Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

Вскоре после них приехали и Мажена с Магдой, Магда — мстительно ожесточенная и непримиримо настроенная, Ма­жена жутко возбужденная. Юлия, как назло, перестала уеди­няться, поэтому нормально поговорить не представлялось воз­можным. Хотя с докладом о состоянии ее здоровья я и так со­биралась подождать до возвращения Эльжбеты, но ужасно хотелось знать, что так наших дев взбудоражило. Не иначе как Магда поделилась с Маженой причиной своего преображения над пепельницами. Но делать было нечего, пришлось терпеть. Единственное, что мне удалось провернуть, так это оттащить Алицию ненадолго в сторонку, бормоча какую-то белиберду о французском ключе и сите. Хозяйка пошла за мной.

— Что с ней будем делать, когда приедет господин Мульдгорд? — задала я вопрос в лоб. — При ней говорить?

— Какой ключ? — в своей любимой манере — вопросом на вопрос — ответила подруга.

— Французский. Гидравлический. Вот этот.

— А что он тут делает?

— Лежит. Поет. Книжку читает. Какого черта ты вешаешь такую железяку под потолком? Ведь так и убить недолю!

Алиция взглянула вверх и прикинула расстояние от пола до потолка.

— Здесь ведь низко, авось не убьет, разве что на ногу сва­лится. Понятия не имею, откуда он здесь, я его не вешала. Ду­маешь, она здесь зависнет аж до приезда Мульгорда?

— Боюсь, что да. Что станем делать?

Алиция вышла из каморки, тут же забыв про ключ.

— Не знаю. Наверное, ничего. Это его проблема или ее. Ничего не поделаешь, услышит пару неприятных вещей. Что тут придумаешь?

— Как-то это не по-людски, но ты, пожалуй, права...

— Я всегда права. Есть хочешь?

Эльжбета с Олафом вернулись, как мы и предполагали, в четвертом часу, аккурат на кавеоти. Юлия вышла к столу. У меня сложилось впечатление, что она хочет от нас что-то узнать. Собственно говоря, узнать все, но характер не позво­ляет ей расспрашивать. Опасается, что по ее вопросам мы слишком много о ней узнаем? А она хочет любой ценой это­го избежать? Что за странная черта характера? От скрытно­сти это у нее или от стеснительности? Бывает, конечно, у лю­дей такая несовместимость с окружающими, но тут явный перебор...

А во мне, как назло, пробудились все отрицательные чер­ты, переданные по женской линии: упрямство, строптивость, дух противоречия, общая зловредность и что там еще я по­лучила в наследство. Все хорошее, доставшееся мне от муж­ских предков, я придушила под столом Алиции и решила молчать, пусть эта Юлия хоть треснет!

И замолчала. Вера в искренность ее отчаяния по панго­лину у меня улетучилась, а вот понять, что она в него так вцепилась, я никак не могла. Погруженная в свои мысли, я только через некоторое время заметила, что некоторые из присутствующих последовали моему примеру, то есть тоже замолчали. Беседовали трое: Олаф, Эльжбета и Стефан, нор­мально, как приличные люди, но по-шведски.

В эту деликатную ситуацию как нельзя более тактично вклинилась Мажена.

— Полиция вам вчера сообщила подробности вскрытия? — спросила она открытым текстом.

За кофе с песочными французскими пирожными вопрос прозвучал очень элегантно. Но Юлию не так-то легко было пронять. Она даже не вздрогнула, даже не изменилась в лице:

— Нет.

Исчерпывающий ответ.

— А когда сообщат? Сказали?

Ошибка. Последнего слова добавлять не следовало. Облег­чила этим жизнь Юлии.

— Нет.

— Жаль. Хоть какая-то информация пригодилась бы. Мо­жет, у пана Вацлава были враги?

Матерь божья, что эти девицы друг другу наболтали?! Ма­жена — золотое сердце, добрейшая душа, а брызжет ядом, что твой василиск! Похоже, здорово ее переклинило. Нет, придет­ся, видно, бегать к ящику с компостом попарно, чтобы делить­ся новостями с глазу на глаз, ничего лучше не придумаешь.

Те трое, что по-шведски шпрехали, тоже примолкли. Мать моя женщина, а вдруг это я свинья бесчувственная, а она дей­ствительно мучается и страдает, только характер у нее такой идиотский, детство было тяжелое?.. Так это благодаря тяжело­му детству она запросто шесть раз по саду колесом прошлась?

И тут телефон снова оказал Алиции услугу и зазвонил.

Насколько я ее знаю, а мы, как ни крути, не один год вме­сте работали, она с трудом сдерживалась. Приятная улыбка радушной хозяйки застыла на лице, как безжизненная мас­ка. Сидела она тоже молча, но я отлично понимала, что это своего рода защитная реакция. На самом же деле она дума­ет о чем-то своем... Телефонный звонок всех нас встряхнул.

