Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…
Но это после засады у «пещеры Смерти».
И чего там испугался столичный инструктор?
Не кошку же ободранную в муравейнике?
Не кровь на поганках.
Может, с Поваром, восставшим из мертвым, стыканулся?
Или с кем похуже?
Ничего, этой ночью узнаем.
Уходя из клуба, я глянул на ворону, расклевывавшую яблоко сорта «Ева».
Первая кандидатка для маломощного арбалета Юрода.
Глава 9 Книжкины похороны
Скромно, без лишних ритуалов и церемоний, я закопал испорченный стрелой фолиант в дальнем конце сада.
Только заровняв книжкину могилу, я вспомнил вопрос Зинаиды о содержании тома.
Все-таки забыл на прощание заглянуть.
Я сорвал яблоко и положил вместо цветка.
Впрочем, теперь это не имело никакого значения.
Я вернул наточенную лопату в бункер садовода к лестнице и пустым корзинам.
Варит все-таки башка у Юрода.
Каждый сад обеспечить чучелом и подручным инструментом…
А если бедолага догадался бы еще втихаря добавить на яблони камеры наблюдения, то цены бы ему не было.
Я крутанул чучело Повара.
Теперь осталось вернуться в коттедж и выбрать в библиотеке новый полиграфический щит.
Для грядущей ночной засады.
Но еще на первом этаже меня удивила слезами всегда хихикающая супруга племянника Севы.
– Вы знаете, Денис, муж меня разлюбил.
– Как это разлюбил?
– Ну, скажем, не разлюбил, но заметно охладел.
Племяннику требовалось хотя бы теоретическое заступничество.
– Тут охладеешь! Ведь нельзя предаваться утехам без перерыва. Я понимаю – медовый месяц, но…
– Вы считаете, это просто переутомление?
– Что еще.
– Возможно, вы и правы.
Слезы покатились по щекам и губам, привыкшим смеяться.
– Ладно, я поговорю с ним. Где вредный и непослушный муж?
– В библиотеке.
– Только не рыдать, договорились?
– До-го-во-рились…
Племянник Сева, обложившись яблоками и детективами, блаженствовал на диване.
– Сколько трупаков?
– Да сбился, понимаешь, со счета.
– А твоя супруга весьма недовольна.
– Мало загадочных убийств?
– Да отвлекись ты, а то произойдет одно тяжкое преступление.
– Меня уронят с дивана?
– И спустят по лестнице.
– Знаешь, где у меня эта любовь сидит!
Племянник откусил яблоко.
– Я когда вчера с пня грохнулся, понял: кранты.
– Вы что, падали?
– А ты пробовал на гнилом пне нараскорячку?
– Представляю.
– Ей-то – хоть на унитазе, хоть в ванне, хоть на пне…
– Повезло тебе, Сева.
– Знал бы – не подписывался.
– Зачем раскочегарил?
– Да сама она, сама!..
– Ладно, вали пока к ней.
– Зачем?
– Ну, почитай вслух.
– Она грустные книжки не любит.
– Вон у тети какая библиотека. Выбери рифмованную сентиментальную лабуду.
– Хорошая идея.
– Этакое порнографически-эротическое.
– Думаешь, в этой серьезной библиотеке найдется подобное?
– Конечно, найдется, – сказал, входя, Леонид Васильевич.
Ну, дела! Что здесь понадобилось мужу Оленьки, а по совместительству Веселому Арбалетчику?
Внезапный гость ответил, не дожидаясь вопроса:
– Я третий год у Нинели Осиповны книги читать беру.
Леонид Васильевич снял с верхней полки солидную книжонку в довольно зачитанном супере.
– Попробуйте вот это. По крайней мере, женщинам нравится.
– Бестселлер? – спросил племянник Сева.
– Не знаю, как и ответить.
Леонид Васильевич снисходительно улыбнулся.
– Читают две тысячи лет и еще столько же читать будут.
– Точно, бестселлер!
И племянник Сева отправился утешать жену бессмертными классическими строками.
– И как действует порно-эротическая поэзия на стояние пениса?
Я похабно щелкнул пальцами.
– Никак не действует.
Леонид Васильевич прошелся от стеллажа к стеллажу.
– Все попробовал. Ни книги, ни живопись, ни кино.
– Значит, культура оказалась бессильна?
– Слыхали анекдот? «Только после того, как у меня началась импотенция, я открыл, что существуют музеи, театры и библиотеки!»
– Не смешно.
– А знаете, сколько я прочитал за эти годы?
– Представляю.
– Вот сейчас хочу взяться за эллинскую философию.
Чтобы избежать длинного и скучного хвастовства с утомительным цитированием, я вернул Оленькиного мужа в реал.
– А я сегодня у Антона Антоновича был в кабинете.
– И как?
– Органический бюрократ!
– Изумительный каламбур. Подарите. Козырну на соревнованиях…
– С удовольствием, но при одном условии…
– Может, хватит интимных вопросов?
