Джоржет Хейер - Дьявол и паж
Флетчер подчинился.
— Если ваша светлость соблаговолит примерить мою выходную…
— Вот это?! Ну… что ж… я заплачу, когда вернусь. Да где же этот чертов Когейн? Он что, всю ночь собирается возиться с этой скотиной? Бог мой, я отстаю уже на час, никак не меньше!
Через пару минут появился Когейн, ведя под уздцы многострадальную кобылу. Руперт спрятал пистолет в седельную кобуру, затянул подпругу и вскочил в седло. Кузнец несмело заговорил:
— Милорд, мистер Манверс весьма вспыльчивый господин, и, честно говоря…
— К черту мистера Манверса! Этот болван, которого я и в глаза не видел, мне чертовски надоел! — взвился Руперт и пришпорил лошадь.
Очень быстро выяснилось, что позаимствованную кобылу никак нельзя отнести к горячим скакунам. У нее имелись свои представления о перемещении в пространстве, каковых она неукоснительно и придерживалась к огромному негодованию его светлости. Лишь к четырем часам пополудни Руперт добрался до Портсмута, изрядно утомив и себя, и несчастное животное.
Его светлость прямиком устремился к набережной; там он выяснил, что частная шхуна, стоявшая на якоре в течение трех дней, отчалила менее часа назад. Руперт в сердцах швырнул оземь шляпу почтенного Флетчера.
— Чума меня побери, опоздал!
Начальник порта с вежливым удивлением наблюдал за его светлостью.
— Скажите-ка любезный, — Руперт спрыгнул на землю, — не было ли на шхуне одного мерзавца-француза?
— Да, сэр, на борт судна поднялся рыжеволосый иностранец, его сопровождал молодой человек, по всей видимости сын.
— Сын?!
— Да, сэр, похоже, малый не совсем здоров. Француз сказал, что у него лихорадка. Он завернул его в огромный плащ и на руках поднял на борт. Я еще сказал Джиму, что не дело тащить мальчишку в море, коль он болен.
— Подсыпал снотворного, как пить дать! — разъярился Руперт. — Он заплатит мне, за все заплатит! Нет, каков наглец — увезти ее во Францию! Что, черт побери, ему от нее потребовалось? Эй, любезный! Когда отправляется в Гавр следующий корабль?
— Сэр, его не будет до среды.
Несмотря на плачевное состояние кружев и заляпанный грязью камзол, начальник порта ни на минуту не усомнился, что перед ним благородный господин.
Руперт печально оглядел себя.
— Ну и вид у меня. А это что? — он ткнул в утлое суденышко, груженное кипами материи. — Куда направляется эта посудина?
— В Гавр, сэр, но, как вы видите, это всего лишь торговец.
— Когда он снимается с якоря?
— Сегодня вечером, сэр. Он и так уже задержался на два дня в ожидании попутного ветра.
— Годится, — обронил Руперт. — Где хозяин?
— Но это старая грязная посудина, сэр, и вам не…
— Грязная? Черт возьми, не знаю, кто из нас грязнее! — хохотнул Руперт. — Разыщи капитана и скажи ему, что я хочу нынче же вечером переправиться во Францию.
Начальник порта удалился и вскоре привел крепкого детину в домотканой одежде, с окладистой черной бородой. Детина флегматично оглядел Руперта и, вынув изо рта глиняную трубку, отчетливо произнес два слова:
— Двадцать гиней.
— Что? — его светлость так и подскочил. — Десять и ни фартингом больше, проходимец!
Бородач пренебрежительно сплюнул в море, не удостоив просителя ответом. Глаза Руперта гневно сверкнули. Он похлопал детину хлыстом.
— Приятель, я лорд Руперт Аластер. Получишь от меня десять гиней и лохань проклятий!
Начальник порта встрепенулся.
— Я слышал, милорд, что "Серебряная королева" его милости стоит на якоре в Саутгемптонской бухте.
— Пошли вы к черту вместе с Джастином! — огрызнулся Руперт. — Он же всегда держал яхту здесь!
— Может, сэр, вам лучше отправиться в Саутгемптон…
— К черту! А вдруг посудина в ремонте? Нет! Итак, приятель, десять гиней!
Начальник порта отвел детину в сторону и что-то быстро зашептал ему на ухо. Вскоре он вернулся и обратился к Руперту:
— Полагаю, милорд, пятнадцать гиней будет справедливой ценой.
— Согласен на пятнадцать! — быстро согласился Руперт, подумав про две кроны, жалко позвякивавшие в кармане. — Мне только надо продать лошадь.
— Мы отплываем в шесть часов и ни минутой позже, — пробасил бородач и удалился.
