Девица высокого помета - Маргарита Эдуардовна Южина
— Слушай, Паш, здесь, как в сказке — чем дальше, тем страшнее.
— Но нам же ничего не страшно, — подмигнул ей бывший. Он вышел вперед, мягко отстранил Сашку за свою спину и постучался, — Есть кто в доме?
В доме послышался грохот, открылась дверь, сначала выскочили две кошки, а потом вывалился пьяненький мужик в телогрейке.
— С к-кем имею? — важно икнул он и чуть не грохнулся прямо за порог.
— Держите себя в руках, — ловко подхватил его Павел и с порога начал — Вы знаете Людмилу Николаевну Ирисову?
Мужик попытался сосредоточиться или, хотя бы, сделать умное лицо:
— Да… я знаком с этой… Люськой. Тока она Милка называлась. В честь козы ее назвали. Я, так ска-а-ат ь… ее производитель, вот!
— Простите? — вежливо переспросила Сашка. — Чей производитель? Козы или дочери?
— Это … это моя дочь, — дрыгнул ногой пьяненький производитель, отгоняя кошку, которая ластилась о его штаны. — Она дрянь, сразу вам сообщу. Могла бы, промежду прочим, папеньке родному …это мне… ага… значицца, могла бы, но ить нет! Не дает!
— А что не дает? — не сразу сообразила Сашка.
— Деньгов! — гордо ответил папаша. — Но не дает! А я … я узнавал, могу алименты на ее дать. И буит платить, как ми-и-и-ленькая.
— Не будет, — вздохнул Павел. — Мы привезли вам печальную весть — ваша дочь погибла.
— Да ладно! — вытаращил глаза на гостей Николай Ирисов. — И как это ее… угораздило? Погибла?
И у мужчины сами собой от счастья растянулись губы в улыбке.
— Вы не поняли, наверное, — вздохнула Саша. — Ваша дочь… Ваша Мила, она умерла. Ну… она бы может и не умерла, но ее убили.
— Правда? — с надеждой в голосе переспросил мужчина и даже вытер рукавом слезы радости. — И чё? Када я могу получить деньги? Мне вот как раз сейчас так нада, ой, так нада! Я ж без света почти год живу — заплатить нечем, а тут такая удача! Я б седня же свет подключил!
— Погодите, — замахал руками Павел. Похоже, он тоже ничего не понимал, — Вы нас так и будете держать на пороге? Давайте хоть в дом войдем.
Они вошли в дом, и в нос сразу шарахнул запах сырости, плесени, затхлости и просто какой-то вони. На столе стояли какие-то алюминиевые миски, с чем-то уже прокисшим и совсем несъедобным, вместо кровати стоял старый топчан, похоже, сделанный собственными руками производителя, а на топчане валялись горы тряпья.
— Миленько тут у вас, — натянуто улыбнулась Сашка и наклонилась к Павлу, — Паш, съездил бы ты в магазин, купил бы что-нибудь на стол.
— Так мы его все равно сегодня заберем.
— Тогда кошкам что-нибудь поесть. Корм сухой, что ли…
— Не вопрос, а ты… поставь чай, что ли… хотя, в чем тут ставить…
— Я па-а-апршу-у-у-у! — возмутился Николай Ирисов. — Чай у меня завсегда первой свежести. С собсс… с моих плантациев. Из сухостоев… из…
— Паш, давай.
Павел быстро вышел, а Сашка настежь распахнула окна. Правда, при этом чуть не вывалилась рама, но зато появилась возможность дышать.
— Ты ж щас все тепло выдуешь, зараза ты такая! — кинулся на нее с кулаками хозяин.
— Ничего, у вас вон та табуретка все равно на фиг никому не сдалась, ею и растопите… когда домой приедете.
— А я никуда и не уехал!
— А на похороны? Вы собираетесь ехать на похороны вашей Милы?
— Зачем? Баловство это, по всяким похоронам разъезжать, — с удивлением проговорил мужчина.
Саша ничего не понимала, но решила расспрашивать обо всем в присутствии Павла. Тем более, что она уже и нашла удивительно новенькую, блестящую кастрюльку в этом хламе.
— Ух ты, какая у вас посуда, — даже удивилась она.
— Это Милка купила, када приезжала. Сказала, чтобы я эту кастрюлю не трогал, она для себя ее купила. Неприятно ей было, видишь ли, из моей посуды есть.
— А где ваша посуда?
— Тык… вот жа! — и мужик кивнул на груду мусора, где вперемешку с битыми кружками, пластиковыми стаканчиками и алюминиевыми мисками валялся кирзовый сапог, стоял веник, тут же покоилась рваная фуфайка.
— А кошки у вас из чего едят?
— Ты чтоли ненормальная? — покрутил у виска хозяин дома. — Ты думаешь, они притаскивают мышов, а потом их по тарелкам раскладывают?
— А, ну да… Чего-то я …
Павел вернулся очень быстро. Он тащил пакеты, из которых торчал батон, хвосты рыбин и пакеты молока.
— Вот, давайте за стол, — пригласил он.
Хозяин без лишних слов смахнул со стола все, что там было в ту же кучу, где были пластиковые стаканчики.
— Прашу, — плавно, будто лебедь, повел он рукой, потом подумал и, на всякий случай, поклонился.
Сашка вздохнула и быстро выставила на стол все продукты. Пашка, как всегда, набрал много, но без толку. Рыбу взял, чай взял, а вот сахар забыл. Молоко, масло, сыр, колбасу — все сразу не съесть, а холодильника здесь нет. И сухой корм для кошек не купил. Но, в сущности, было чем перекусить.
— А сухого кошачьего корма нет, — будто прочитал ее мысли бывший. — Пусть едят колбасу.
Сашка нарезала колбасы и положила на пол:
— Кс-кс-кс, — позвала она, но хозяин быстро принялся подбирать колбасу с пола.
— Неча баловать! Я сам съем!
— Прекратите! — рявкнул Павел, и мужик застыл с полным ртом. — Вы сейчас перекусите, а потом поедете с нами, там вас накормят.
— Он не хочет ехать, — сообщила Сашка.
— Не поеду, — помотал грязной башкой отец погибшей. — Чего я там не видел — на кладбище? И потом… мне нельзя деньги тратить, мне еще за свет платить.
Сашка наливала чай в пластиковые стаканчики (они нашлись у Павла в машине), и не успевала нарезать сыр и колбасу. Павел же аккуратно, как ему казалось, вел допрос:
— А чего это вы, мил человек, ни разу даже не расстроились, когда узнали, что ваша дочь погибла? — спрашивал он.
— Так это… это я еще сомневаюсь — моя дочь или нет, — не успевал складывать в рот колбасу гражданин Ирисов. — Мы ж познакомились с Надькой… с мамкой ейной, когда Милке уже два годика исполнилось. Так что — я еще сомневаюсь…
— Тогда точно, пятьдесят на пятьдесят, — с пониманием кивнул Павел.
— А чего ж вы тогда сказали, что назвали Милу в честь козы? — напомнила Саша.
— Так Надька так и назвала. А в честь кого называть-то? У нас тож коза Милка была.
— И что — вам ее совсем не жалко? — искренне не понимала Сашка. — Она ж с вами до шестнадцати лет жила… Я сейчас не про