– Это из другой оперы.
– Учтите, я ничего про наших ребят говорить не буду – ни плохого, ни хорошего. Они ведь не метеориты, чтобы давать им развернутые характеристики.
Нет, ученая братия гораздо ядовитее любого серпентария.
– А про инструктора столичного, который ой как далеко – что-нибудь сказать можете?
– Такой супер-быстрой и точной стрельбы мы ни у кого не видели.
– И все?
– Да нет. Он же сорвался внезапно, ничего никому не объяснив…
– Знаю.
– Так вот, я случайно наткнулся на инструктора, когда он уезжал…
– Случайно?
– Встречал тещу.
– Хорошее дело.
– Я еще удивился, что мастер нес только свой колчан, а футляра с арбалетом при нем не было.
– Теперь все понятно.
– Что именно?
– Почему стрела другая.
– Не говорите загадками.
– Да я сам ответа не знаю.
– Может, я помогу?
– Вы, конечно, помните, какая эмблема на стреле председателя?
– Мишень в виде кнопки, – отчеканил Леонид Васильевич и добавил для убедительности: – Канцелярской кнопки.
– А у столичного инструктора?
– Каплевидный щит с закрашенной половинкой.
– Правильно. А вот у кого – яблоко, пробитое стрелой?
– У Вильгельма Телля.
– Тоже правильно. Хотя этот герой, рисковавший жизнью собственного сына, вряд ли проживает в Садограде.
– Можете стрелу показать?
– И не одну.
Мужу Оленьки были предъявлены три одинаковых стрелы.
Одна книжная – две из натуральных яблок.
– Эта эмблема больше всего напоминает знаете что?.. Татуировку яблоносцев.
– Но там же на яблоке не свастикообразная червоточина.
– А может, стрела прокуророва сына? Говорят, баловался арбалетом.
– Тогда рискнем?
– Хотите, чтобы я помог вам в сражении с яблоносной группировкой?
– Ну, зачем сразу – и силовые акции… Сегодня воскресенье. Прокурор наверняка дома. Позвоните-ка ему.
– И что сказать?
– А так прямо и скажите. Мол, в Клуб Веселых Арбалетчиков приперся разгневанный искатель метеоритов и, размахивая стрелой, требовал справедливости. Мол, какая сволочь пыталась утром произвести дальнобойную кастрацию метеоритчика?
– Думаете, прокурор заподозрит сынка?
– А это нас не касается. Пусть про стрелы скажет. Наверняка сыну арбалет сам заказывал.
– Была не была…
Прокурор ответил, что арбалет вот уже полгода как сломан.
А на стрелах изображено яблоко с обыкновенной червоточиной.
Леонид Васильевич несколько раз повторил мне возмущенно:
– Так и сказал: обыкновенная червоточина!
И ушел.
Мне тоже было пора собираться к пещере.
Я начал тщательно выбирать книгу потолще.
Для надежного прикрытия тыла.
Остановился на альбоме, посвященном Святым Себастьянам разных эпох.
Лишняя стрела живописным страдальцам не помешает, а только закрепит имидж мученика.
Покидая библиотеку, я вдруг заметил, что Леонид Васильевич, раздразненный прокурором, забыл снятую с полки эллинскую философию.
Теперь мужу Оленьки не поумнеть до полной кондиции.
Впрочем, как и мне.
Не до этого.
Предстоит много чего сделать.
Итак, если сегодняшняя засада не даст результата, мне предстоят бессонные сутки, если не двое.
Тогда придется сразу после пещерного бдения заняться опросом.
Восемьдесят шесть Веселых Арбалетчиков – это не хухры-мухры.
Нет, восемьдесят пять.
Я исключил из списка Оленькиного мужа.
Любители философских трактатов не годятся ни в киллеры, ни в монстры.
Вдумчивое чтение вырабатывает дурную привычку: рефлексировать, рефлексировать и рефлексировать, прежде чем совершить поступок.
А с арбалетом инструктора нехорошая комбинация вытанцовывается.
Колчан с фирменными стрелами уехал в Москву.
В данный момент я абсолютно был уверен, что в меня стреляли именно из столичного арбалета.
А вот чья это была стрела?
Но рано или поздно выясню и это.
Как и тайну «пещеры Смерти».
Вот добраться бы только целехоньким до места ночной засады…
На этот раз сборы прошли в минимальный срок.
Положив в рюкзак фонарик и альбом, я зашел на кухню к доцентше.
Нинель Осиповна месила тесто.
– Я на утро готовлю слоеный торт.
– Будет чем подсластить неудачу.
– Диня, не надо заранее настраиваться на пессимистическую волну.
– Переживем!
Я отщипнул кусочек теста на пробу.
– Жизнь – она же полосатая как дикая зебра.
– Если кто будет о тебе спрашивать – что говорить?
