Людмила Милевская - Веселая поганка
Сказалось тлетворное влияние монаха. Убивать сильно не хотелось. Так не хотелось, просто поперек горла… К тому же ни разу я этого не делала.
К счастью обнаружилась возможность свернуть в длинный полутемный коридор. Вдоль него располагались двери, которые на мою беду начали распахиваться — остальных бандюганов любопытство одолело по какому поводу шум и пальба…
Пришлось стрелять снова. Две пули вдоль коридора поумерили любопытство братвы. Это позволило добежать до комнаты, на двери которой красовалась покосившееся буква "Ж". Краем глаза я отметила, что рядом располагалась дверь, обозначенная буквой "М". Но буква "Ж" всегда была мне ближе, в ту дверь я и влетела.
На обратной стороне обнаружилась хорошая прочная ручка, в которую я немедленно сунула останки скончавшейся от тяжкой жизни метлы. Получилось неплохо.
«Но и не хорошо, — подумала я, — потому что братки минут за пять разнесут в щепы дверь вместе с моей конструкцией. Правда, пока я не расстреляю патроны, шансы есть. Но ведь осталось только четыре патрона…»
Я остро позавидовала героям боевиков, которые никогда не считают патронов…
«Да-а, призадумаешься здесь,» — опечалилась я и призадумалась. Затем наскоро провела инвентаризацию…
Должна сказать, что у меня сразу же появились претензии к тому мужичку с красным носом, которого я угостила початой бутылкой водки, найденной в бардачке «Форда». Что же он врал-то бессовестно так, мужичок этот? Здесь и не пахнет никаким капитальным ремонтом. В наличии лишь два почерневших от горя унитаза, остатки кабинок, да кладовуха с убогим инвентарем. Как же прихожанки выкручиваются?
Тем временем за дверью образовался шум. Братва разобралась в обстановке и стала меня увещевать, совершенно не подбирая выражений. Это пагубно сказалось на моем настроении: я начала нервничать. Когда же мне пообещали «глаз на жопу натянуть» — цитирую дословно — я окончательно запаниковала и с перепугу проделала в двери отверстие пулей от «ТТ».
При этом я орала самым дурным голосом, на который только была способна.
— Перестреляю всех, — вопила я, напрочь забыв, что на всех у меня патронов не хватит.
Бандиты не остались в долгу и на один мой скромный выстрел ответили чуть ли не автоматной очередью. Грохот поднялся невероятный. Я прильнула к полу, радуясь, что мало ела с утра. Кто его знает, чем дело кончилось бы накорми меня получше монах.
Тем временем братва поутихла. Их молчание не сулило ничего хорошего. Я вскочила с пола и в отчаянии заметалась по туалету. Сунула нос в кладовую и чуть не закричала от радости: вдоль стены вниз уходили коммуникации: стояки водопровода и канализации, теплые на ощупь трубы отопления. Для их прохода в железобетоне перекрытия какие-то нерадивые строители раздолбили страшную дыру, в которую легко пролезла бы и корова. А уж такая козочка, как я…
И я пролезла…
Вообще-то, результат можно было предвидеть не выходя из туалета, поскольку путешествовала я вниз, а не вверх, — где свобода. Короче, попала я аккурат туда, откуда совсем недавно бегом в авантюру пустилась. Вылезла из ниши, расположенной точно напротив двери, за которой томились в заточении бандюган и несравненный мой Шрила Мукунда.
«Нет! Одной мне с братвой не сладить, — вынуждена была признать я, — придется подключать монаха.»
Я сунула руку в карман за ключом и…
И в этот момент мимо меня просвистела пуля; подвал наполнился грохотом. Я, не целясь, наугад расстреляла последние патроны и пригорюнилась.
«Черт побери! — привычно ругнулась я, — лучше уж в тюрьме, но живой.»
Не долго думая, открыла дверь своего узилища и спряталась за ней. Провернув два раза ключ в замке, отдышалась и сообразила, что теперь заточила себя вместе с бандюганом. Оглянулась, тот и внимания на меня не обратил — жадно внимал монаху.
— Шел бы ты, браток, отсюда, — посоветовала я. — Дай людям спокойно в заточении посидеть.
— Щас, щас, — нетерпеливо отмахнулся от меня бандюган и обратился уже к монаху: — А как же, батюшка, мне поскорей с вашим Господом коны навести? Что-то типа нравится он мне и пару желаний во как надо исполнить, — он резанул ладонью по горлу.
— Ты что, озверел? — возмутилась я. — Там из-за тебя перестрелка идет, а ты тут с одной корыстью лезешь. Иди сначала братву успокой, а потом уже святой отец научит тебя как к Богу с нужным вопросом подъехать.
И бандюган (какая наивность) встрепенулся:
— Что? И в самом деле, блин, добазариться с Богом можно?
