Иоанна Хмелевская - Жизнь как жизнь
— Быстрее, — бешено шипела Шпулька из фургона. — Быстрее, а то раздумает! Он тоже сумасшедший, но мне все равно! Ой, мамочки, не тычь мне палкой в глаз!
— Не обращай внимания, — сопела Тереска. — Быстрее, бери же! Может быть, он пьяный, а от свежего воздуха протрезвеет!
Неожиданное счастье придало им нечеловеческие силы. Корни деревца, облепленные торфом, с размаху шарахнули Шпульку в глаз. В самом ветвистом саженце она запуталась волосами. Однако все это были такие мелочи в сравнении с тем, что близился конец их мучений!
— Все, вот вам, барышни, двести восемьдесят шесть штук, — сказал невероятный тип. — Поехали, садитесь, гражданки!
— Вы… Вы действительно хотите сами нам все это и отвезти?! — спросила Тереска с радостным выражением на вымазанной землей физиономии.
— А чего ж? Пешком, что ли, вы их в Варшаву потащите?
— Нет, но… Вы просто поразительный, вы восхитительный, вы замечательный!!
Мрачный тип еще раз уныло на них посмотрел, наморщив лоб и явно пытаясь прийти к какому-то решению.
— Вы, уважаемые барышни, чегой-то очень грязные, — сказал он. — Ну, да ладно, в дому умоетесь. Сейчас времени нету!
Он сел в кабину и стал прогревать мотор.
— Я искренне полагаю, что гориллы — самые красивые существа на свете, — сказала Тереска, мечтательно глядя в окошко и пытаясь отвести от себя колючие ветки. Она изо всех сил старалась не колотиться позвоночником о борт фургончика.
Не пытаясь вникать в свои переживания и чувства, Шпулька ясно понимала, что ее мнение насчет горилл полностью совпадает с мнением подруги.
— Ага! — горячо поддакнула она. — Мне тоже так кажется… Я чулок порвала!
— И я тоже. Да черт с ними, с чулками! Тут так жестко… у меня теперь синяки точно будут. Тебе не кажется, что тут трясет с нездешней силой?
— Это самая лучшая поездка в моей жизни! — категорически возразила Шпулька. — По-моему, я сижу на какой-то железяке. Не понимаю, как ты можешь настаивать, чтобы парень непременно был красивый, хорошо воспитанный и большой интеллектуал. Зачем тебе это?
— Не знаю. Посмотри, как легко ошибиться в человеке. Внешность ни о чем не говорит.
— Вот именно…
В жутко трясущемся фургончике, посреди веток, палок, сучьев и облепленных торфом корней воцарилось молчание. Варшава и школа были все ближе и ближе, а вместе с ними близился конец мук и терзаний.
Весьма оригинальная наружность человека, который сидел сейчас в кабине и вел машину, пробудила в Тереске множество сомнений. Она теперь осознала, что из-за его необычайного подарка внешность отошла на второй план. Вместе со своей обезьяньей мордой и весьма соответствующим ей туловищем он стал казаться и Тереске, и Шпульке просто красавцем. В то же самое время Аполлон Бельведерский, который категорически отказался бы помочь им в вопросе саженцев и прогнал бы их от ворот своего сада, сделался бы сразу по крайней мере заурядным. Может быть, даже противным. Стало быть, внешний вид — весьма относительная вещь, недостатки характера и ума подавляют внешнюю красоту, особенно тупость, которая всячески затрудняет общение, отнимает у личности все человеческие черты…
В душе Шпульки разливалось блаженство. Кошмарная деятельность, которой она занималась исключительно из солидарности и лояльности, деятельность, которая ее страшила и причиняла столько неприятностей, теперь должна наконец прекратиться. Благодаря этому очаровательному человеку… Ошеломление, вызванное нежданным счастьем, постепенно проходило, уступая место неописуемому облегчению. Она дала себе торжественную клятву больше не участвовать ни в одной общественной работе…
На Окенче Тереска пересела в кабину шофера, потому что водитель остановился и потребовал, чтобы ему показали дорогу. Всю дорогу, до самого школьного двора, он морщил свой обезьяний лоб, шмыгал носом и время от времени сплевывал в открытое окно. Тереска явственно ощущала происходящую в ее душе жестокую борьбу мнений…
— Гориллы гориллами, — сказала она мрачно Шпульке, когда фургончик, выгрузив саженцы, пропал во мраке. — Могу не настаивать, что они прекрасны, но специально я для себя некрасивых ребят выискивать не стану. А ты делай что хочешь.
Шпулька пожала плечами, заботливо заталкивая саженцы в укрытие под ветки.
— Ничего не буду делать, — твердо сказала она. — Прикрой саженцы как следует, потому что, ежели кто-нибудь у нас это украдет, я упаду хладным трупом. И все тут!
