Иоанна Хмелевская - Жизнь как жизнь
— Приветствую вас, — сказал он вежливо. — Вы, девушки, за саженцами пришли? Они приготовлены.
Как Тереска, так и Шпулька, не сговариваясь, сочли, что нужно вести себя спокойно, сказать «здравствуйте» и ни за что на свете не выказывать своих подозрений. Но в горле встал какой-то ком, а конечности отказывались слушаться.
— Ради Бога! — воскликнул коварный тип и сделал приглашающий жест.
— Если он начнет нас водить по участку… — вдруг оскорбленно шепнула Шпулька зловещим тоном.
Тереска сделала над собой усилие.
— Добрый день, — сказала она мужественно и направилась на грядку. — Если вы так любезны… Мы их возьмем…
— Ну и сколько вам удалось уже набрать? Далеко до тысячи?
— Нет, у нас почти что семьсот штук. Очень красивый у вас участок. Вот ваша жена удивится…
Шпулька за ее спиной тихо пискнула. Тереска опомнилась и прикусила язык. Коварный тип поднял на нее глаза и весело улыбнулся.
— Не женат я. Подожду с этим, пока подрастут такие хорошенькие и обаятельные существа, как вы. Вот, пожалуйста, я приготовил вам четыре саженца. Вы что же, все в руках таскаете? Тяжело ведь…
— Нет, вообще-то на санках возим, — ответила Тереска, не очень понимая, что говорит. — Но теперь унесем так, ничего страшного. Большое вам спасибо. Хотите расписку?
Коварный тип вроде как растерялся.
— Что, простите? Нет, спасибо, зачем мне расписка? Я куда охотнее посмотрел бы на ваши санки…
— Так ведь… — возмущенно сказала Шпулька, но примолкла, почувствовав ощутимый толчок под ребра.
— Большое вам спасибо, до свидания.
— К вашим услугам на будущее, в случае чего…
Участковый и Кшиштоф Цегна материализовались ниоткуда на полдороге к калитке.
— Это тот самый! — закричали обе одновременно. — Тех двоих нет, но там тот самый, который тогда был голый и копал!
На лице у Кшиштофа Цегны застыло странное выражение. Участковый с укоризной поглядел на девочек.
— Это режиссер с телевидения, — задумчиво сказал он. — Ну что ж, все возможно, и не такие вещи случаются в жизни. Вроде как он встречается иногда с такими двумя…
— Если меня спросить, так пусть ждет до морковкина заговенья! — вдруг перебила его Шпулька с омерзением в голосе. — Я за него не выйду, хоть бы он меня озолотил!
— Я тоже, — поддержала ее Тереска. — С ума он спятил… Вообще, — какой-то урожай на сумасшедших в последнее время!
— Уважаемые паненки считают, что у него не все в порядке с головой? — поинтересовался участковый.
— С головой! — возмущенно фыркнула Шпулька. — Он совершенно нормальный! Мерзкий развратник, лицемер, ведь он прекрасно знает, на чем мы возим саженцы, ведь он каждый вечер за нами ездит! Вчера один псих, сегодня другой… Ты же говорила, что больше сумасшедших не будет!
— А что, вчера вы тоже наткнулись на что-то в этом роде? — допытывался участковый, явно заинтересованный разговором.
Тереска и Шпулька, взволнованные последними своими приключениями, довольно сумбурно описали визит к удивительно гостеприимному селянину. Участковый и Кшиштоф Цегна обменялись понимающим взглядом.
— И к тому же машина у него была с дебильным регистрационным номером! — гневно закончила Шпулька, словно пользование автомобилем со сложными номерами относилось к самым извращенным преступлениям.
— Каким?
— Не помню. Никогда не помню даты этой идиотской революции. Но первая цифра — прямая противоположность моей отметки по истории. Вот она знает.
— Пять-семь-восемь-девять, — сказала Тереска. — Даже странно, что ты не помнишь, ведь цифры идут по порядку.
Участковому как-то не поверилось, что пять и семь идут по порядку, но в математические подробности он не вникал.
— А буквы какие? — спросил он. — Букв не помните?
— «В» и что-то там, — ответила Тереска.
— «ВГ», — торжествующе сказала Шпулька. — Я запомнила, потому что это инициалы моей тетки, которая живет в деревне. Она как-то нашла мертвого младенца, и про нее в газете написали сокращенно, одними инициалами.
Участковый подумал, что вдвоем Тереска и Шпулька вполне смогли бы доставить ему работы до конца жизни, но решил сосредоточиться как следует. Младенец из деревни — неважно, живой или мертвый, — наверняка не относился к его участку. У него под носом творится столько, что в ближайшее время не приходится бояться скуки.
Кшиштоф Цегна был очень взволнован.
