Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

Продемонстрировав смешанные чувства, искреннюю ра­дость по случаю встречи с давними знакомыми, Алицией, Эльжбетой и мной, а также огорчение в связи с печальным поводом данной встречи, он охотно отдал должное индюш­кам, оставшимся со вчерашнего дня, а также с радостью при­ветствовал шампанское, за которым Стефан сгонял в мастер­скую. Пробка выстрелила в потолок, и Алиция засияла от сча­стья при мысли об опустевшей морозилке. Тут же сам собой возник тост, прозвучавший одновременно на всех известных нам языках: «За здоровье покойного», после чего гость проч­но водворился за нашим столом.

Господин Мульдгорд считался в своем ведомстве крупней­шим специалистом по Польше, ибо, во-первых, почти владел польским языком благодаря бабушке-польке, которая в дет­стве читала внуку полученную в приданое ветхую польскую Библию позапрошлого века. А во-вторых, благодаря блестя­ще раскрытому уголовному делу, к расследованию которого мы с Алицией и большой группой поляков имели некоторое отношение. Гость не упустил случая попрактиковаться в польском языке, однако так щедро уснащал свою речь древленизмами, что понять его можно было только с большим трудом и далеко не сразу. На неподготовленных слушателей его оригинальный стиль производил сногсшибательное впе­чатление, хотя я отметила и явное движение в сторону раз­говорного языка.

— Обретен в волнах орудий смертоубийства, — заявил он спокойным, я бы даже сказала, светским тоном.. — Камень бысть. Зауряден. Велик, яко плод. Оранж. Велик оранж.

Он осмотрелся и, не найдя в салоне подходящего камня, указал на высушенную тыкву, служившую емкостью для ру­чек, карандашей и прочих мелких палочек.

— Бить в морда! — торжественно произнес Олаф, которо­му показалось, что он услышал знакомое польское слово.

— В зад глава, — поправил его господин Мульдгорд. — Мор­да у нас спереди.

Просто одно удовольствие было слушать, как эти иност­ранцы объясняются друг с другом по-польски. Еще пара­-тройка убийств, и, глядишь, польский станет языком между­народного общения.

— Такое большое, как это? — недоверчиво спросила Ма­жена, уставившись на тыкву.

— Такое большое, но не совершен. Почти не так по равности. Не... регу...ра...ляр.

— Ну, тогда по всему видно, что пришил его здоровенный детина с лапищами, что твоя горилла! Такое обычному чело­веку в руке не удержать!

Мы все невольно посмотрели на руки Стефана, который и сам принялся их с подозрением разглядывать. Нет, до го­риллы, слава богу, ему было пока еще далеко.

— Нет. — Герр Мульдгорд был категорически не согласен с этой версией. — Орудий был не одинок. Одеян в сетка.

— Что за сетка?

— Вельми велик... В магазин стяжать плоды земные в сет­ка. Такожде спорт, футбол, теннис, дитя, резвясь, играя.

— Такие сетки, такие? — Мажена оставила в покое тыкву и, сорвавшись с места, притащила из кухни кило замечатель­ного лука в элегантной сеточке.

Господин Мульдгорд довольно кивнул в знак подтверждения.

— Такие. Но весьма длинный. И мало гибкий. Твердый.

Теперь, наконец, дошло даже до тугодумов. Горилла не по­надобилась, достаточно было проявить немного смекалки: пан Вацлав получил по голове изящно упакованным в сетку кам­нем, который тут же отправился на дно озера — и концы в воду. Предварительно его, конечно, из сетки извлекли. Ка­мень, разумеется, а не пана Вацлава...

Герр Мульдгорд, словно по бумаге, читал наши мысли:

— Кидок весьма далече парить. Един, затем два, сетка вку­пе с камень. Трудно сепарировать, камень кривой вид. Надо скоро метать, купно в озеро падать. Гладь спокойна, не река,

— Но дно-то, наверное, заилено, раз пиявки развелись в таких количествах? — предположил Стефан.

Тут я могла поделиться опытом:

— Ил только у самого берега, там, где тростник растет, а дальше дно чистое. Можешь мне поверить, я в таких местах много раз купалась, а с пиявками ни за что бы не полезла.

— А как же ты входила? С трамплина прыгала?

— Трамплина там не было, места дикие. На надувном ма­трасе. Главное — от берега оттолкнуться и дальше как на сан­ках, вся гадость позади остается.

Господин Мульдгорд явно был со мной согласен, так как все время одобрительно качал головой.

— Отнюдь не наша есть, — печально добавил он.

Казалось, между нами возникло полное взаимопонимание, но тут он нас поставил в тупик.

— Что не наша? — спросила Магда.

— Глаголемая сетка.

— А чья?

