Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал (сборник)
– Никому.
– И не говорите. – Вульф выпрямился. – В сущности, миссис Койн, действуя в своих эгоистических интересах, вы, должен признать, поступили мудро. За исключением того, что попросили мужа поцеловать ваш палец в моем присутствии. Ваша тайна была в безопасности, а значит, вы тоже. Убийца, вероятно, знает, что его видели через дверь, но не знает, кто именно, так как дверь была открыта всего на несколько дюймов. Если бы он узнал, что это были вы, то настиг бы вас и в Сан-Франциско. В высшей степени полезно не делать ничего, что смогло бы натолкнуть его на эту мысль. Никому ничего не говорите. Если кто-нибудь полюбопытствует, почему вы задержались здесь гораздо дольше других, ответьте ему – или ей, – что обычаи вашего народа запрещают вам давать отпечатки пальцев и мне пришлось вас терпеливо убеждать. Я сделаю все, чтобы полиция больше не допрашивала вас, а то могут возникнуть подозрения. А кстати…
– Вы ничего не скажете полиции?
– Я не говорил, что не скажу. Вы должны довериться мне. Я хотел спросить, выпытывал ли у вас кто-нибудь – кроме полиции и меня – подробности вашей ночной прогулки? Кто-нибудь из гостей?
– Нет.
– Вы уверены? Никаких случайных вопросов?
– Нет, не помню… – Брови ее поползли вверх над раскосыми глазами. – Мой муж, разумеется…
Стук в дверь прервал ее. Вульф сделал мне знак открыть. Это был Луи Серван. Я впустил его. Он поклонился мне и извиняющимся тоном сказал Вульфу:
– Не хотел беспокоить вас, но ужин… Уже пять минут девятого.
– А! – Вульф поднялся. – Я ждал этого шесть месяцев. Спасибо, миссис Койн. Арчи, проводи даму. Могу я перекинуться с вами парой слов, мистер Серван? Я постараюсь, чтобы это заняло как можно меньше времени.
Глава восьмая
В этот вечер ужин давал старейшина «Les quinze maîtres». По традиции такая трапеза всегда приходилась на второй вечер их съездов. К ней с особой тщательностью готовилось все, вплоть до кухонной утвари. И в этой ритуальной торжественности все чувствовали какую-то неловкость. Разговор за столом перескакивал с пятого на десятое, и, когда Доменико Росси громко сделал какое-то замечание по-французски, засмеялись лишь трое или четверо, да и те внезапно смолкли и только молча переглядывались.
К моему удивлению, Констанца Берен вышла к столу. Но она не присоединилась ко мне, как накануне вечером, а села на другом конце стола между Луи Серваном и неизвестным мне забавным типом с буйными усами. Леон Блан, мой сосед справа, сказал, что это французский посол. Были и другие новые гости, среди них – коллеги моего приятеля Оделла, Рэймонд Лиггет из отеля «Черчилль», Клей Эшли, управляющий Канауа-Спа, и Альберт Мальфи. Черные глазки последнего бегали по лицам сидящих, и, встречая взгляд кого-нибудь из маэстро, он расплывался в ослепительной улыбке.
Леон Блан сказал, указывая на него вилкой:
– Видите парнишку Мальфи? Он надеется завтра быть избранным в «Les quinze maîtres». Ба! У него нет творческой жилки и никакого воображения! Он учился у Берена, вот и вся заслуга.
Он взмахнул вилкой, как бы подписывая отставку, а затем с ее помощью набил рот муссом из селедочной икры.
Роковая женщина, ныне роковая вдова, отсутствовала, но все остальные, кроме Берена, конечно, были налицо. На Росси убийство зятя почти не произвело впечатления: он был в боевом настроении и полон язвительности. Мондор не обращал на него внимания. Вукчич был мрачен и ел нехотя. Пока подавали закуски, Леон Блан сказал мне:
– Эта маленькая Берен – молодец. Видите, как она держится? Серван посадил ее между собой и послом в знак солидарности с Береном. Она храбро защищает своего отца. – Он вздохнул. – Вы слышали, что́ я сказал мистеру Вульфу, когда он меня допрашивал? Следовало ожидать, что с Филипом Ласцио случится нечто подобное, он был настигнут собственными грехами. Бесчестье у него в крови. Будь он жив, я мог бы убить его сам, но я не убивал. Я повар, а не мясник. – Он проглотил большой кусок тушеной зайчатины и снова вздохнул. – Посмотрите на Луи. Для него это все имеет огромное значение. Рагу из зайца – само совершенство, разве что он немного перебрал с пряными травами из букета гарни. Возможно, все дело в том, что заяц совсем молодой и мясо у него очень нежное по вкусу. Луи достоин того, чтобы этот ужин был веселым и мы отдали должное его кухне, а вы только посмотрите на нас. – И он снова принялся за зайца.
