Валентина Андреева - Новый год со спецэффектами
– Доешь свое произведение искусства и успокойся, – вполне мирно предложила я подруге. Там по большому счету и доедать-то было нечего. Пока она разглагольствовала, я на нервной почве нечаянно укоротила Наташкин бутерброд на две трети. А все потому, что память подсказала мне кое-какие моменты, вот я и отвлеклась. – Вы можете толком рассказать о том, что случилось здесь после того, как я…
– Не «как я», а «как тебя» вынесли на руках в опочивальню с предварительной экскурсией в туалет, – уточнила Наташка и обратилась к Машуне за поддержкой: – Не понимаю, зачем было ее поить «для сугреву», если после этого она дрожала от перепоя в таком ознобе, что хоть к кровати привязывай. Вместе с ней коллективно тряслись все члены ее семьи. Вот где были настоящие энергетические потери! Я у двери стояла, и то меня мелкая дрожь пробирала.
– Интересное кино! Сначала напоили, а потом удивились – зачем?! Так что случилось, Машуня, пока я, по словам Натальи Николаевны, работала динамо-машиной на холостом ходу? Меня проводили в кровать, как царицу. Трясущаяся свита в составе моего мужа, сына, дочери и Натальи Николаевны при дверях была со мной. Где были остальные?
– Борис сразу ушел, увел в комнату Деньку. Бармалей налетал на собаку, и муж намеревался ее изолировать, – сказала Наташка.
Дверь на кухню распахнулась, на пороге возник папа Карло в полосатом халате:
– Не напугал? Сидите, сидите… Я только минералки из холодильничка достану и сразу уйду, мешать не буду.
Мурлыкая себе что-то под нос, он заглянул в холодильник, укоризненно покачал головой, заявив, что придется пить теплую, опрометчиво оставленную в каминном зале, прихватил бутылку водки и отправился восвояси. Мы принялись болтать на отвлеченные темы, но разговор так или иначе возвращался к минувшей ночи. И тут мне кое-что припомнилось:
– Стоп! Помнится, нам с Дмитрием выделялась комната на втором этаже, рядом с комнатой Деньки. – Из вредности не стала поминать чету Кузнецовых. – Следующей была комната в правом крыле, в которой расположилась ты. Алена с братом передраться не успели, а посему требовать расселения из кельи на мансарде не стали. Вторая келья там же была Алькиной.
– На фига ей целая комната? Девушка вполне обошлась бы шкафом. Он, кстати, двухместный, – скромно потупив глаза, заметила подруга. Испепелять ее взглядом не имело смысла – все равно не увидела бы.
– Может, дашь мне все-таки высказаться?
– Да тебя разве заткнешь? Орешь громче телевизора. Наверное, Карл Иванович немного глуховат, к чему так напрягать дикторов? – Наташка изобразила на физиономии полное непонимание, но, заметив, что я собралась продолжить свое выступление, спохватилась: – Ир, ну неужели нельзя прямо спросить: «Наталья Николаевна, как ты очутилась в Алькиной комнате?» Да очень просто! Вашу с Димкой пришлось выделить Виктории. Надеюсь, ты помнишь, как девушка схлопотала по башке дверью? Следовало привести ее в чувство. А Василиса Михайловна не разрешила использовать для этих целей диван в холле, поскольку он был предназначен для тебя. Ты же вроде как ногу сломала. Ну а Виктория была хоть и не совсем здорова, но только на голову, ноги-то у нее передвигались. Словом, отволокли пострадавшую в вашу с Димкой комнату, и она там сразу на кровати разлеглась. С ней Катерина осталась, зубы ей заговаривала. Ну а мы хорошо за столом посидели. Только Ренат надрался. Потом Катерина спустилась, сказала, что все хорошо, Вика постепенно в себя приходит. Когда совсем придет, она ее с собой заберет. Мы не стали ждать этого счастливого момента. Твое состояние здоровья после лечения резко ухудшилось. Пришлось Димке тащить тебя на своем горбу в комнату детей. Не будить же тебя, невменяемую? Маш, ты что вскочила?
Она не ответила. Расширенными от ужаса глазами смотрела на медленно открывающуюся кухонную дверь. Сразу стало слышно, как в каминном зале дикторы телевидения громко и бодро подводят итоги первого дня Нового года. Но в следующую секунду все страхи исчезли – плавно покачивая пушистым хвостом, из темного холла в кухню вплыл Бармалей, взглядом отметивший цель – плошку с молоком. Довольно жмурясь в предкушении удовольствия, он неслышно двигался в заданном направлении, намеренно никого не замечая. Просто не кот, а нечистая сила какая-то.
– Слушай, дорогая, а кто у вас постоянно свет выключает, а телевизор – наоборот? Такое впечатление, что всем этим кот заведует, – не спуская внимательных глаз с Бармалея, поинтересовалась Наташка.
