Джоржет Хейер - Дьявол и паж
— Из тебя вышла бы чертовски хорошая сиделка! — Руперт нерешительно улыбнулся брату. — О лучшей я и не мечтал.
— По правде говоря, я сам порой себя не узнаю, — усмехнулся его милость и вышел из комнаты.
— Черт возьми, глядя на тебя, я вне себя от удивления, — пробормотал ему вслед Руперт. — Дорого бы я заплатил, чтобы узнать причину такой перемены!
В самом деле, в течение всех этих томительных дней его милость был необычайно мягок и почти полностью утратил тот едкий сарказм, от которого Руперт прежде нередко страдал. Юноша недоумевал по поводу произошедшей с братом перемены и никак не мог найти объяснение этой загадке. Все выяснилось вечером того же дня. Руперт все-таки решился встать с постели; он облачился в костюм его милости и вышел в гостиную. Леони весело помахала ему рукой, приглашая сесть рядом с ней. Направляясь к дивану, Руперт поймал взгляд его милости, устремленный на бывшего пажа, и беззвучно присвистнул.
"Да никак мой братец влюбился в девчонку!" — с этой крамольной мыслью Руперт обосновался на диване и принялся болтать с Леони, время от времени задумчиво поглядывая на Эйвона.
* * *Гастон не вернулся и во вторник, и Эйвон помрачнел еще больше.
— Несомненно, мадам умерла, — злорадно воскликнула Леони и закружилась. — Tiens, c'est bien drôle![87]
— У тебя извращенное чувство юмора, дитя мое! — скорбно заметил его милость. — Я уже не раз тебе на это указывал. Мы выезжаем в Париж в пятницу, с Гастоном или без него.
Но в среду, вскоре после полудня, с улицы донесся какой-то шум. Руперт, сидевший у окна гостиной, вытянул шею, чтобы посмотреть, не прибыл ли наконец Гастон.
К дверям гостиницы подкатила наемная карета необъятных размеров, за ней следовал еще один четырехколесный монстр, доверху груженный багажом. Из второй кареты проворно выскочил Гастон и подбежал к дверце первого экипажа. Один из лакеев опустил ступеньки, дверца отворилась, и по ним спустилась камеристка. За ней вышла невысокая дама, закутанная в просторный дорожный плащ. Руперт изумленно взирал на эту сцену. Осознав, в чем дело, он покатился со смеху.
— Ей-богу, это же Фанни! Боже, кто бы мог подумать?
Леони вмиг очутилась у окна.
— Точно! Леди Фанни! Mon Dieu, que c'est amusant![88] Монсеньор, это леди Фанни!
Его милость направился к дверям.
— Я уже понял, — невозмутимо сказал он. — Боюсь, твоя несчастная дуэнья действительно умерла. — Он открыл дверь. — Итак, Фанни?
Леди Фанни ворвалась в гостиную и стиснула его милость в судорожных объятиях.
— Ох, ну и поездка! Дорогуша, с тобой все в порядке? — Она обняла Леони. — Я сгораю от любопытства! Вижу, ты в платье, которое я тебе послала. Я знала, что ты в нем будешь неотразима, но никогда не завязывай пояс таким образом, дитя мое! А вот и Руперт! Бедняжка, ты выглядишь ужасно бледным!
Руперт увернулся от сестры, явно вознамерившейся расцеловать его.
— Ладно, ладно, Фанни! Какого черта ты притащилась сюда?
Ее светлость стянула перчатки.
— Кузина Генриетта по-прежнему рыдает, так что мне ничего не оставалось, как самой отправиться в путь. Странная у нас кузина, я бы уже давно умерла, это ж надо: лить слезы целую неделю! Эта глупая курица вывела меня из себя!
Герцог нацепил монокль.
— Могу я поинтересоваться, знает ли достопочтенный Эдвард, что ты уехала во Францию? — медленно спросил он.
На щеках у ее светлости появились ямочки.
— Я так устала от Эдварда! — томно вздохнула леди Фанни. — В последнее время он стал таким дерзким. Боюсь, я слишком разбаловала его. Ты только представь, Джастин, он сказал, что я не должна к тебе ехать!
— Поразительно! Но если глаза мне не изменяют, ты все-таки приехала.
— Хороша бы я была, если бы позволила Эдварду думать, будто он может заставить делать меня то, что ему хочется! — негодующе вскричала ее светлость. — Я устроила грандиозную сцену. А утром уехала, оставив записку.
— Твое послание, вне всякого сомнения, его успокоит, — улыбнулся Эйвон. Леди Фанни рассмеялась.
— Не думаю. Полагаю, Эдвард придет в неописуемую ярость, но я жажду развлечений, а Гастон сказал, что вы направляетесь в Париж!
— Не уверен, что я возьму тебя с собой, Фанни.
Ее светлость насупилась.
— А вот и возьмешь, куда ты денешься! Не отправишь же ты меня обратно! Кто в таком случае будет сопровождать Леони? Генриетта вряд ли в ближайшие две недели перестанет рыдать. — Она повернулась к Леони. — Дорогая, твои манеры стали значительно лучше! А муслиновое платье тебе очень к лицу. Постой-ка, откуда у тебя это жемчужное ожерелье?