Кульминация для меня наступила, когда подали кофе и ликеры. Луи Серван поднялся, чтобы произнести речь «О тайнах вкуса», над которой трудился в течение двух лет. Я чувствовал внутри себя приятное тепло и сытость, потягивал коньяк, от которого хотелось жмуриться, и приготовился, что меня чему-нибудь научат. Он начал: «Mesdames et messieurs, mes confrères des Quinze maîtres. Il y a plus que cent ans un homme fameux, Brillât-Savarin le grand…»[11] И пошло-поехало.
Я был поражен в самое сердце. Будь мне известно заранее о языковых амбициях предводителя кулинаров, я бы придумал себе какое-нибудь поручение. Но просто так встать и уйти я не мог. Ну ладно, бутылка коньяку еще полна на две трети, и главная задача – постараться не заснуть. С этой целью я принялся наблюдать за движением губ оратора.
Я имел основания полагать, что речь удалась. Все полтора часа раздавались возгласы одобрения и аплодисменты, а Росси даже крикнул: «Браво!», после чего Рэмси Кейт разразился каскадом шуточек и Сервану пришлось подождать, пока Лизетт Путти не утихомирит его. Только раз возникла неловкость, когда Серван, закончив фразу, молча обвел всех взглядом и две крупные слезы скатились у него по щекам. Раздался невнятный шепот, Леон Блан позади меня захлюпал носом, я два раза кашлянул и вновь принялся за коньяк. Когда речь была окончена, все повскакивали с мест, сгрудились вокруг Сервана, пожимая ему руки, а некоторые даже целовали его.
Группками они выходили в гостиную. Я огляделся в поисках Констанцы Берен, но, похоже, она уже израсходовала все мужество, отпущенное ей на сегодняшний вечер, и решила исчезнуть. Я повернулся на голос, раздавшийся за моей спиной:
– Простите, вы мистер Гудвин? Ваше имя назвал мне мистер Росси. Я видел вас сегодня днем с мистером Вульфом…
Я все понял. Это был Альберт Мальфи, лишенный воображения специалист по закускам. Он выдавил из себя несколько замечаний об ужине и речи Сервана, а затем перешел к делу:
– Как я понял, мистер Вульф передумал. Его убедили расследовать это… ну, убийство. Я полагаю, это потому, что мистера Берена арестовали?
– Нет, не думаю. Это потому, что он здесь гость. Гость – драгоценный камень в шкатулке хозяина.
– Конечно. Без сомнения. – Взгляд корсиканца на секунду метнулся в сторону, потом снова остановился на мне. – Полагаю, я должен кое-что сообщить мистеру Вульфу.
– Он там. – Я кивком указал туда, где Вульф беседовал с тремя кулинарами. – Идите и скажите ему.
– Не хочется прерывать его. Он почетный гость «Les quinze maîtres». – В голосе Мальфи звучало благоговение. – Я подумал, что лучше попросить вас… не удастся ли мне увидеть его утром? Может быть, это и не важно. Сегодня мы, я и мистер Лиггет, говорили с миссис Ласцио, и я сказал ей об этом…
– Да? – Я посмотрел на него. – Вы друг миссис Ласцио?
– Нет. Подобные женщины не имеют друзей – только рабов. Мы с ней знакомы, конечно. Я сказал ей об этом Селоте, и они с мистером Лиггетом решили, что мистер Вульф должен знать. Это было до того, как арестовали Берена, когда еще думали, что кто-то мог зайти в столовую с террасы и убить Ласцио. Но если мистер Вульф заинтересован в оправдании Берена, он, конечно, должен знать. – Мальфи улыбнулся мне. – Вы хмуритесь, мистер Гудвин? Думаете, что если Берена не оправдают, это послужит к моей выгоде, и удивляетесь, почему я так бескорыстен? Я не бескорыстен. Место шефа в отеле «Черчилль» было бы вершиной моей карьеры. Но Жером Берен оценил мои способности, когда я прозябал в маленькой забегаловке в Аяччо, вывел меня в люди, учил меня. И я не хочу купить себе славу ценой его несчастья. И еще. Я его хорошо знаю, он никогда не убил бы Ласцио таким образом – ударом в спину. Поэтому я решил, что должен рассказать мистеру Вульфу о Селоте. Миссис Ласцио и мистер Лиггет думают так же. Мистер Лиггет говорит, что нет смысла сообщать полиции, потому что там удовольствовались Береном.
Его слова заставили меня задуматься. Где я слышал имя Селота? Внезапно меня осенило.
– Ага, – сказал я, – вы имеете в виду Селоту из Таррагоны. Ласцио что-то у него украл в двадцатом году.
Мальфи выглядел удивленным.
– Вы знаете о Селоте?
– О, немного. Несколько фактов. Так в чем там дело? Или вы действительно предпочитаете подождать с этим до утра?
– Не обязательно. Селота в Нью-Йорке.
– Ну, он прекрасно дополнит компанию, – усмехнулся я. – Быть в Нью-Йорке не преступление. Там полно людей, которые не убивали Ласцио. Вот если бы он был в Канауа-Спа, тогда другое дело.
– Но он, возможно, здесь.
