Анастасия Монастырская - Робинзон по пятницам

Утро я начала со звонка в клинику пластической хирургии.

Сахарный голос администратора предложил мне идеальные условия для создания своего нового облика:

— С вами будут работать только лучшие профессионалы, одноместная палата люкс, трехразовое питание, индивидуальная программа коррекции лица и фигуры, гибкая система скидок.

Я резко прервала этот рекламный поток:

— Все устраивает. Все замечательно. Хочу записаться к вам на прием. Единственное условие, чтобы со мной работал Ваковский.

— Но Юрий Николаевич работает только с мужчинами, — в голосе администратора послышалась растерянность. — Может, вас устроит Алла Николаевна? Ее руки творят чудеса.

Я прикинулась ослиной шкурой:

— Ваковского хочу! Меня как раз устраивает, что он работает только с мужчинами. Заплачу в двойном размере.

Администратор по-прежнему колебался.

— Одну секунду, я уточню.

Уточнял он минут пять. За это время я прослушала музыкальное попурри из бетховенской сонаты, марша Мендельсона и танец с саблями Хачатуряна. Сабли сменил торжественное "Прощание славянки", к моему счастью, администратор ожил:

— Юрий Николаевич сможет принять вас, но только сегодня. В 11 часов. Вас устраивает?

Я взглянула на часы. Как раз успею добраться.

— Устраивает. Буду.

Собираться пришлось в рекордные сроки: ать-два, и готова. Кофе допивала на бегу. И только в машине вспомнила, что опять не успела сообщить родственникам о своей новой должности. Ладно, вечером устроим пир на весь мир. Куплю тортик, шампанского, посидим в кое-то веки как люди. Заодно пусть гордятся: вон какую карьеру их Эфка сделала!

В центр "Клеопатра минус" я влетела за две минуты до начала приема.

— Здравствуйте, это я вам сегодня звонила. К Ваковскому, на одиннадцать.

Администратор — минорный мальчик в униформе — взглянул на меня с неприкрытым любопытством, потом поднял трубку и сообщил:

— Юрий Николаевич, к вам пришла дама, которая хочет стать мужчиной.

Однако! Чего только о себе не узнаешь. Меня позабавило, что слово "дама" мальчик произнес с отвращением, а слово "мужчина" в его устах выглядело как настоящая похвала. Странно, почему не добавил "противный"?!

Меня проводили к Ваковскому. Я представляла себе добродушного толстячка-балагура вполне стандартной для докторов национальности, но передо мной сидел подтянутый, холеный и холодный красавец, четко знающий себе и собственному времени цену.

— Слушаю вас.

И вот тут я растерялась. Удобоваримую легенду я приготовить не успела. Ну, допустим, у меня не ладится личная жизнь. Допустим, я хочу стать мужчиной. И личная жизнь сразу наладится. Бред какой! Как хорошо другим героиням лирических детективов: по ходу сюжета они либо встречаются с законченными идиотами, которые покорно проглатывают наживку, либо они сами идиотки, и окружающие смотрят на действия героинь сквозь пальцы. Ваковского к идиотам явно не отнесешь. Тут такой интеллект прет, что даже энциклопедия Брокгауза и Эфрона в пятидесяти томах звенит в шкафу. Да и я произвожу впечатление умной женщины. Может, поэтому хирург решил мне помочь:

— Вы действительно хотите стать мужчиной?

В его голосе не было ни иронии, ни любопытства, только усталость. Я ответила честно:

— Не знаю. Мужчинам легче, но я с детства боюсь уколов.

Он неожиданно улыбнулся:

— Могу вас успокоить, мужчиной вам никогда не стать. У вас совершенно женская логика. А она, к счастью, не подвержена оперативному вмешательству.

Я вдруг растерялась:

— А что мне делать?

— Подумать, что вы можете в себе изменить. Например, можно немного подкорректировать форму носа и разрез глаз.

— И?

— И вы станете настоящей красавицей. Только надо ли вам это? Свое лицо — дар природы, любые изменения сказываются на личности, в хорошую или плохую сторону. Кому как повезет. Знаете, вы пока побудьте в этом кабинете, подумайте. А я пришлю к вам Аллу Николаевну. У нее действительно золотые руки. С женскими лицами она творит настоящие чудеса. Я же в сравненье с ней всего лишь подмастерье, которому доверили мужскую фактуру. А теперь прошу меня извинить. У меня сейчас операция. Как только Алла Николаевна, освободится, она зайдет к вам. Чай? Кофе?

Я отказалась.

— Как угодно, — без всякого выражения сказал Ваковский. — Тогда я вас оставлю.

Когда он уже был в дверях, я все же рискнула задать интересующий вопрос:

— Почему же вы согласились встретиться со мной?