* * *
Заходящее осеннее солнце розовым блеском освещало мир и окрашивало теплыми тонами лица, когда радостная сияющая Тереска приближалась к «Орбису» на Братской. Она опаздывала почти на четверть часа, но даже не замечала этого. Прогуливающегося перед «Орбисом» Богуся она увидела издалека и замедлила шаг, потому что от волнения ноги у нее подогнулись и дыхание перехватило. Богусь посмотрел в ее сторону, остановился, и на лице у него появилось выражение живейшего интереса, в котором сквозило еще и восхищение! В этот миг у Терески было ястребиное зрение.
«Я ему нравлюсь, — подумала она в упоении. — Все-таки…»
Богусь уже начинал беситься, потому что ждать девушку, по его мнению, было безграничным позором. Обычно опаздывал он сам, и молодые дамы покорно его ждали. На сей раз он исключительно рано покончил со всеми делами, гораздо раньше, чем сам ожидал, и уже пятнадцать минут прохаживался по улице, не понимая, что, собственно, эта Тереска о себе воображает. Он посмотрел в ту сторону, откуда она должна была показаться, и увидел НЕЧТО.
Впереди Терески шла девушка, какую редко можно встретить в этом мире, полном несовершенства и недостатков. У нее были замечательные длинные черные волосы, светлые глаза, нежное лицо, старательно накрашенное в фиолетовые тона. Одета она была в обтягивающие черные кожаные брюки и такой же жакет, а в руке держала темно-красную розу на километровом стебле. На нее оборачивались все прохожие обоего пола. Богусь одним взглядом окинул девушку и уже не мог от нее оторваться. Идущую за девушкой Тереску он вообще не заметил.
Совсем не сразу радостно улыбающаяся Тереска сообразила, что Богусь смотрит вовсе не на нее, и выражение его лица должно ее не радовать, а настораживать. Только сейчас она заметила девушку, и, хотя видела ее только со спины, странное леденящее чувство мгновенно охватило Тереску. Она замедлила шаг еще больше, и ей стало словно бы нехорошо.
«Холера чертова, — мрачно подумала она, — неужели жизнь должна постоянно ставить мне палки в колеса? Что он такое в ней узрел? Надо бы ее увидеть спереди…»
Превозмогая странный паралич в ногах, Тереска ускорила шаг. Девушка шла медленно, направляясь к «Орбису». Тереска ускорила шаг еще больше, пробежала мимо нее и галопом влетела в «Орбис». Она столкнулась с каким-то мужчиной, который аж крякнул, и немедленно обернулась.
Богусь заметил Тереску только потому, что она побежала. То, что она явно спешила, немного смягчило его гнев. Однако в то же время его рассердило ее появление именно сейчас, потому что, если бы ее не было, он немедленно постарался бы познакомиться с той девушкой. Это была девушка, которую можно встретить раз в тысячу лет, она была его идеалом. Уверенный, что Тереска спешит к нему, Богусь страшно удивился, видя, что она пробежала мимо и направилась в «Орбис». Следом за Тереской туда вошла и та девушка. Не задумываясь, Богусь через вторые двери тоже вошел внутрь.
Тереске девушка показалась искусственной, кукольной, вызывающей и противной, но одновременно она почувствовала укол зависти. Сама себе в сравнении с ней Тереска показалась неухоженной, бесцветной и непривлекательной. В ней заклубились всякие странные чувства, но они сразу же утихли, как только она вспомнила, что Богусь все-таки ждет ее, а не эту вампиршу. Она вышла на улицу.
На улице Богуся не было. Изумленная Тереска стояла перед выходом и оглядывалась по сторонам, не в состоянии понять, как это так получилось, что Богусь минуту назад был тут, ждал ее, а теперь он куда-то пропал. Она неуверенно прошлась туда-сюда несколько шагов и снова остановилась, как громом, пораженная мыслью, что он ее не заметил, не дождался, потерял терпение и пошел прочь. Она застыла на месте и не могла двинуться.
А Богусь в «Орбисе» как раз поверил в Провидение. Девушка покупала в кассе билет именно на тот самый поезд, которым он завтра собирался ехать в Краков. Он поспешно вынул свой билет, который купил полчаса назад.
— Попрошу вас дать этой пани место номер семьдесят три, будьте так добры, — сказал он кассирше, стоя за спиной у девушки. — Надеюсь, оно еще свободно?
У него самого было семьдесят первое место. Покупая билет, он заметил, что семьдесят третье место находится рядышком. От неожиданности девушка воззрилась на него, а в глазах у нее появилась снисходительная насмешка. Однако прежде чем она успела что-то сказать, кассирша подала девушке билет. Богусь поклонился, поблагодарил и ушел.