По первым словам я догадалась, что на проводе Ханя. Али­ция сняла трубку в салоне, а не в своей комнате, что было ошибкой. Ну что ж, я и так веду себя по-свински, можно про­должать в том же духе. Поднявшись с места, я прошествова­ла по направлению к комнате хозяйки, по дороге многозна­чительно посмотрела на нее и показала глазами, куда иду. Алиция меня поняла и даже кивнула. Переносная трубка на­шлась сразу.

— Я правда ничего не знала, — ныла Ханя, расстроенная до невозможности. — Полицейские у нас сегодня были. Збы­шек поехал с ними. Он не подозреваемый, нет, но его выспра­шивали, кто с ним не ладил... Я понятия ни о чем не имела, ее тетка, страшная женщина, такие вещи говорила... Может, я и дура, но я ей верила, будто он такой замечательный, а ей так хотелось что-нибудь важное для него сделать... Ему же ни разу не приходилось на Запад выезжать, самое большое Бол­гария, Крым, и все... Вот она... Я думала... Ты меня прости, по­жалуйста...

— Ничего страшного, — сухо произнесла Алиция. — Ерунда.

Я нашла нужную кнопку и нажала. Ну, будь, что будет, рискну.

— Ханя, — подключилась я, — там что-то серьезное было? Какая-то гадость? Он кому-то свинью подложил?

— Иоаннка, ах, как хорошо, что ты там! Я уж не знаю, как у Алиции прощения просить! Это все потому, что нас не бы­ло, он какую-то доверенность использовал и что-то там за ко­го-то подписал, с творчеством связанное. Это пожилой чело­век, а внук его вроде грозился, что его убьет, так как юриди­чески там не подкопаешься, и он, похоже, в Данию поехал...

В салоне все слышали, что говорит Алиция, а меня — нет.

— А как фамилия того внука? Ты знаешь?

— Поддерживаю, — сказала Алиция, значит, одобряла.

— Господи, да не знаю, это по женской линии, но зовут Арнольд, такое уж имя дали, очень энергичный мальчик...

— Погоди. А не Юзеф?

— Какой Юзеф?

— Племянник некоего Станковича.

Ханя растерялась:

— Мы знаем Станковича, прекрасный писатель, у него ин­фаркт был, но уже выздоравливает. Ни о каком Юзефе я не слышала, хоть, может, у него и есть племянник...

— Зато слышала о Арнольде, у которого есть дед. Сколько ему лет? Не деду, а внуку? Со скандинавской молодежью мог контачить?

— Ах, да, конечно. У них постоянные молодежные обме­ны, то по спортивной линии, то по учебной. И языки знает!

— Сделай нам приятное, разузнай, пожалуйста, как его фа­милия, этого писательского внука! Значит, дед — писатель?

— Да, и его много переводят...

— Это уже второй, — едко заметила Алиция.

— Третий, — поправила я. — Пусть Збышек найдет фами­лию этого Арнольда. Окажете Алиции услугу...

К счастью, через стенку Алиция не могла убить меня взгля­дом, даже если бы мои замечания ей не понравились. Ханя страшно обрадовалась, что есть шанс хоть как-то загладить свою вину. Совместными усилиями мы завершили разговор. Я вышла из комнаты подруги и столкнулась с ней на пороге салона.

— Неплохо придумано, — соизволила похвалить меня Али­ция. — Я же говорила, что не нравится мне эта молодежная экскурсия.

Мне сразу полегчало. А затем и всем остальным, ибо при­был сотрудник аспиранта Гравсена и забрал Юлию, чьи по­казания о последнем приеме пищи покойным оказались не­обходимы следствию. Позарез!

Господин Мульдгорд, с которым мы познакомились не­сколько лет тому назад в связи с убийственными происшест­виями в доме Алиции, продолжал совершенствовать свое зна­ние польского языка, пользуясь каждым удобным случаем. Однажды ему даже удалось провести долгий уикенд, то есть целых четыре дня, в Польше. Правда, в Свиноустье, где шве­ды, норвежцы, датчане и немцы численно превосходили по­ляков раз в двадцать, так как у них тоже были выходные.

С самого начала высокий гость подчеркнул, что находится у Алиции исключительно частным образом. Просто навеща­ет старых друзей и заводит новых. В доказательство чего со­гласился участвовать в неком подобии скромного ужина, тем самым сразу дав нам понять, что пан Вацлав умер не от яда. Дополнительное удовольствие доставил нам тот факт, что в момент прибытия долгожданного гостя нежелательные пер­соны отсутствовали.

Продемонстрировав смешанные чувства, искреннюю ра­дость по случаю встречи с давними знакомыми, Алицией, Эльжбетой и мной, а также огорчение в связи с печальным поводом данной встречи, он охотно отдал должное индюш­кам, оставшимся со вчерашнего дня, а также с радостью при­ветствовал шампанское, за которым Стефан сгонял в мастер­скую. Пробка выстрелила в потолок, и Алиция засияла от сча­стья при мысли об опустевшей морозилке. Тут же сам собой возник тост, прозвучавший одновременно на всех известных нам языках: «За здоровье покойного», после чего гость проч­но водворился за нашим столом.