Он иронично оглядел меня:

— Не каждый день встретишь женщину, которая хочет стать мужчиной.

— Но я же не хочу!

— Деточка, какая разница, хотите вы этого или нет. Вам сделали бесплатный пиар, и я на него клюнул. Все вопросы к администратору.

Как только за Ваковским закрылась дверь, я подхватила шубку, сумку и тоже рванула к выходу. Щеки пылали от стыда. Подумать только: я — женщина, которая хочет стать мужчиной. Позор! Я уже было схватилась за ручку двери, как вдруг застыла, оглядев еще раз небольшой кабинет хирурга. Каждое унижение должно быть вознаграждено. Раз уж тебя, Эфа, сюда занесло, то нужно воспользоваться выпавшим шансом. Интересно, где Ваковский хранит информацию о своих пациентах. Если в общем архиве, то, увы, наше интересное путешествие подошло к концу. Но ведь не все пациенты у него легальные, вряд ли Романов тогда стал бы столь интенсивно следить за деятельностью центра "Клеопатра-минус". Да и визитка хирурга оказалась у него неспроста. Варианта два: либо интересующая меня информация хранится в шкафу в какой-нибудь из папок, либо в компьютере. Стоп! А, собственно, что нас интересует. Нас — это покойного Романова, и меня, пока что еще вполне трудоспособную и живую. Эх, тряхнем стариной и проявим чудеса дедукции: в клинике часто бывал Трохименко, по словам его вдовы, Игорь Борисович когда-то делал себя операцию, Ваковский — пластический хирург. Следовательно, мы ищем компромат на Трохименкоа. Я шутливо раскланялась перед небольшим зеркалом. Браво, Эфа, браво! Как говорится. Аплодисменты в студию! Был бы здесь Шерлок Холмс, и он, наверняка бы, воскликнул: "Гениально!".

Компромат мы будем искать в компьютере. Вряд ли Ваковский будет держать столь полезную информацию в бумажном варианте. Через пятнадцать минут я была готова признать, что от гениальности до бездарности один шаг. Даже пол-шажочка. Потому что компьютер Ваковского состоял исключительно из игр и электронного ежедневника. Никакого архива, никакого выхода в Интернет или сетевое окружение. Даже пароля и того не было. А я-то уже приготовилась к тому, что придется перебирать слова, имеющие отношения к его деятельности или личной жизни, о которой, кстати, говоря, не имею никакого понятия.

Я с тоской посмотрела на шкаф. На сортировку этой макулатуры уйдет по меньшей мере год. Что ж, пора признать свое поражение. Выставила собственную персону полной дурой, ничего не добилась. Сижу за чужим столом, потная и злая, рефлекторно ключи на пальце кольцо от маленького ключика. Смотрю на верхний ящик стола с замочной скважиной, к которой этот ключик должен подойти идеально.

Именно в этот момент я ощутила, что должен был испытать Ньютон, когда ему на темечко плюхнулось яблоко. Или какие эмоции овладели Менделеевым наутро, когда он торопливо записывал таблицу химических соединений. Или, скажем, чувства Эйнштейна, придумавшего теорию относительности. Все относительно. Гениально? Гениально? То, что скрывают, всегда лежит на самом видном месте. Верно? Совершенно верно! Подумать только, всего два поворота ключом, и заветная папка у меня в руках. Под прозрачным пластиком самоуверенное лицо Трохименкоа. Ну, просто как в рекламных роликах "До" и "После". То, что было "после", мы и так знаем, а вот то, что предшествовало, мы посмотрим в спокойном месте. Теперь пора делать ноги! Тем более, что и мифическая Алла Николаевна ко мне не торопится.

Я вышла из кабинета и спокойно пошла по коридору, держа спину и нацепив выражение капризной дамочки, потерявшей драгоценное время. Почти миновала столик администратора, и тут меня черт дернул отомстить мальчику.

— Уже уходите? — ласково спросил он меня.

— Да, — в моем голосе послышались слезы. — Юрий Николаевич разбил мне сердце. И жизнь…

— Боже! Что же он сделал? — голубой малыш картинно прижал ладошки к нарумяненным щекам.

— Он сказал, что мне никогда не стать мужчиной.

— Какая трагедия!

— А еще он сказал, что женщины давно в нем не вызывают эмоций, впрочем, как и все мужчины, кроме одного… Только один смог затронуть струнки его души.

Парнишка явно занервничал:

— Как? Кто? Почему не знаю?

Я томно к нему наклонилась:

— Шалун! Уж вы-то знаете наверняка! Вы каждый день видите его в зеркале. Только сам Ваковский боится признаться в своих чувствах… Как вам повезло!