Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

Мажена вдруг неожиданно для себя посочувствовала ей:

— Скуповат он был, правда?

— Нет. Просто экономный. Детство провел в бедности...

Я открыла было рот, чтобы возразить, но сдержалась. За­то неожиданно к разговору подключилась молчавшая до сей поры Эльжбета:

— Скажите, Юлия, а полиция вас обследовала? Я имею в виду по медицинской линии?

— Да. Рентген. Оказалось, я в лучшем состоянии, чем ду­мала. Ведь эта трасса... у озера... Я еще удивилась, что столько смогла пройти...

Тут со всей свойственной ей дипломатичностью к допро­су присоединилась Алиция.

— А в полиции разве не поднимался вопрос о двух парнях из тургруппы, которые подрались? Может, вы хотя бы слу­чайно что-то слышали? Они меня очень интересуют, так как у всех остальных есть алиби.

— Не знаю. Между собой они говорили по-датски.

— А о сетке вас не спрашивали?

—  Какой сетке?

— Той, что с камнем Говорят, она наша, в смысле, поль­ская. У вас сетки не было?

— Не знаю, — беспомощно пожала плечами Юлия. — Вац­лав вещи укладывал... А я уже давно по магазинам не хожу, у нас третий этаж без лифта.

Датский гость смотрел, слушал и впитывал в себя инфор­мацию...

Утром следующего дня я поймала Алицию на кухне.

— Никуда я отсюда не уеду, пока атмосфера в доме не очи­стится и все не вернется в норму, — заявила я категорическим тоном за завтраком — Не буду яйцо! Вроде эта наша «безу­тешная вдова» и сломалась, только я не верю ни единому ее слову. Может, полправды она нам и сказала, а остальное где?

— Не знаю, где остальное! — раздраженно заявила Алиция и вложила хлеб в тостер. — По мне так вообще может ничего не говорить, но из этого не следует, что все мои гости долж­ны молчать из-за того, что эта фря, видите ли, страдает. Тут я не согласна! Хочет в одиночестве страдать, пожалуйста, но тог­да не у меня. Здесь места маловато, и с этим я ничего поде­лать не могу.

— Ты и так еще здорово держишься, я бы не стерпела. И вообще не понятно, что это мы вдруг такие тактичные ста­ли, а я особенно? Она нам всем голову морочит, в том числе и господину Мульдгорду. Что он о нас подумает?

— То же, что и раньше. Нам его уже ничем не удивить...

— И какого, спрашивается, черта мы эту заразу на чистую воду не вывели? — продолжала я посыпать голову пеплом — Ну, ладно, пусть панголин в ее версии всего-навсего этакий мальчонка шаловливый. Он трогает душу, он ее умиляет, а ме­ня совсем нет, я детей терпеть не могу, но она сама-то? За­разилась от него, что ли? Знать не знала, что мальчонка кра­дет у нее чужие тексты? Ни в жизнь в такую лабуду не по­верю! Прочитала я список Магды, все это Юлина работа. Панголин у нее в лучшем случае на подхвате был и все толь­ко портил. Терпения у него не хватало дело до конца довес­ти, хотел все и сразу.

Алиция встала, налила себе кофе, а мне чаю, заваренного заранее, внимательно осмотрела кусок сыра и принесла его на стол, причем у нее тут же возникла ассоциация с одним знакомым живоглотом:

— Даже жаль немного, что не было Мариана. Уж его в так­тичности никак не заподозришь.

— Еще как был, — сказала, выходя из ванной, Эльжбета. — Я обычно не вмешиваюсь, но вы обе совсем офигели? Если вода не льется, в ванной все слышно. Могли бы и осторожнее быть в выражениях».

— С чего ты взяла, что был? — удивилась Алиция.

— Заметила. До самой двери дошел, но как увидел поли­цейскою, тут же слинял. Но ты права, жаль.

Я с ними согласилась. Объесть бы Мариан нас не объел, зато бестактностей нагородил бы с три короба. Предположил бы, к примеру, что это Юлия своего павиана шлепнула. По­чему нет? Во-первых, за девками бегал, а во-вторых, денег для нее жалел, даже на черствый хлеб. Техническая возможность отправить на тот свет сожителя не лишила бы Мариана сна, а ее упорное молчание только подстегнуло бы его фантазию...

Через террасу вошел Стефан и спросил, можно ли ему взять с собой вниз кофе вместе с завтраком, так как ему в ателье замечательно работается. Печатает себе на машинке и нагоняет упущенное, а среди нас есть как минимум одна осо­ба, которая должна его понимать. Особа проявила понима­ние, всучив ему тарелку с тостами и с тем, что под руку по­пало, добавив даже нож с вилкой. От Эльжбеты он получил кофе и удалился.

— Кофе в кофейнике, — ни к селу ни к городу заявила вдруг Эльжбета, глядя в голубую даль.

При ближайшем рассмотрении даль оказалась прямо у меня за спиной, где уже некоторое время стояла Юлия, пло­хо различимая в полумраке коридорчика.

