Людмила Милевская - Веселая поганка

— Это ваша душа страдает, — отрезала я, — а у моей души все в порядке, особенно когда она в ресторане сидит да еще в обществе красивого и приятного собеседника. А еще лучше, если этих собеседников много и все они от меня без ума.

Господи, зачем я это сказала? Тут же, не сходя с места, монах завел новую проповедь. Настроение и без того ни к черту, а тут еще он над ухом зудит. Никакой приятной беседы.

— Хватит меня учить! — запротестовала я, и монах мой и ушел в молитву.

Я опешила. Вот это да! Теперь мне что же, сидеть в молчании? Не со стенами же я буду говорить. Молчание для меня хуже всякой проповеди.

— Есть хочу! — заявила я. — Пить хочу! На чистой постели спать хочу! Принять ванну хочу!

— По этим вопросам не ко мне, — тоном махрового бюрократа, прервав молитву, ответил монах и кивнул на дверь.

Тут же подскочив с соломы, я метнулась к двери, изо всех сил замолотила по ней кулаками и завопила:

— Откройте! Откройте!

К моему огромному удивлению дверь распахнулась, и на пороге вырос горилообразный бандюган.

— Че надо? — сквозь зубы процедил он, и я сразу же забыла обо всех своих желаниях.

Бандюган не стал дожидаться возвращения моей памяти, а, презрительно сплюнув, захлопнул дверь и с лязгом закрыл замки.

Я тут же повторила процедуру: застучала в дверь с утроенной силой. Бандюган снова вырос на пороге все с тем же вопросом. На этот раз у меня нашелся ответ.

— Если устроишь побег, получишь приличную сумму. До самой смерти загорать на Канарах хватит, — с честнейшим видом заявила я.

В глазах бандюгана появилась паническая растерянность, говорящая об умственном труде, к чему он, в сущности, не привык. Не привык-то не привык, но каким— то непостижимым образом в ситуации все же правильно разобрался и смекнул, что если поможет нам бежать, то смерть очень быстро настигнет его и на Канарах. Видимо бандюган учел все обстоятельства, потому что ответил:

— Не-ее, по этим делам к пахану.

Я, не теряя тонуса, залепила ему новый вопрос.

— Сколько возьмешь за встречу с паханом? — спросила я и сразу же поняла, что проявила немыслимую жестокость.

Совсем уж непосильную задачу задала бедняге, несчастный аж взмок. Долго скреб в затылке, пыхтел, тужился и наконец «родил».

— Это вряд ли. Эт-т я не могу. Пахан мне этого не приказывал.

«Дисциплина, чувствуется, капитальная у этого пахана, — с невольным уважением подумала я. — Ишь как народ свой бандитский вышколил!»

— Хорошо, фиг с тобой, — решилась на последнее предложение я, снимая с руки кольцо с бриллиантом.

Не могу сказать, что вещица дорогая — так себе, ширпотреб, но бандюган-то об этом не догадывался. Я показала ему кольцо и заявила:

— Если скажешь сколько лет твоему пахану, плачу тысячу долларов.

Бандюган, во власти которого я в общем-то была, мог забрать это кольцо без всяких условий, но почему-то он сделать этого не сообразил и поспешно выпалил:

— Сколько лет, блин, не знаю, но мужик он немолодой. Даже пожилой. Сто пудов, пожилой мужик. Может самую малость тебя постарше.

— Пошел вон дурак! — рявкнула я и надела на палец кольцо.

— Дура, блин, сама, — парировал бандюган и, презрительно сплюнув, захлопнул дверь.

Я подытожила результаты беседы: «Очевидно, что пахан у них не Доферти, не Ангира Муни и не Колян. Последний сам поминал пахана, на которого какой-то американец работает. Судя по всему, американец этот правая рука пахана, но плетет за его спиной собственные интриги. Доферти и Ангира Муни ребята совсем молодые и, как это не обидно, действительно моложе меня — следовательно и они не паханы. Так кто же тогда пахан? Лжепророк что ли, зону топтавший? Если так, то чем я помешала ему, что он взъелся на меня? Хотя, судя по разговору американца с Каштановой Бородой, пахан-то как раз ничего против меня и не имеет. Это американец на меня ополчился. А кто же тогда американец?»

Мысль моя зашла в тупик.

— Вот же сволочь, — зло пнув дверь ногой, воскликнула я, глазами ища поддержки у монаха.

Но он безмолвствовал и меня это возмутило.

— Почему вы молчите? — закричала я.

— А что я должен сказать? — удивился он.

— Будто нечего! Сидим в подвале! За дверью рыщут «братаны» — сволочи и подонки — а вам нечего сказать? Обругайте их хотя бы!