— Мне его подарил Монсеньор, — похвасталась Леони. — Оно чудесно, n'est-ce pas?
— Я отдала бы за него все, что угодно, — откровенно призналась ее светлость и бросила удивленный взгляд на Эйвона. Она устало рухнула в кресло. — Умоляю, расскажите, что с вами произошло! Эта глупая Генриетта только и знает, что рыдать, я не смогла вытянуть из нее ни словечка. Так что я сгораю от любопытства.
— Мы тоже. — Его милость опустился в кресло напротив. — Откуда ты приехала, Фанни, и о чем ты беседовала с Генриеттой?
— О чем я беседовала с Генриеттой?! Боже, Джастин! Да разве можно разговаривать с этой безмозглой клушей?! Она способна лишь стенать да лить слезы. Я не смогла вытянуть из нее ни слова. А уж как я ее трясла!
— Пусть меня повесят, если когда-нибудь видел такую пустомелю! — взбунтовался Руперт. — Фанни, как ты попала в Эйвон?
— В Эйвон? По-моему, я там не была целый год, хотя мне приходили мысли навестить мою дорогую Дженнифер. Но из этого ничего не вышло, поскольку предстоял прием у леди Фаунтейн, и я не смогла покинуть Лондон…
— К черту леди Фаунтейн! Где Генриетта?
— Дома, Руперт, в Лондоне. Где же еще?
— Как? С Эдвардом?
Фанни энергично кивнула.
— Что ж, они подходят друг другу, — пробормотал герцог.
— Боюсь, ты ошибаешься, Джастин, — возразила леди Фанни. — Я догадываюсь, как разъярится Эдвард! Так на чем я остановилась?
— Ты вовсе не останавливалась, дорогая. Мы затаив дыхание ждем, когда ты наконец закончишь.
— Какой ты гадкий, Джастин! Ах да, Генриетта! Она заявилась в Лондон под конвоем Гастона и буквально рухнула мне на руки. Она залила слезами мое лучшее платье из тафты и мой любимый диванчик. Прорыдав битых два часа, она наконец вручила мне твое письмо и простонала, что не поедет во Францию. Мне пришлось выслушать вопли нашей кузины о том, что один вид моря вызывает у нее приступ дурноты. Уверяю тебя, я провозилась с этой плаксой весь вечер! Но все, что мне удалось вытянуть из нее, так это душераздирающие стоны о каком-то похищении, да шляпе Руперта, найденной в лесу. Правда, в какой-то момент Генриетта прекратила завывать и поведала туманную историю о некоем господине и его кобыле. Я не поняла ни слова. В конце концов, выяснилось, что ты, Джастин, отправился в Саутгемптон. Словом, голова у меня шла кругом, а тут еще Генриетта с ее воплями. А твой хваленый Гастон, Джастин, ничуть не лучше Генриетты, он лишь бормотал что-то бессвязное. И зачем ты держишь в лакеях такого идиота?.. Ну так вот, я и решила поехать сама и выяснить, что же все-таки произошло. Но тут, представляете, Эдвард заявляет, что я никуда не поеду! Честное слово, я едва не убила его! Когда же он отправился в "Уайтс" или в "Кокоа Три", я точно не помню, чтобы встретиться с сэром Джоном Коттоном, — я велела Рейчел собрать вещи и отправилась в путь. Me voici[89], как сказала бы Леони.
— Voyons! — Глаза Леони сверкнули. — Думаю, вы хорошо поступили, мадам! Вы ведь поедете с нами в Париж? Монсеньор говорит, меня нужно представить свету. Поедемте с нами, мадам!
— Можешь на меня положиться, дорогая. Именно этого я жажду всей душой. Милая, я знаю модистку на Королевской улице, у нее восхитительный стиль. О, я преподам Эдварду хороший урок!
— Эдвард, — заметил его милость, — скорее всего последует за тобой, если я хоть немного знаю твоего мужа. Мы должны его подождать.
— Милый Эдвард! — вздохнула леди Фанни. — Надеюсь, он все же не приедет, но, скорее всего, ты прав, Джастин. Думаю, Эдвард объявится с минуты на минуту. А теперь, ради бога, поведайте вашу историю! Я все еще умираю от любопытства.
Леони с Рупертом в очередной раз пересказали свои приключения, правда, на этот раз слушатель проявил куда больше сочувствия. Леди Фанни то и дело прерывала рассказ бурными восклицаниями, а когда услышала, что Руперта едва не убили, то подскочила к нему и стиснула в объятиях, прежде чем его светлость сумел увернуться. Когда рассказ подошел к концу, леди Фанни удивленно глянула на его милость и рассмеялась.
Герцог улыбнулся.
— Что, дорогая сестрица, чувствуешь себя настоящей старухой? Увы!
— Ничуть! — Ее светлость принялась энергично обмахиваться веером. — В Лондоне я и в самом деле ощущала себя столетней развалиной, но эти приключения, — а я ни о чем подобном отродясь не слышала, — вернули меня в дни моей юности! Джастин, ты должен был заколоть этого мерзавца своей шпагой!