— Это Черный Метя, — буркнул он. — Что он там делал?
— Никаких связей мы пока не обнаружили, — буркнул в ответ участковый. — А уважаемые паненки теперь куда? Обратно в школу?
— В Тарчин, — отрезала с досадой в голосе Шпулька.
— Сперва в школу, надо же отнести все это, — поправила ее Тереска, — потряхивая пучком саженцев. — А потом действительно в Тарчин. На автобусе.
— Ну и хорошо, мы вас подбросим на автовокзал…
* * *
— Уже и так весь город видел, как эта милиция возит нас на машине, — недовольно заметила Шпулька в автобусе. — Еще немного, и мы для всех станем подозрительными личностями. По-моему, самая пора с этим всем покончить.
— Может быть, мы и живы до сих пор только благодаря милиции, — утешила ее Тереска. — Бандиты тоже это видят и не могут на нас напасть.
— Знаешь, случаев мы им сами предоставляем столько, что хватит выше крыши.
— Но они не уверены, что поблизости нет милиции, и наверняка боятся. Хотя ты права, я тоже считаю, что со всем этим самое время покончить. Посмотрим, что будет в Тарчине, а в случае чего у нас есть еще садовник под Груйцем. Через две недели мы уже от всего этого отделаемся.
— Эх, уговорить бы нам кого-нибудь с машиной! — вздохнула Шпулька. — Пешком под Груец — я себе этого вообще представить не могу!
— У тебя есть знакомые с автомобилем?
— Весек… — сказала Шпулька неуверенно. — Ты же нравишься ему.
Тереска недовольно сморщилась.
— Будет ко мне приставать. Я этого не выношу. Вся их компания мне страшно не нравится, уж очень они зациклены на ухаживании за девочками. Весек считает, что если я с ним заговорила, то уже, значит, влюбилась, потому что с другой целью с ним вообще никто не разговаривает.
Шпулька снисходительно пожала плечами.
— Он уже привык. Эти глупые девчонки то же самое думают, так что на его месте и я привыкла бы. Все они такие: Йолька, Баська, Агнешка, Магда… полкласса! Только ты одна ты такая странная.
— Ага. И ты тоже. И еще пара-тройка девочек.
— Это не считается. Нас вообще не замечают. Мы старомодные и с предрассудками, как до войны. Большинство девчонок нахальные и всеми силами стараются иметь своего мальчика, все равно какого. Ничего другого у них в мыслях нет.
Тереска подумала, что ей тоже хотелось бы иметь своего мальчика, только чтобы им обязательно был не кто иной, как Богусь. Она не хочет никаких суррогатов, никого вместо него. Странная… Разумеется, она странная. Она не желала ходить в джинсах, демонстрируя к ним не просто презрение, а самую настоящую ненависть. Она довольно редко участвовала в домашних вечеринках, а уж если приходила, то к представителям противоположного пола относилась с такой сдержанностью, что на фоне окружения выделялась очень резко. Ее невозможно было «укротить». Ее волновали вопросы, которые не волновали никого больше. Все считали, что Тереска странная.
В глубине сердца и потаенных уголках души она пестовала свой идеал великой любви. Демонстрируя окружающим только скептицизм и некоторый житейский реализм, в самых дальних закоулках своего существа Тереска прятала веру в это сверхчеловеческое чувство. Чувство это должно было быть святым, уникальным, чтобы зиждилось оно на взаимопонимании и родстве душ, но обязательно оставалось при этом земным. Однако сперва духовные материи, потом уже все остальное.
Пока что ей очень и очень не везло. Сколько раз ей уже казалось, что она нашла подходящий объект, достойный того, чтобы одарить его потрясающими чувствами, но оставалась с этими чувствами одна. Объект не обращал на нее ни малейшего внимания. А если чьи-то чувства обращались на нее, неизменно оказывалось, что исходят они от личности очень даже среднего уровня.
Богусь пробудил в ней немыслимую надежду. С первого взгляда видно было, что он подходит по всем статьям, к тому же в самом начале знакомства он явно начинал ухаживать за ней совершенно как полагается. Первое в жизни, настоящее, неописуемо романтическое свидание под луной Тереска постановила запомнить навсегда, не сомневаясь, что таких очаровательных минут будет все больше, а вымечтанный роман из скромного бутона расцветет пышным цветом. Но почему-то все выглядит совсем иначе…
— А ведь сначала он за мной бегал, — сказала она ни с того ни с сего с глубокой обидой, уставясь в окно автобуса.
— А за кем же ему было еще бегать? — трезво ответила Шпулька, без колебаний поняв, о чем Тереска говорит. — Между нами, девочками, на той турбазе ты была самая красивая. Он правильно выбрал.