— Спасибо, — произнесла она. — Разрешите?

— Садитесь и позавтракайте с нами, — сказала Алиция.

Нет, ее только могила исправит! Хорошо хоть, про яйцо не спросила.

Юлия не отказалась. Без ложной скромности обслужила себя сама, уж что-что, а дурой ее не назовешь. Она взяла свой кофе и уселась в углу на диване.

И тут на кухню с шумом ввалились Мажена и Магда. Обе при виде Юлии сохранили железное спокойствие, переклю­чившись с ходу на обсуждение достоинств очищенной и го­товой к употреблению картошки в упаковке, которой приво­локли целую сумку.

— Это Магда настояла, — с порога наябедничала Маже­на — Чтоб потом на меня не сваливали!

— Алиция любит картошку, а мы только и делаем, что чи­стим, то сырую, то в мундире, надо же прогрессом пользо­ваться, — энергично заявила Магда, — Тем более что мы по дороге Мариана обогнали. Мы уже завтракали.

Юлия за все это время не произнесла ни слова, но про­явила завидную самостоятельность: держа свою чашку в ру­ке, она освободила место за кухонным столом.

— Можно мне посидеть в салоне? — робко спросила она

— Нет уж, лучше здесь останьтесь, — поспешно возразила Мажена — А то Мариан здесь корни пустит, и ничем его от­сюда не выкуришь. Разве что все в салон переберутся, по мне так даже лучше.

Алиция, поднимаясь из-за стола, с подозрением поинтере­совалась:

— Это еще почему?

— Надо же мясной рулет когда-нибудь сделать, вот я и со­бираюсь заняться. За полчаса управлюсь, а потом пусть в ду­ховке дожидается. Все поели?

— Олаф еще нет, — буркнула Эльжбета — Слышу, уже про­снулся.

— Один Олаф погоды не делает, в смысле, никому не ме­шает.

— Подкрепление ему прибыло, — сообщила я, услышав, как стукнула калитка. — В лице Мариана.

— Не страшно. Оба получат все, что осталось от завтрака хватит на двоих.

В результате наша компания действительно разместилась в салоне. Терраса отпадала, так как небо нахмурилось, и на­чало моросить. Алиция сдалась, предоставив Мажене полную свободу действий в кухне. Олафу было решительно все равно, где есть, ну а Мариану подавно. У Стефана не иначе как сра­ботала интуиция, поскольку он тоже подтянулся, пройдя че­рез комнату с телевизором и с разбегу стуча в обе двери: и в ту, входную, с его стороны, и в другую, ведущую уже в салон. Нас несколько озадачил стук с той стороны, но все вежливо и дружным хором разрешили ему войти.

— Что-то я и впрямь перестарался. Надеюсь, вы меня из­вините?

— Можешь стучать, где хочешь и сколько хочешь, — ра­душно разрешила хозяйка дома. — Раз я сижу в углу, дайте ему кто-нибудь чашку.

— Чашка у меня есть, только, к сожалению, пустая...

Мариан, пока все усаживались да болтали, методично за­правлялся всем, что под руку попадалось. А когда съедобное ста­ло подходить к концу, долил в свой кофе до краев сливок, до­бавил сахару, после чего шмыгнул носом и надулся, похоже, от сознания собственной важности. Даже огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не отвлекся и всем ли его видно.

— Потолковал я с пацанами, — неожиданно заявил он, сде­лав при этом таинственное и важное лицо.

Само по себе сообщение к потрясающим никак не отно­силось, но, тем не менее, все обратили на него внимание. По нему было видно, что он вполне удовлетворился произведен­ным эффектом.

— С какими пацанами? — сделала ему приятное Алиция, задав ожидаемый вопрос.

— Ну, с теми экскурсантами, что пришили покойничка. Датчане там штуки четыре подозреваемых надыбали, но не уверены, кто из них отличился. Вроде каждый мог, только на хрен он им сдался? Что телок клеил, так за это можно в глаз звездануть или там ребра пересчитать, но чтоб так вот с хо­ду насмерть мозги вышибать? Сомнительно это.

— А на каком языке ты с ними говорил? — заинтересовал­ся Стефан.

— Да так, на каком придется. Только больше по-польски, ведь там один наш земляк, первый подозреваемый, Арнольд. Полицейские их мурыжили каждого по отдельности, а уж по­том они все собрались и обменялись впечатлениями, и вышло у них, что это мог быть или Арнольд, или Арне из Норвегии. Они вместе за одной чувихой ухлестывали, вот ее-то покой­ник и окучивал, да не одну, еще подружка набивалась к ним в друзья. Выходит, две у него на шее сидели, только он по это­му поводу не страдал, а как раз наоборот. Девахи с характе­ром, не понравилось бы, могли бы его и повредить. Но, похо­же, нет, обе хихикали, очень даже довольные были. А еще они твердят, что кто-то там еще шлялся, обе говорят, в смысле, каждая по отдельности.