Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

— Я бы не была так уверена. Они друг друга стоили. Толь­ко без нее он, конечно, с любого места бы вылетал в два сче­та. Ведь даже партбюрократы такого не потерпят, не все там сплошные дураки... А скупердяй Гарпагон по сравнению с ним просто транжира и мот. У меня есть доказательства. Список нужен?

Список мы пока проигнорировали.

— И Мариан говорил, что жмот, — поморщилась Алиция.

Стефан предпочитал всегда и во всем придерживаться фактов:

— Но в катастрофу-то она попала?

— Попала. Только последствия наверняка преувеличила. Я-то думала сначала, что она настоящая жена, а оказалось, что сообщница...

— Зарабатывать стала меньше?

— Да ничего подобного! Ходили слухи, но только все вра­нье. У нее же не голова пострадала, а позвоночник. Умная, гадина! У нее настоящий талант использовать чужие ошибки и промахи, даже самые мелкие. Но после ДТП она была обез­движена на какое-то время, и ей пришлось всю информацию от этого болтуна Вацлава получать, вот и вышел облом Она, конечно, делала поправку на глупость, но этого, видно, недо­статочно оказалось...

Что герр Мульдгорд из всего этого понял, один господь ве­дает, но слушал он чрезвычайно внимательно и, как оказалось, очень даже понял.

— Список оный иметь? — обратился он к Магде, которая, выпустив пар, выбирала напиток из стоявших на столе.

— Имею.

— Могу аз обресть?

— Без проблем. Но комментарии по-польски.

— Аз уметь читать. Каково время обретения?

— Прямо сейчас. Пожалуйста.

Она отставила бокал с вином, порылась в своей сумочке и вручила господину Мульдгорду два сложенных листка бумаги. Остальные участники слета на Лысой горе продолжали увле­кательное обсуждение.

— Не мешало бы хорошенько поразмыслить, кто же, в конце концов, его укокошил, — предложила Алиция, ужасно недовольная тем, что поляка Арнольда оставили в числе по­дозреваемых. — Эта ваша собака не могла бы еще чего про­нюхать?

Господин Мульдгорд печально покачал головой:

— Собака уж нет. Юноши вельми поздно обретены, мес­то преступно зело много визиты топтать. Инаковых злокоз­ненные персон довлеет искати.

— А другой ухажер веселой девицы? Тот норвежец?

— Не уверен такожде. Такожде гневен, бдел, отроки и от­роковицы зело подвижны, пред битва то суть, то нет. Сие проблем.

Алиции очень понравилась сама возможность переложе­ния ответственности сразу на двух подозреваемых. Заигрыва­ния с девушками могли норвежца взбесить не меньше, и у не­го были все возможности врезать наглому Водолею, после че­го налетел с разбегу и на соперника. Одно от другого буквально минуты отделяли, а кто там из них в такой ситуации на часы смотрел? Вот только откуда у норвежца социалистическое ору­дие убийства, эта пресловутая сетка для камней? Впрочем, мог позаимствовать у любого нашего соотечественника...

Обсуждение, что такого могут молодые туристы таскать с собой по Европам в сетках: картошку, банки с тушенкой, грязные носки, а может, и спортивное снаряжение — заняло у нас некоторое время. Герр Мульдгорд, наморщив лоб, изу­чил комментарии и, оказалось, прекрасно справился с пони­манием нюансов польской речи. Хотя суть происходящего не­мало его озадачила, чему трудно удивляться.

Ну какой западный европеец с ходу разберется, почему при нашем замечательном социалистическом строе такую ценность представляют талон на холодильник, отпуск на Золотых Песках или, предел мечтаний, «фиат 126р», а изменой Родине считается раскрытие сроков поставки партии юго­славских сапог? И ради чего-то подобного стоит идти на под­лость?

— Многих смыслов здесь не можно зрети, — сделал вывод господин Мульдгорд, читая с видом явного осуждения листоч­ки Магды. — Ужели единственно интриги?

— Точно, — сердито поддакнул Стефан. — Ерунда сплош­ная, и впрямь одни интриги, мышиная возня за жалкие гро­ши. Стыдно признаться, но это даже болотом не назовешь, а так, просто грязная лужа.

Поразмыслив, полицейский сочувственно вздохнул и по­качал головой:

—  Тут зрю, однако, боле солидны...

Магда поспешила добавить:

— Вот именно! Здесь фигня, а здесь солидная афера! К примеру, это Йот Вель, — она постучала пальцем по списку, чуть не пробив в нем дырку, — псевдоним себе придумал. Знаю гниду! Мне даже известно, сколько...