— Экспертиза проводима. Возможно, сетка обретена от чужда фирма, торговля, политик, из зона коммунизма. — Герр Мульдгорд смущенно замолчал, полагая, что мы можем ос­корбиться за весь соцлагерь, но, убедившись в обратном, про­должил: — Демокративные страны. Там экспорт-импорт из одна фирма. Данмарк таковых не иметь. Не так точно.

— Мне политика по барабану, — буркнула Алиция.

— Из чего следует, что сетка была социалистического про­исхождения, — уточнил Стефан и взглянул на меня: — Кто-то из Польши привез?

— Это не я! Нечего с больной головы на здоровую валить! А вообще-то мог кто угодно. Или один привез, а другой взял...

— Ага! — вспомнила Алиция. — А что с той молодежной экскурсией? Говорят, они подрались, потом их допрашивали? И что?

Господин Мульдгорд не собирался держать нас в неведе­нии. Он пошарил в кармане, извлек записную книжку, загля­нул в бокал и допил шампанское, что подвигло Стефана смо­таться в ателье за последней бутылкой. Магда вопросительно посмотрела на Алицию и помчалась в кухню варить кофе. Термос для кофе стал для нас спасательным кругом, благода­ря ему можно было какое-то время посидеть спокойно за столом, но и он не был безразмерным.

Наш вежливый гость терпеливо пережидал всю эту суету, ли­стая свои записи. Затем информировал нас, что тургруппа состо­яла из двадцати норвежцев и шведов, а также немца и поляка. В сумме двадцать два человека, средний возраст — двадцать один год. Все — студенты разных вузов. И зачитал фамилии, после че­го вопросительно взглянул на нас. Прежде всего на Алицию.

В списке фигурировал некто Арнольд Келлер, по нацио­нальности поляк.

— Арнольд! — не удержалась Алиция. — Дядька. Нет, пле­мянник... То есть внук...

Черт побери! Я молчала, не зная, что сказать. Но и подкладывать парню свинью не собиралась. Герр Мульдгорд тоже молчал, с любопытством разглядывая нашу компанию.

— И что этот Арнольд? — после долгого молчания подо­зрительно спросила Мажена.

В руках Стефана хлопнуло шампанское. Алиция тем вре­менем сумела взять себя в руки.

— Ничего. А кстати, что этот Арнольд рассказал?

— Он учинить уход за одна молодой дама, свенск, — сни­сходительно улыбнулся господин Мульдгорд. — Отнюдь не обусторонне хотеть. Убиенный приставать к группа, юницы обхватать, дама Арнольд также. Иной любитель, норвеген, сердит на Арнольд, на пострадалец такожде. На Арнольда более оного. Две дамы и убиваемый уходят в другой путь, Ар­нольд хотел делать зло, за ними хвост, однако иной любитель делает протест, группа в раскол. Велика побоище, два конку­ренты и помогатели бить себе лицо, травмы с обе сторон, ме­дицина необходима. Пока из Биструп долго ждать амбуланс, две дамы навесело вернулся. Поесть, группа в комплект. При­ход темноты наступать.

Мы затаив дыхание выслушали оригинальный пересказ показаний Арнольда, внука писателя из Польши. Группа в комплекте, то бишь в полном составе, подтвердила каждое его слово, даже конкурирующий ухажер, а ведь каждого из них допрашивали отдельно. «Скорая» из Биструпа представи­ла в письменном виде отчет об оказании помощи двум мо­лодым людям в синяках и ссадинах, изрядно отметеленным в драке, но без тяжких телесных повреждений, а также еще нескольким молодым людям с менее заметными поврежде­ниями, которые, судя по всему, были на подхвате. Место их ночного пребывания нас уже не интересовало.

— Ну, значит, Арнольд отпадает, — констатировала Алиция. — Не буду отрицать, мне сразу легче стало, а то опять мы были бы виноваты. Интересно, кто же там остается...

Герр Мульдгорд с осуждением покачал головой:

— Нет уверенность. Молодые люди не вокзал, чтобы вре­мена соблюдать. Двадцать пять минут нет уверенность, бит­ва потом. Возможность такова существовать.

— Вот, черт...

— По-моему, женщины отпадают, — поделился своими со­ображениями Стефан. — Хотя я сначала грешил на тех двух веселых девиц..

— То есть, не угодил им, вот они его и тюкнули булыжни­ком по темени?

— Вот именно, что тюкнули, но не по темени, а по затыл­ку. Да только вряд ли они. Так вот камнем в сетке да прямо в яблочко ни одна баба с первого раза не попадет.

— Одинокий камень не есть орудий смерти, — подклю­чился к разговору наш датский гость. — Пострадалец пал в езеро, живя, и там тонуть. Аутопсия открыла вода в органе дышания...

— Что я говорила, пиявки трупы не едят!