Руперт отправился в город и, к величайшему своему удивлению, исхитрился продать кобылу мистера Манверса за двадцать гиней. Совершив сделку, он вернулся на набережную, отыскал постоялый двор, привел себя в порядок и подкрепился пуншем. После этой процедуры он поднялся на борт хлипкого суденышка и устроился на канатной бухте, весьма довольный как предстоящим приключением, так и собственной персоной.
— Ей-богу, никогда не участвовал в такой безумной гонке! — заметил он, обращаясь к небесам. — Итак, Сен-Вир похищает Леони неизвестно с какой надобностью и исчезает в неведомом направлении. Я же иду по их следу с пятью гинеями в кармане и чужой шляпой на голове. И что мне делать, когда я найду эту дурочку? — Руперт задумался. — Чертовски непонятное дело, — заключил его светлость. — Могу поклясться, что за всем этим стоит Джастин. А где, черт возьми, мой братец? — Внезапно он запрокинул голову и расхохотался. — Черт побери, многое бы я дал, чтобы увидеть лицо кузины Генриетты, когда она обнаружит, что я удрал с Леони! Отличная интрига: я не знаю, где Леони, она не знает, где я, а в Эйвоне не знают, где мы оба!
Глава XVIII
Мистер Манверс приходит в ярость
Мадам Филд пребывала в неописуемом волнении — близился вечер, а Леони и Руперт все не возвращались. Окончательно исстрадавшись, кузина Генриетта отправила в соседнее поместье гонца выяснить, не задержались ли там два юных разгильдяя. Через полчаса лакей вернулся вместе с Меривалем. Энтони стремительно вошел в гостиную. При его появлении мадам Филд вскочила на ноги.
— О, лорд Мериваль! Вы привели дитя домой? Я так беспокоилась, в последний раз я видела Леони в одиннадцать часов утра, может чуть раньше, может чуть позже, я точно не помню. Руперт тоже пропал, вот я и подумала, что, наверное, они у вас…
Мериваль прервал этот словесный поток.
— Руперт ушел рано утром, и с тех пор я никого из них не видел.
Кузина Генриетта уронила веер и зарыдала.
— О боже, боже, Джастин поручил мне приглядывать за бедной девочкой! Но откуда мне было знать — это же его собственный брат! О, неужели… неужели они убежали?
Мериваль бросил в кресло шляпу.
— Леони с Рупертом? Полная чушь! Этого просто не может быть!
— Она всегда отличалась необузданностью нрава! — причитала мадам. — А Руперт такой легкомысленный! Что же мне делать, милорд? Что мне делать?
— Первым делом, прекратите рыдать, — распорядился Мериваль. — Я убежден, что никто никуда и ни с кем не сбежал. Ради бога, мадам, успокойтесь.
Но кузина Генриетта, к его ужасу, зарыдала еще пуще, диванная обивка потемнела от слез за считанные секунды. Мериваль жестом подозвал слугу.
— Скачи обратно в Мериваль, милейший, и попроси миледи Дженнифер как можно скорее приехать сюда, — велел он, с беспокойством поглядывая на истекавшую слезами мадам Филд. — И позови камеристку! Возможно, наши детки решили подшутить над старшими, — пробормотал он про себя. — Мадам, не стоит предаваться скорби раньше времени!
Вскоре примчалась камеристка мадам Филд, прихватив внушительный сосуд с нюхательной солью. Вдохнув чудодейственное средство полной грудью, кузина Генриетта пришла в себя. Она поудобнее устроилась на диване и принялась призывать небеса в свидетели, что старалась следить за Леони, как могла. На все вопросы Мериваля почтенная леди слабым голосом отвечала: она никак не ожидала подобного вероломства и теперь даже думать не смеет, что скажет Джастин. Через полчаса прибыла леди Мериваль.
— Мадам Филд! Что случилось? Энтони, они не вернулись? Наверняка, эти озорники решили нас попугать! Не расстраивайтесь, дорогая, негодники скоро объявятся, и мы зададим им хорошую трепку. — Дженнифер присела рядом с Генриеттой и ласково погладила ее по руке. — Ну-ну, я уверена, ничего серьезного не произошло. Наверное, они просто заблудились.
— Голубушка, Руперт знает каждый дюйм окрестных лесов. — Мериваль повернулся к лакею. — Милейший, сходи-ка на конюшню и посмотри, на месте ли лошади милорда и госпожи Леони.
Через четверть часа слуга вернулся с известием, что лошади стоят в деннике. Генриетта Филд зарыдала пуще прежнего. Мериваль нахмурился.
— Ничего не понимаю… Если бы они убежали…
— Энтони, неужто ты всерьез думаешь, что такое возможно? — ужаснулась Дженнифер. — Не верю! Леони ни о ком, кроме герцога, и не помышляет, что же касается Руперта…
Мериваль резко вскинул руку.
— Тихо!
Дженнифер прислушалась. Донесся конский топот и хруст гравия под колесами. Кузина Генриетта резво вскочила.