— Аж бегом, — заверила я. — Кто перед тобой — сам не понимаешь. Это же не просто святой отец, а конкурент самого пророка. Думаешь зря в узилище его ввергли? Он такую сильную магию знает, что только слово скажет, и дух из вас вон.
Тут я переборщила, пожалуй, потому что бандюган в сомнения впал.
— А что же тогда не говорит святой отец этого слова? — спросил он.
— Потому что он святой отец, а не бандюган, — надменно ответила я.
А в дверь уже колотили. И я разволновалась: еще немного, — стрелять начнут.
— Иди, дорогой, иди, — взмолилась я, протягивая бандюгану свой пистолет без патронов. — Видишь, по— доброму разоружаюсь. Ты уж это учти.
Бандюган взял мой пистолет, нехотя поднялся с соломы, и я поспешно сунула ему ключ. Он открыл дверь и успокоил братву, сказал типа, что явилась тетка сама с повинной, а потому трогать ее нельзя. Из толпы раздались призывы:
— Типа надо ее поучить.
— Спокоха, перед паханом за бабу и америкоса отвечаю я, — авторитетно заявил бандюган, и братва отвалила.
Когда дверь закрылась, и остались мы с монахом одни, я приуныла. Монах повел себя благородно, не стал меня стыдить и упрекать, что без всякой пользы я своей жизнью рисковала. Мне же от благородства такого еще хуже сделалось. От стыда и бессилия разрыдалась я.
— Почему вы плачете теперь? — по-доброму поинтересовался монах и ласково по плечу меня погладил.
Я по-своему откликнулась на ласку: упала к нему на грудь и рыдала уже там. Должна сказать, на могучей груди монаха предаваться отчаянию было значительно приятней и удобней. К тому же он начал гладить меня по голове и сердечно успокаивать, как это делала когда-то моя бабуля, что было особенно мило.
— Все пройдет, — шептал он, — и все к лучшему. Не расстраивайтесь, что вам это не удалось. Кроме Господа, никто не ведает к чему это поражение приведет. Значит вам был необходим этот опыт. А возможно нам расставаться рано еще. Чувствую, не зря вы сюда вернулись. Вы пришли получить Знание от меня.
На самом деле это я дала Шриле Мукунде кое-какое знание, но тогда еще ни он ни я об этом не подозревали.
— Вы и в самом деле так думаете? — сквозь рыдания спросила я.
— Да, я так думаю, — подтвердил Шрила Мукунда.
Я пришла в еще большее отчаяние.
— Неужели Господь не выпустит отсюда меня до тех пор, пока не получу это Знание? — заливаясь слезами, спросила я.
— Точно сказать не могу, — ответил он, — но Знание еще никому не повредило. Получив Знание, вы сможете обращаться к Богу, и Бог услышит вас и поможет вам избежать ошибок, и выполнит ваши желания.
Последнее больше всего прельстило меня, тем более, что желаний накопилось достаточно для того, чтобы начинать переговоры с Богом прямо сейчас, а потому я перестала плакать, отпрянула от груди монаха и закричала:
— Так не медлите, Шрила Мукунда! Поскорей приступайте. Хочу срочно это Знание получить!
Он покачал головой:
— Знание передается только путем преемственности от учителя к ученику. Я смогу дать вам Знание лишь тогда, когда вы пожелаете, чтобы я стал вашим учителем, как пожелал я когда-то, чтобы Великий Маха прабху взял меня в ученики.
— Желаю еще больше, чем когда-то желали вы! — поспешно воскликнула я и уточнила. — Хочу быть вашей ученицей! Давайте Знание поскорей!
Шрила Мукунда пытливо заглянул в мои глаза, но я тоже не дура: изобразила все, что было нужно.
— Пусть так, — опуская глаза заключил он. — Для того, чтобы вы стали моей ученицей нужно пройти обряд посвящения…
— А без этого обойтись никак нельзя? — нетерпеливо воскликнула я, не дожидавшись пока он закончит фразу и пугаясь, затруднений, тут же возникших на пути получения Знания.
Шрила Мукунда правильно понял меня и успокоил:
— Совсем без обряда нельзя, но я вижу, что вы способная ученица, а потому обряд этот значительно сокращу. Мы пройдем за три дня то, на что у других преданных уходят месяцы, а порой и годы.
Я окончательно пришла в ужас. Три дня! Это меня никак устроить не могло— слишком долго!
— Я что же, целых три дня здесь сидеть должна? Для чего, спрашивается, получаю Знание?
— Чтобы выйти отсюда, — подсказал монах.
— Вот именно, а вы на три дня меня раскручиваете. Нет, как хотите, а это слишком долго. Я здесь столько сидеть не могу.
И вот тут-то монах мой рассердился и произнес такие слова, после которых я сразу же стала паинькой и согласилась бы сидеть с ним в любом подвале до тех пор, пока не выясню все до конца.
