Людмила Милевская - Моя свекровь — мымра!
Упырь горько признал:
— Да, перебежчиков к царице Тамаре будет немало.
— Что же делать? — спросил Типун.
Якудза жестом всех успокоил:
— Здесь надо хитростью действовать. Мы у Валета украдем Мархалеву и спрячем. Таким образом и писательше не позволим раздавать интервью да меня на страну позорить, и с Великим Драконом войны избежим. Он: “Где Мархалева?” Мы: “А хрен ее знает! Кто-то украл!” Короче, все шишки посыпятся на Валета.
— Толково, — похвалил план Типун.
— А то, — просиял Якудза. — Учитесь, пока я жив. Значит так, ты, Упырь, собери команду из надежной братвы и поезжай за Мархалевой. Волоки ее на “объект”. Я тоже туда прямиком поеду.
— Да на хрена ее волочь? — изумился Упырь. — От Валета ее увезем и по дороге кончим.
— Плохо жить без мозгов, — посочувствовал другу Якудза. — Убить мы успеем ее всегда. Кто знает как все дальше получится. Вдруг придется Дракону ее возвращать? А может она понадобится нам как заложница. Короче, чтоб ни один волос не упал с головы Мархалевой!
— Доставлю, — недовольно буркнул Упырь.
— То-то, — кивнул Якудза. — А ты, Типун, поезжай на “объект”. Подготовь комнату для Мархалевой. Возможно, надолго придется там ее придержать.
— Тогда только во вторую оружейку. Больше некуда определить чертову бабу. Вторая оружейка пустая пока. И высоко, считай под крышей. Опять же дверь стальная. Оттуда верняк не слиняет.
— Тогда за дело! — гаркнул Якудза.
Типун и Упырь покинули шефа.
Проводив дружков недобрым взглядом, Вырвиглаз подумал: “А как Мархалеву на “объект” привезете, так и до вас дойдет очередь. Хватит вам небо коптить, зажились, знаете слишком много”.
С этой мыслью Якудза потянулся к бару, плеснул себе в стакан сакэ из заморской бутылки, лихо заглотнул налитое. Вытер рот рукавом, крякнул и с усмешкой сказал:
— Классное сакэ! Сорокаградусное. А то от драконова пойла только легкая горечь в пасти.
* * *Как ни странно, но я очнулась. Прислушалась — шум движка: опять куда-то везут, ироды. И снова на голове мешок. Грязный, вонючий. Я даже и не пыталась стащить его с головы. Причина понятная: глаза б мои больше не видели все эти бандитские рожи. А большего я увидеть и не надеялась — не ангелы, небось, волокут меня в ад.
Автомобиль затормозил, меня подхватили и куда-то опять потащили. Без особой нежности, но и без хамства. Гулко гремели под тяжелыми ботинками металлические лестницы. Откуда-то сильно тянуло сивухой.
— Майнай! — услышала я.
И довольно нежно опустилась на что-то мягкое. Веревки с рук сняли, но мешок оставили. Пробухали, удаляясь, тяжелые шаги, гулко бабахнула железная дверь, щелкнули замки, и все стихло.
Слава богу, не все — зазвонил мой мобильный. Одной рукой доставая трубку, другой я лихорадочно пыталась с головы сдернуть мешок — ведь трубку к чему-то надо прикладывать, желательно к уху. С присущей мне ловкостью (вы уже в курсе) я блестяще справилась сразу с двумя занятиями и услышала:
— Мама, ты невозможная!
Представляете, как я обрадовалась:
— Тома, родная! Можешь поздравить меня с новосельем! Комнатка так себе, видали и лучше, но надеюсь долго здесь не задержусь. Ведь когда-нибудь ты выполнишь данное слово и пришлешь за мной бандитов своих. Ой, прости, я хотела сказать — орлов.
— Мама, ты невозможная! Орлы мои давно прилетели и ищут тебя! Что за дела? Ты где ошиваешься? Фроська, главно, на месте, (на черта бы она мне была нужна!) а тебя нет! Кто и куда тебя утащил?
— Тома, трудно сказать. Не могу рассмотреть свое узилище. Полная темнота.
— Мама, на кой мне твоя темнота? Адрес давай!
За дверью раздались шаги.
— Тома, я говорить не могу. Ко мне кто-то в гости идет.
— Мужчина? — по привычке спросила Тамарка, вот зараза: настоящий кобель в юбке.
— Тома не знаю, болтать мне опасно, телефон отберут, все, отключаюсь, — закончила я разговор и очень вовремя.
Вспыхнул свет. Лязгнули замки, бухнула металлом дверь и в комнату вошел… Якудза. Я даже глаза протерла, не галлюцинации ли на почве пережитого. Даже головой помотала. А Якудза разглядывает меня, как бабочку на булавке, ухмыляется и зубом знай себе цыкает.
“Ну и дела! — подумала я. — Выходит Якудза меня сам у себя умыкнул”.
А он поглядел на меня поглядел и уходить собрался.
— Я так не привыкла, — кричу, — а побеседовать? Что вы можете мне сказать?
