подтвердил он.
Но смотрел не на драгоценные ручки трона из слоновой кости, а на того, кто восседал на этом троне.
На троне сидел скелет правителя древнего города, след которого потерялся на берегу реки Танаис. Правителя Гелона.
Лохмотья когда-то великолепных одежд все еще свисали с костей полуистлевшие, неприглядные… Но драгоценности сияли ярчайшим бессмертным блеском и слепили глаза, играя в лучах фонарей. Несколько тяжелых колец с огромными, грубо ограненными драгоценными камнями валялись прямо на земляном полу. Васька поднял один перстень, покрутил его в пальцах, сказал прерывающимся голосом:
― Са-сапфир, кажется… Синенький…
Но никто даже не посмотрел на него, такой мелочью выглядел этот камень в сравнении с остальным убранством покойного.
На груди правителя когда-то покоилась огромная подвеска из чистого золота. Скрученные золотые нити в виде жгутов заканчивались фигурками скифов на конях. Украшение было таким тяжелым, что шейные позвонки скелетов не выдержали его тяжести и обломились. Золотой диск съехал с груди правителя и застрял в тазовой кости.
― Гривна, ― сказала Ника. Она протянула руку, коснулась одним пальцем золотого диска и повторила: ― Гривна. Нагрудное украшение скифов.
― А он был высокий, ― заметил Степка, единственный из присутствующих, окончательно не потерявший хладнокровия. ― Метр девяносто, не меньше…
― Смотри, пап! ― возбужденно вскрикнул Васька. ― Золотые браслеты на ногах!
― И на руках, ― добавил Егор. Нагнулся, поднял с пола тяжелый золотой кругляш, упавший с руки покойного.
― Господи, сколько же на нем золота! ― нервно сказал Степка и сделал шаг вперед.
― Осторожно!
Крик Ники ударил в высокие своды, выложенные гладкими камнями. Степка испуганно замер на месте.
― У его ног еще один скелет! ― сказала она, не отрываясь от камеры.
― Где? ― не понял Степка и пошарил лучом у подножия трона. ― Мама!
Из темноты на него глянуло красивое женское лицо. Именно лицо, а не череп! Только лицо почему-то сияло и переливалось в свете фонаря, как будто было сделано из какого-то драгоценного металла.
― Мама! ― повторил Степка и протянул руку.
― Не трогай! ― вскрикнула Ника, но было поздно. Степка схватил сияющую маску, надетую на лицо скелета, сидевшего у ног правителя. Обнажились пустые провалы глазниц и темная впадина носа.
― Это маска! ― сказал Степка растерянно. Повертел ее перед глазами и повторил:
― Мама! Никогда в жизни ничего подобного не видел! Даже в кино!
― Положи на место! ― велела Ника. ― Ребята, ищите голову правителя! На нем должна быть такая же маска!
Они разошлись в разные стороны, зашарили по полу лучами. Золото валялось прямо под ногами, как хлам, как поломанные елочные украшения, и было его так много, что не хотелось и нагибаться. Но маска, выполненная с необыкновенным искусством, будоражила воображение.
― Это ее портрет? ― спросил Егор вполголоса, оказавшись рядом с Никой. ― Портрет его жены?
― Не думаю, что она была его женой, ― ответила Ника, не переставая обшаривать пол. ― Ее посадили на пол, у его ног. Скорее всего, это невольница.