И в этот самый интересный момент вернулась Юлия. Не сказать, чтоб мы отнеслись к ней доброжелательно. Магда пе­реждала церемонию приветствия и выпустила стрелу с уже натянутого лука:

— Сколько и в какой форме jot vel заплатил за дифирам­бы на тему его бездарной поделки. А также сколько сам за нее огреб. Пани Юлия тоже в курсе, не правда ли?

Юлия стояла опершись руками на спинку кресла и, по сво­ему обыкновению, молчала. Герр Мульдгорд с большим вни­манием опять погрузился в изучение списка.

— Воистину многообразие есть налицо, — признал он. — Принуждение зрю, дамска персона, Ханна Се...дец...ка. Она, разумею, одно творение куплено, иное нет вовсе. Велено пи­сати сызнова...

— Еще бы, пан Буцкий хотел и редактором быть, и пре­дисловия-послесловия писать, а она не согласилась. Вот вто­рой том у нее и не приняли в печать...

— Вот черт, а я так ждала этого второго тома! — не сдер­жала я злости.

— Похоронил ее своей критикой...

Юлия не выдержала нервного напряжения, обошла крес­ло и присела к столу. Алиция тоже не выдержала, подсунула ей лишнюю чашку, поставленную на стол по ошибке и до­жидавшуюся пользователя, налила кофе из термоса. Юлия глубоко вздохнула, она уже была не в силах притворяться, что не замечает всеобщего внимания к своей особе.

— Во всем этом больше сплетен и преувеличения, чем прав­ды, — слова давались ей с явным трудом — Не хотелось бы об этом говорить, но теперь скажу. Вацлаву не везло. Возможно, терпения не хватало. Ему ужасно хотелось выделиться, стать кем-то значительным, важным, но он всегда чуть-чуть опере­жал события, принимал воображаемое за действительное...

— Что и зовется мифоманией, — напомнила с ядовитой вежливостью Магда.

— Пожалуй. Только он был как ребенок, мальчишка. Ему все время казалось, что он уже видит свою вершину, подни­мается на пик успеха... У меня духу не хватало его сдержи­вать, гасить его порывы... Ведь это так трогательно...

Боже мой, что за нежности, прямо-таки маменькины муси-пуси. Все мы просто обязаны были в этом месте ее исто­рии разрыдаться!

— А иного пути на вершину, как только на чужом горбу, он не видел?

— Он этого не понимал, видел только желанную цель, а не дорогу к ней, не оглядывался назад и людей обижал неосо­знанно. Да, я пыталась его как-то направить, показать иные возможности, но почему-то все никак не получалось. Уж слишком он торопился, постоянно спотыкался о препятствия, которых вовремя не замечал, завел себе врагов...

Она отпила кофе, в глазах ее блеснули слезы. Магда при­кусила язык и вопросительно посмотрела на погруженного в чтение господина Мульдгорда. Тот взгляд почувствовал.

— Тут пан Кры...во...пел, — начал он по слогам

— Кшивопелский, — машинально подсказал Стефан.

— ...пелски. Аз тут читать. Неизмеримо долго времена пи­сание его возлежать и ожидать. Юлия Варбель реляция не да­вать. Почто?

Чего у Юлии не было, так это недостатков ее обожаемо­го панголина. Уж она точно не рвалась с объяснениями, а ве­ла себя невозмутимо и по-деловому.

— Потому, что автор не соглашался внести незначитель­ные изменения, на которых настаивало издательство. И, к со­жалению... цензура. Без одобрения цензуры ничего издать не­возможно. Я редактировала этот текст, но повлиять на цен­зуру не в моих силах. Кшивопельский в конце концов книгу забрал и издал ее в Париже.

— Но ранее пан Буцкий опубликовал в прессе фрагменты этого произведения, чуть-чуть подправленные, под собствен­ной фамилией, — ровным голосом заявила Магда, обращаясь к едва видневшейся за окном яблоне.

Юлия молчала. Мажена примчалась с очередным кофе.

— А ведь кто-то предоставил пану Буцкому текст. Инте­ресно, кто бы это мог быть? Кофе, господин инспектор?

— Многия врази! — вздохнул герр Мульдгорд, подавая ей чашку.

Я не удержалась от комментария:

— В Париже выгоднее, чем у нас, таким врагам только спа­сибо сказать.

— Такой уж он был, — произнесла тихо Юлия. — Совсем ребенок...

Магда не сдавалась:

— А мне вот любопытно, откуда у вас «Бычки в томате», я уже давненько ничего подобного в продаже не встречала. Теперь это раритет.

— Не знаю. Вацлав принес откуда-то... Где-то ему попались, из старых запасов...

Мажена вдруг неожиданно для себя посочувствовала ей:

— Скуповат он был, правда?

— Нет. Просто экономный. Детство провел в бедности...

Я открыла было рот, чтобы возразить, но сдержалась. За­то неожиданно к разговору подключилась молчавшая до сей поры Эльжбета: