Сердце знает - Кэтлин Игл
— Если бы ты был птицей… — сказала она.
— Может, я и есть птица. Или, может, дух моих предков — в птице. Я никогда не пробовал найти ее в небе, но по земле я передвигаюсь довольно быстро для мужчины моих размеров. — Он обвил ее руками. — Во всяком случае, так говорят.
— Рассказчики и сочинители баллад?
— Те, кто меня хорошо знает. — Он всерьез хотел, чтобы она стала одной из них. Он потерся щекой о ее щеку, наслаждаясь этой ночью и этой луной, ароматом ее волос и чувством, что пустота в его душе заполнилась теплом.
— Я знаю тебя, — сказала она, и он почувствовал удивление в ее голосе, как будто она сама не хотела этих слов. — И я думаю, тебе нужно больше, чем просто показать мне новое место. — Она схватилась руками за его плечо. — Что ты скажешь об этих огнях?
— Я видел другие.
— А ты видел красивее? — Она указала на север. — Вон там, тот костер, не твоего ли дяди? И могу поспорить, костер Тайтуса там. Кто еще? Этот милый мальчик, который выиграл танцевальный конкурс? Уверена, что он спит у одного из костров вон там, — сказала она, показывая пальцем на юг.
— Ты права, это хорошие, добрые огни. Они согреют сердце.
— Как будто его нужно греть, — сказала она, поворачиваясь так, чтобы положить руку ему на грудь. — Я думала, что мужчины, взлетевшие высоко в спорте, невыносимо эгоцентричны, но к тебе это не относится.
— Что, по-твоему, значит «взлетевшие»? Я знавал ребят, что всю жизнь простояли над одной единственной лункой и, в результате, совсем потеряли форму.
Она подняла голову. — Ты играешь в гольф?
— Пытаюсь. Я уверен, твой отец играет гораздо лучше. Это не моя игра, так что мне ничего не надо доказывать. — Он потер локоть. — Просто хорошее упражнение. Полезно для сердца.
Она нежно погладила его. — Та-тум, та-тум, оно стучит в унисон с барабанами.
— Ты его слышишь? — спросил он, и она скользнула вниз, к его груди. — Я имел в виду, оттуда, где ты сидела. Но больше не двигайся. Оставайся на месте. — Он облокотился на камень, посмотрел на звезды и погладил ее волосы. — Иногда его можно услышать за милю.
— Сильному мужчине нужно сильное сердце, — сказала она просто.
— Я же говорил, ты смешная. — Смешная, милая и умная. Единственное, чего он по-настоящему хотел — это быть для нее сильным. — По правде, Хелен, у меня слабое сердце.
Она не сразу поняла, потом, как он и ожидал, отстранилась, выпрямилась и уставилась на него. Он не мог этого видеть — он смотрел на звезды — но он это чувствовал. Она услышала не то, что ожидала. Она ожидала услышать «сильное», и каждый, глядя на него, ожидал того же.
— Что ты имеешь в виду? — наконец, спросила она.
Он пожал плечами. — Поэтому я и перестал играть в профессиональный баскетбол. Это была не спина или что-то там еще, как ты слышала. Те травмы были неприятными, но с ними доктора справились. А сердце они не починят.
— Какое сердце? Что у тебя с…
— Странные мелочи. Оно устроено немного необычно, толще, чем надо, в некоторых местах. Поэтому оно не всегда бьется сильно и отчетливо, как барабан. Знаешь, там есть такие четыре камеры, которые должны работать в унисон, клапаны открываются и закрываются, та-тум, та-тум, кровь равномерно движется по камерам, понимаешь? — Она кивнула. — А у меня из-за этого утолщения, они работают не в лад. А еще, оно трусливое. Врачи говорят, латентное. Но оно все-таки издает эти странные звуки, которые помогли им поставить диагноз.
— Странные звуки? — Она произнесла «странные» так, как будто с самим этим словом следовало деликатней обращаться.
И так оно и было, но ему больше нравилось «странные», чем «больные». Так легче сказать, и он хотел, чтобы это звучало немного забавно. Тогда он мог продолжать улыбаться.
— Я это воспринимаю, как будто у меня там четыре брата с барабаном, и двое могут держать любой ритм, который я им задам, еще пятьдесят, шестьдесят лет, если двое других прекратят пьянствовать. Но всегда слышно, если кто-то выпил, потому что он ломает ритм всем остальным.
— Но ты не пьешь.
— Нет, но… — она сидела и смотрела на него широко раскрытыми глазами, как загипнотизированная. — Вот я и нагрузил тебя своей проблемой. Хорошая история, да?
— Нет, если это значит, что у тебя будет сердечный приступ. Риз? — Ее рука схватила его рубашку и ударила его в грудь три раза, словно выговаривая ему. — С такими вещами не шутят, мистер.
— Дорогая, я жутко серьезен.
— Брось, я не шучу, — она снова стукнула его.
Он схватил ее кулак и прижал к губам. — Мы сохраним это для использования только в экстренных ситуациях.
— Что значит толще, чем надо?
— Стенка посередине, перегородка, слишком толстая внизу, так что она немного мешает потоку крови. Иногда. Обычно это — не проблема. Для некоторых это действительно страшно, но, как видишь, я все еще на ходу.
Она продолжала сидеть, уставившись на него. Она не придвинулась ни на йоту, и это заставляло его чувствовать себя жалким. Очевидно, его рассказ получился недостаточно смешным.
Он погладил ее руки, надеясь заставить ее сесть, пока он будет объяснять. — Клинический термин — гипертрофированная кардиомиопатия, а значит, страховые компании не хотят брать у меня деньги.
Она издала тихий стон, какой-то обиженный. Этот стон потряс Риза. Он уже давно жил со своей проблемой и почти привык.
— Немногие знают об этом, Хелен. Я не хочу этого. Я не хотел, чтобы это обсуждали публично. Я говорю тебе об этом, потому что… — Она была очень напряжена. Он скользнул руками по ее спине, вверх и вниз. — Потому что, я, вроде, привязываюсь к тебе снова, и подумал, что тебе следовало бы знать. Если ты вообще привязана ко мне.
— Привязана? Насколько… — Ее голос осекся. — Насколько серьезно…
— Достаточно серьезно. Это может убить. Не обязательно, но может. Такое, периодически, случается. С баскетболистами, и особенно с бегунами, которые падают замертво на…
— Риз! Господи, ты бегал в тот день, когда я пришла…
— У меня не худший вариант, Хелен, поэтому успокойся.
Я вовремя попал к врачу, и врач оказался толковый, и это обнаружили на ранней стадии. — Он взял ее лицо в свои ладони. — Видишь,