— Пока ничего, — усмехнулся Якудза. — Сиди тихо, Софья Адамовна. Тихо сиди.
— И что будет? — спросила я.
— Скоро отпустим.
Сами знаете, приключений видела много, поэтому насторожилась:
— Отпустите? А куда? Боюсь показаться капризной, но выскажу все же одно пожелание: хотелось бы остаться на этом свете, когда будете меня отпускать.
— Все от тебя зависит, — заверил Якудза. — Будешь молчать, будешь жить. А нет, так нет, — пожал он плечами и вышел.
Я храбро решила: “Буду молчать!”
Тамарка звонит, вопросы мне задает — молчу!
Муха меня кусает — осенняя, злая — не ругаюсь, молчу!
Долго молчала — может даже и полчаса. Пытки невыносимые — женщины, думаю, прекрасно меня поймут. Чувствую, не могу больше! Еще немного и… заговорю! Хоть сама с собой, хоть с Тамаркой, хоть с мухой, а может даже и Вельзевулу своему позвоню — свекрови! Вот с кем бесконечно можно говорить о себе — тема прекрасная!
Только я рот открыла и в этот момент за окном ка-ак ба-абахнет! И часто выстрелы загрохотали. И рвануло опять, на этот раз так, что здание вздрогнуло. Одна за другой сигнальные ракеты в небо взлетели, за ними отборная матерщина туда же, ввысь, понеслась. И по окну моему “вжик”-”вжик”.
“Пули что ли свистят?” — подумала я и отползла в угол.
Матрасик с собой прихватила на который меня опустили. Прикрылась им, замерла и лежу. И вдруг за окном грохнуло так, что уши мои заложило, а тело подняло и понесло, и приложило затылком к бетонной стене. По комнате вихрь пронесся, облепив меня матрасиком, как родную. И очень вовремя: стекла градом посыпались в комнату, с ними ворвался вольный предутренний ветер, густо смешанный с дымом и гарью.
За окном разгоралось грандиознейшее сражение. Грохот стоял такой, что земля дрожала. Трещали автоматы. Гулко ухали гранатометы. Что-то рвалось, вспыхивало и грохотало. В окно с визгом летели пули.
До сих пор не пойму, как осталась жива.
Лежу под матрасиком, матерюсь и думаю: “Если это орлы Тамаркины, то одно здесь можно сказать: Во спасают! Во спасают! Того и гляди пришибут!”
Честно скажу — приготовилась к худшему. Но бой медленно начал куда-то перемещаться. Звуки его то усиливаясь, то стихая, долетали до меня со всех сторон, но в окно уже ничего не летело.
“Неплохо бы ноги отсюда мне унести, пока страсти-мордасти ослабли, — подумала я. — А то, неровен час, или Якудза с пулей в лоб подвалит ко мне, или свои же ненароком прихлопнут, или какая гадость похуже со мной приключится”.
Сидеть в западне и чувствовать себя беспомощной порядком мне надоело. Стряхнув осколки стекла, я осмотрелась — благо ракетницы как сумасшедшие в небо палили и в комнате было довольно светло. Однако, радости осмотр не доставил. Стены бетонные. Пол бетонный. Потолок бетонный. Двери стальные. Путь на волю один: в окно.
Свесившись по пояс с подоконника, я с изумлением обнаружила две поразительные вещи: до земли этажа четыре, не меньше, а на небе тает луна — рассвет, правда очень ранний. Опустив голову, я с радостью увидела узкий бетонный карниз. Повернула голову влево, — угол здания, повернула вправо — большое окно. И стекла, похоже, отсутствуют — взрывом высажены.
“Эх, была не была”, — выдохнула я и перекрестилась.
Перебросила ногу через подоконник, на карниз ступила, зажмурила глаза, вытянула руку и…
Остальное, словно в тумане. Вспоминаю с трудом как добралась до окна и залезла в соседнюю комнату. В себя пришла только тогда, когда почувствовала: железяка в бок упирается. Дернулась, голова между ящиками застряла, и под ладонью россыпь патронов. А под другой — пистолет.
Оказалось, — сижу на горке оружия. Пистолет отбросила. Привстала, рванулась к приоткрытой двери, но как бы не так: костюм затрещал и дернул меня назад. Я отчаянно повторила попытку, — костюм опять оказал сопротивление, и снова раздался противный треск. Глянула, что там мешает? — Кружева и приличный кусок ткани защемила уродливая труба. С силой дернула (бог с ним, с французским костюмом!) ан нет, не поддается. Дернула еще раз: тот же эффект — французы в одежде толк знают. Труба тоже в грязь лицом не ударила — цепко держала меня. Повозившись, я решила, что без ножниц не обойтись, прихватила подмышку трубу и бежать — промедление смерти подобно.
Вылетела в коридор, огляделась и остолбенела. Зловещий пейзаж. Голивуд отдыхает. Вот где надо американские боевики снимать. В полутьме всюду бетон. Конструкции металлические: и вышатся, и “падают” вниз. Лестницы, трубы, краны сплелись как в преисподней вокруг то ли баков, то ли цистерн. И над всем этим запах сивушный витает, в пору закусывать.