— Зачем? Они такие же, как и мы, души, тоже обусловленные, заточенные в бренное тело, тоже бедные и еще более заблудшие. Их души, может, чуть меньше прошли тернистого пути, а потому больше привязаны к материальному миру, но конечный пункт у всех один. И я, и вы, и они должны вернуться в свой дом — в Духовное Царство Божие, как бы долго мы не петляли по лабиринтам материального мира. Когда-нибудь души этих заблудших тоже попадут в Духовное Царство Божие, и вы встретитесь там и будете друг друга любить, как любит вас сам Господь. Так почему же не сделать этого прямо сейчас? Почему не возлюбить их так, как всех нас Господь любит?

Я с трудом дождалась конца его речи и, научившись у бандюгана, зло сплюнула:

— Тьфу на вас! На что намекаете? Уж не на то ли, что я должна этих ублюдков еще и любить, несмотря на то, что они методически меня вяжут, топят, сажают в подвалы и нещадно лупцуют? Ха! Они мне по морде, а я к ним с любовью! На это намекаете вы?

Монах покачал головой:

— Не намекаю, а говорю прямо. Материальные гуны слишком прочны и не преодолеть их нам без любви. Мы должны научиться любить не только себя.

— Что за гуны такие? — насторожилась я.

— Как погонщик управляет быком с помощью веревки, продетой быку в нос, так и Господь управляет всеми обусловленными душами с помощью гун материальной природы. Гуна саттва — гуна благости, гуна раджас — гуна страсти, тамас гуна — гуна невежества. Самые сильные гуны — гуны страсти и невежества. Гуна благости гораздо меньше влияет на нас. Это плохо, это приносит нам плохую карму. Лишь освободившись от этих гун и поднявшись над гуной благости, человек достигнет трансцендентного уровня. Таким образом все преграды на его пути будут разрушены. Мой учитель, Великий ачарья Маха прабху, который приехал давать знание в вашу страну, давно достиг трансцендентного уровня. Он может заниматься любой деятельностью без кармической привязанности. Когда он расстанется с телом, то попадет в Духовное Царство.

— Может уже попал, — пригорюнилась я. — Вы же сами «братанов» этих видели. Не зря же они гоняются за вами, да и за мной заодно. А зачем вообще сюда приехал ваш гуру? Что ему в Америке не сиделось?

— Вы уже спрашивали о моем учителе, и я дал ответ на ваш вопрос, поэтому теперь отвечу притчей, — сказал монах, а я подумала: «Ну что за напасть? Этот человек просто с ног до головы напичкан притчами.»

— Говорили бы прямо, а не мутили воду своими притчами, — посоветовала я. — Так до меня лучше доходит, говорю же вам, я как корова: последующая мысль вытесняет предыдущую. Думаю, это происходит от большого ума — мыслей слишком много мой ум рождает. Так что, чем проще вы выразитесь, тем быстрее пойму.

— Хорошо, — согласился монах. — Ачарья Маха прабху не живет постоянно на одном и том же месте. У него нет материальных привязанностей, он всегда спешит туда, где больше всего необходим Господу в преданном Ему служении. Я тоже поступаю так.

— Ладно-ладно, тогда скажите, почему он приехал именно к нам, в Россию?

— Так сложилось, что ваша страна стала значительно благоприятней для духовного роста и развития, чем, скажем, Америка или страны Европы, где в подавляющем большинстве грубые материалисты, устремленные лишь на материальное процветание. Обилие духовно созревших людей привлекло в вашу страну много лжецов, спекулирующих духовными знаниями и уводящих людей от истины. Вы только что своими глазами видели, как это происходит.

— Да-аа, — энергично согласилась я, — Рыжая Борода, этот гомик строил из себя пророка, хотя сам погряз с грехе. Это возмутительно, ну нагорится он в аду!

— Думаю, с ним будет еще хуже, — заверил меня монах. — Но вся беда не только в этом. Дело в том, что в этот мир мы приходим не одинаковыми, с разным духовным уровнем. Поэтому и существует так много религий. Одна душа приеемлет христианство, другая буддизм. Великий гуру приехал собирать те души, которые не способны принять существующие в вашей стране религии. Этих душ немного, но они легкая добыча для лжецов. Религия — бизнес этих лжецов, легкий и доходный бизнес. Великий гуру приехал противостоять им.

— Это же опасно! — испугалась я. — Как он, святой человек, собрался противостоять «братве»?

— Предавшийся Господу, Его чистый и преданный слуга, может противостоять любой материальной силе, — заверил меня монах.

Мне стало смешно:

— Раз это так, почему же вы ищете своего гуру? С ним Бог, значит будьте спокойны. Чем раньше он со своим телом расстанется, тем быстрее попадет в Духовное Царство Господа.

— Это так, — согласился монах. — Я спокоен, но мой долг его разыскать. Ачарья Маха прабху нужен мне, потому что я его ученик, я хочу и дальше продвигаться по пути духовного роста. Если я узнаю, что ачарья Маха прабху расстался с телом, то буду рад за него и совершу надлежащую службу, но до тех пор пока об этом не узнал, я должен искать его и совершать различные действия в этом мире, потому что Бог не поможет тому, кто бездействует. По этому поводу могу рассказать одну притчу…