Дарья Донцова - Хождение под мухой

– Вот горе-то, – вздохнула одна из пассажирок, глядя, как тетка, волочившая сумку, падает на снег.

– Вроде все в порядке, – успокоила я ее, – вон, встала.

– Хорош порядок, – заявил мужик, сидевший у другого окна, – харчи тянут, с ночи очередь занимать надо.

– Куда? – не поняла я.

– Зона тут, – объяснил мужчина, – говорят, Тамара Рохлина – та, что мужа пристрелила, здесь сидела.

– Никого она не убивала, подставили бабу, – заявил шофер.

– Ага, – хмыкнул парень в спартаковской шапочке, – белая и пушистая, прямо цирк.

Вмиг все пассажиры начали спорить, я молча смотрела в окно. Отчего-то в душу змеей вползла тоска. Гудящий факел, несчастные бабы с продуктами для заключенных, серый пейзаж…

Показался каскад блочных домов. Маршрутное такси замерло.

– Это Журавлево? – спросила я.

– Да, – ответила одна из пассажирок, довольно элегантная дама примерно одного со мной возраста, – вам какой квартал?

– Почта нужна, 1317.

– Ой, как хорошо, – обрадовалась женщина, – вместе пойдем, вон туда, через пустырь. Я в этом доме живу.

Мы повернули вправо и потопали по большому пустырю.

– Всегда поджидаю попутчиков, – откровенничала спутница, – жутко одной через погост идти.

– Через кладбище?

– Ну да, вот оно, видите? Тут раньше деревня стояла, ее расселили, говорят, и могилы уберут.

Мы быстрым шагом миновали аллейку, по бокам которой виднелись оградки, кресты, памятники, и очутились перед длинным блочным домом.

– Вот почта, – показала дама и исчезла в подъезде.

Я нырнула в отделение. Крохотная комнатка, где сидела пожилая, простого вида баба, напоминала сельский узел связи. Старомодный кассовый аппарат, в углу кабинка телефона, на столе груда каталогов, а в центре этой груды совершенно раритетная вещь – чернильница в стеклянном кубе и привязанная веревочкой ручка с перышком. Я не видела подобных пишущих принадлежностей с детства. Когда пошла в первый класс, то учительница требовала от нас именно такие ручки, приговаривая, что только они помогут выработать каллиграфический почерк. Полгода мы мучились, слизывая языком кляксы, потом родители хором устроили скандал, и нам разрешили пользоваться авторучками.

– Открыточки желаете? – ласково поинтересовалась баба, откладывая любовный роман. – К Восьмому марта есть, красивые…

Если учесть, что на дворе двенадцатое число первого месяца весны, предложение выглядело весьма заманчиво.

– Это отправили от вас? – сунула я ей под нос телеграмму.

– Да, – ответила служащая, – а в чем дело?

– Адрес отправителя есть?

– Тайна почтовой переписки охраняется законом, – торжественно сообщила бабища.

– Милиция, – рявкнула я и продемонстрировала ей свое рабочее удостоверение.

– Так бы сразу и говорили, – заворчала тетка, вытаскивая стопку исписанных бланков, – вот она, ваша телеграмма, глядите.

Я уставилась на серую бумажку. Да, она. «Извини, вынужден задержаться, приеду десятого марта. Богдан». Текст написан аккуратными, круглыми буковками, даже запятые расставлены, хотя, насколько я помню, вместо них следует употреблять сокращение «зпт», а может, путаю – давным-давно не отправляла никому телеграмм, да и зачем это делать, когда есть телефон?

Под текстом также очень четко и аккуратно стоял адрес: Москва, улица Ударников, дом восемь, квартира семь. Королев Евгений Сергеевич.

Я села на табуретку. Ну и ну. Я случайно знаю, где находится эта улица – возле ВДНХ, или ВВЦ по-новому. В год, когда я поступала в консерваторию, ездила туда почти каждый день. В большом кирпичном доме, номер которого за давностью лет выветрился из моей памяти, жил мой репетитор по русскому языку. Будущие студенты должны были писать на одном из вступительных экзаменов сочинение, и мамочка решила подготовить меня наилучшим образом. Однако зачем Королев Евгений Сергеевич отправился на край света, чтобы дать телеграмму? Неужели в районе выставки не нашлось ни одной почты! Мог, в конце концов, поехать в центр, на телеграф, какого черта поперся в Журавлево?

– Долго еще читать будете? – поинтересовалась баба. – Закрывать пора.

Я глянула на часы. Без десяти восемь. Не может быть, я вышла из метро без пятнадцати шесть.

– Ваши часы спешат.

– Ага, – совершенно не смущаясь, ответила служащая, – есть немного, сейчас на самом деле четверть восьмого. Только народу нет никого, и не придут.

– Почему?