– Да нет, скорее всего, отец, – не очень уверенно предположила Машуня. – Вот и сейчас телевизор включил – бессонница. У себя в спальне не смотрит, потому что маму не хочет будить. Сейчас пойду и выясню.
Чувство тревоги, граничащее с ужасом, нахлынуло настолько внезапно, что я бесстрашно кинулась к выходу, изрядно перепугав Бармалея, после вылаканного молока находившегося в стадии умиротворения. Никогда не видела, чтобы коты так высоко прыгали! Он дико заорал, сиганул вверх, пожалуй, больше чем на метр, и исчез за дверью, казалось, еще будучи в воздухе.
– Включите свет в холле! Старые трюки! – рявкнула я и побежала в каминный зал, дверь которого была прикрыта. Выскочившая вместе со мной Денька метнулась по лестнице на второй этаж и там затаилась.
Первым делом в глаза бросилась торжественно выпрямившаяся елка. Карл Иванович сидел в ярко освещенном зале, спиной к нам, утопая в кресле, развернутом в сторону экрана телевизора. Сверху виднелась только его голова, слегка склоненная к правому плечу. На ней нелепо, как шутовской колпак, торчала моя белая шерстяная шапочка, утерянная днем на дороге. Нахлобученная на лоб часть ее пропиталась кровью. Малиновые капли барабанили по свесившейся на пол красной куртке от костюма Санта-Клауса, свесившейся на пол. Той самой, в которой прибыл Ренат и в которой его, раненого, увозили в больницу. Карл Иванович намертво вцепился в ее рукав. На столе валялся опрокинутый стакан, на коленях папы Карло была полупустая бутылка водки.
Схватившись за голову, Машуня надрывно кричала на одной ноте. Мы ей не мешали. Кончится в легких запас воздуха – сама притихнет. Впрочем, что ей стоило обеспечить продолжение, пополнив этот самый запас? Она так и сделала. Но нам было не до нее. Я зачем-то искала испорченный мобильник, ранее попавший в мышеловку, а Наташка пыталась уговорить явно мертвого папу Карло не дурить, прийти в себя и найти более подходящее место для полноценного отдыха. Через полминуты бесполезных попыток проверить сильно дрожащими руками пульс пострадавшего, Наташка пришла к выводу, что он не прослушивается, а зрачки полуприкрытых глаз и не думают сужаться. В результате подруга прекратила свои тщетные уговоры пострадавшего, закончив их тихим «ну, как хотите, воля ваша…» и вылила полную бутылку минеральной воды на голову Машуни. Однообразный вопль стих.
Злость была сильнее страха.
– Ничего не трогаем! – крикнула я в установившейся тишине так, что сама испугалась. – Ждите меня здесь и попробуйте прозвониться в милицию… Ну, и в «скорую».
На секунду мелькнула мысль, что повторяю Димкины команды. Ах, если бы он был здесь!
В комнате теперь уже вдовы Василисы Михайловны горел ночник. Сама она, сидя на кровати и спустив с нее ноги, дрожащими руками весьма странным способом пыталась натянуть на себя вывернутый наизнанку халат. Попасть спросонья ногами в один рукав ей никак не удавалось. Голова ее мелко тряслась:
– Что?… Кто там?… Сейчас, я сейчас… Ирина, ты? Помоги мне надеть пижаму. Кто кричал? Мне показалось – Маша. Опять наступила на мышеловку? Да что ж это за недоразумение такое!
Я кинулась на подмогу Василисе Михайловне. Сдернув с ее ноги рукав халата, подумала – либо она хорошая актриса, либо спросонья действительно ничего не понимает.
– Ира, ты мне можешь толком объяснить, что у нас произошло? Ренат вернулся?
– Нет, – мне совершенно не хотелось ей сообщать убийственную новость, – Карл Иванович ушел…
– И из-за этого надо было устраивать такой переполох? – Василиса Михайловна окончательно проснулась и прекратила суетиться. – Зачем ты даешь мне этот старый халат? Нет! Не трогай пижаму, на мне же ночная рубашка, лучше я халат накину. Куда ушел Карл Иванович?
– Далеко, – пробормотала я. – Сейчас сами увидите. Я положу вашу пижаму на стул, а вы наденьте тапочки.
Куртка теплой пижамы оказалась очень тяжелой. Такое впечатление, что в карман положили полкирпича.
– Ира! Я же просила не трогать пижаму…
Это было сказано достаточно поздно. Из кармана пижамной куртки вывалился и упал на пол пистолет. Мы обе уставились на него во все глаза.
– Да. Просила же не трогать… Просила… – растерянно перебирая пуговицы на халате, Василиса Михайловна осторожно двинулась к пистолету. Но я была начеку. Ловко подхватила его пижамными штанами и прижала к груди. Не такая уж дура, чтобы ляпать на орудие убийства свои отпечатки пальцев.