– Ночь на дворе, если кому надо – есть дежурное отделение, а тут только один дом пока, но уже новые строят, скоро обрастем клиентами, – словоохотливо заявила баба и стала собирать сумку.

Я вышла на улицу и вздрогнула. Темнота сгустилась, впереди лежал безлюдный пустырь. Нацепив поверх шапочки капюшон, я понеслась по обледенелым комьям и через пару минут оказалась перед угрожающе тихим кладбищем. Сердце провалилось в ноги, желудок, противно сжавшись, наоборот, поднялся вверх, к горлу, по затылку и спине забегали мурашки. Мне совершенно не хотелось идти ночью одной через заброшенный погост, но альтернативы не было. Может, и имелся обходной путь, но я его не знала, а бродить по окрестностям хотелось еще меньше, чем пересекать кладбище. Но делать нечего, пришлось, сдерживая вопль ужаса, ступить на довольно широкую дорожку, обрамленную могилами.

Половину пути я проделала бегом, потом в боку закололо, ноги отяжелели, пришлось остановиться и сесть на одну из покосившихся скамеечек. Тут только до меня дошло, какого дурака сваляла. Следовало просто быстрым шагом пересечь опасный участок, а я понеслась сломя голову, но, будучи человеком совершенно нетренированным, мигом выбилась из сил и теперь вынуждена сидеть в жутком месте, разглядывая могилы. Было тихо-тихо, словно рядом не огромный мегаполис, а дремучий лес.

Я слегка отдышалась и уже собралась продолжить путь, как вдруг один из огромных крестов задвигался, а потом повалился набок. Я оцепенела, в полном ужасе наблюдая, как шевелится нечто, больше всего похожее на кучу тряпья. Потом оно выпрямилось и превратилось в корявую, коротконогую фигуру. Нечто вытянуло руки вверх. Я глянула на ожившего мертвеца, хотела опрометью броситься прочь, но ноги словно подломились в коленях.

Зомби тянулся к черному мрачному небу, лица его я, слава богу, не видела. Существо неожиданно издало дикий звук, похожий на вой.

Я вскрикнула, но сдвинуться с места не смогла, ноги парализовало. Мертвец повернулся в мою сторону, потом, хрипло закашлявшись, шагнул к скамеечке, где, потеряв остатки самообладания, сидела я. Фигура делалась все больше, когда она закинула ногу, чтобы перелезть через ограду, отделявшую могилу от дорожки, я, коротко взвизгнув, лишилась чувств.

Я очнулась – по лицу текли струйки воды, нос ощущал неприятный запах. Не открывая глаз, подумала: ну и дрянь же приснилась! Про кладбище и ожившего мертвеца.

– Эй, – раздался незнакомый, хриплый голос, – ты как, жива?

Я села и, больно ударившись головой о потолок, открыла глаза. Передо мной предстало маленькое, темное помещение, освещенное свечкой, воткнутой в консервную банку. У стены, на ящике, сидела баба с испитым лицом.

– Во, – сказала она, – очухалась! Я-то уж испугалась, не ровен час, помрешь, тащи тебя потом на свалку, хлопот не оберешься.

– Где я?

– У меня в гостях, – хмыкнула бомжиха, – добро пожаловать в гостиницу «Вечный приют».

И она захохотала, обнажая черные, обломанные зубы.

– Ты живая? – глупо поинтересовалась я.

Баба захохотала:

– Живее некуда, напугалась, да?

– Кто бы не испугался, когда крест набок валится, а потом из-под земли вылезает нечто и воет.

– Ничего я не выла, – оскорбилась тетка, – зевала и потягивалась, неудобно тут, потолок низкий, не выпрямиться как следует, вот и выламывалась. Здесь склеп, сообразила?

Я оглянулась вокруг: похоже на то. А на чем я, интересно, лежу? В ту же секунду я поняла, что служит бомжихе кроватью, и меня словно ветром сдуло на пол. Так и есть! Рваный, грязный матрас покоился на чем-то страшно напоминавшем саркофаг.

– Ой, не могу, – захохотала пьянчужка, – сил нет! Чего испугалась? Тихий человечек, спокойный, истлел весь. Валя.

– Что? – проклацала я зубами.

– Валентина, а тебя как кличут?

– Евлампия.

– Ну, едрить вашу маму, – пришла в полный восторг Валя, – имечко красивое. Тут одна Евлампия тоже есть, давно успокоилась – в тысяча восемьсот каком-то.

Не могу сказать, что испытала особую радость при этом сообщении.

– Значит, ты не зомби, – на всякий случай еще раз уточнила я.

Валя хрипло хихикала:

– Нет пока, поживу еще, какие мои годы.

– Не страшно?

– Тут хорошо, тепло, – пояснила Валя, – а на заработки к метро бегаю, мне бы до весны перекантоваться, а там на дачу съеду.

– Куда? – удивилась я.

– В парк, – пояснила Валя, – на травку.

Я натянула шапочку.