Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал (сборник)
Черт тебя побери, подумал я, когда-нибудь ты нажмешь на кнопку, желая востребовать мою смекалку, а она окажется на отдыхе. Вот тогда ты научишься предупреждать меня о своих планах заранее. К счастью, теперь я знал, что́ делать. У меня в кармане лежала вырезка из журнала. Я передал ее Вульфу. Затем придвинул к нему отпечатки, взятые только что у Лио Койн. Он долго разглядывал их сквозь увеличительное стекло, сравнивал и кивал, то и дело отпуская подходящие к случаю междометия.
Наконец он заговорил:
– Три очень похожих. Это пойдет. А левый указательный палец совершенно идентичен. Арчи, посмотри. Что ты скажешь?
Я взял фотографию и лупу и разыграл свою роль. В журнале были сняты «пальчики» огромного детины, механика по профессии, и мне казалось, что я никогда не видел менее похожих отпечатков. Но я честно ломал комедию и даже вслух пересчитал завитки и петли.
– Да, сэр, – убежденно сказал я, отдавая все Вульфу, – конечно, те же самые. Любому видно.
Вульф вежливо, почти нежно обратился к миссис Койн:
– Вот видите, мадам. Я вам все объясню. Все, конечно, знают про отпечатки пальцев, но некоторые новейшие методы их обнаружения известны далеко не всем. Мистер Гудвин по профессии эксперт-криминалист. Он обследовал дверь, ведущую с террасы в столовую, и другие места, нашел эти отпечатки, которые местная полиция не сумела обнаружить, и сфотографировал. Это дало нам доказательство, что во вторник вечером вы прищемили палец именно той самой дверью, как я и подозревал. Лично мне ваши объяснения не нужны. Объясняться вы будете с полицией, когда я передам им эти фотографии и добавлю при этом, что вы утверждаете, будто прищемили палец большой входной дверью. Да, кстати, не советую ждать вежливости от полиции. В конце концов, вы солгали мистеру Толмену, а это им не понравится. Будет лучше, если вы, как только он спросит о вашей ночной прогулке, честно признаетесь, что заходили в столовую через террасу.
Не припомню никого, кто умел бы сохранять такое деревянное лицо. Можно было поклясться, что если она о чем-то и думает, то разве о том, где потеряла носовой платок. Наконец она отверзла уста:
– Я не входила в столовую.
Вульф пожал плечами:
– Скажите это полиции. Вы солгали мистеру Толмену, теперь лжете нам – ваша ложь записана у мистера Гудвина в блокнот – да еще пытаетесь возвести напраслину на швейцара, и в довершение всего эти отпечатки…
Она протянула руку:
– Дайте сюда. Я хочу посмотреть на них.
– Их покажет вам полиция – если сочтет нужным. Прошу прощения, миссис Койн, но это важная улика, и я должен быть уверен, что передам ее властям в целости и сохранности.
Китаянка было нахмурилась, но моментально привела лицо в порядок. Помолчав, она сказала:
– Да, я заходила в коридор левого крыла. С малой террасы я прошла в свою комнату и прищемила палец дверью ванной. Потом, когда мистера Ласцио нашли убитым, я испугалась и решила не говорить, что заходила в дом.
Вульф кивнул.
– Что ж, можно попробовать и так, – пробормотал он. – Если считаете, что стоит, пробуйте. Вы, конечно, понимаете, что следы ваших пальцев остались на двери в столовую и это все равно придется объяснить. Вы в тупике, вам нужно выкрутиться. – Он повернулся ко мне и сухо сказал: – Арчи, поди и позвони из вестибюля в полицию. Скажи, чтобы сейчас же приехали.
Я неторопливо поднялся и уже приготовился спрятать блокнот и ручку, но это оказалось преждевременным. На ее лице появились признаки жизни. Она взглянула на меня, затем на Вульфа и протянула к нему обе руки.
– Мистер Вульф, – взмолилась она, – пожалуйста! Я не сделала ничего плохого, я вообще ничего не делала! Пожалуйста, только не полиция!
– Ничего плохого, мадам? – Тон Вульфа был сух. – Вы лжете властям, которые расследуют убийство, лжете мне и называете это «ничего плохого»? Арчи, иди!
– Нет! – Она вскочила. – Говорю вам, я ничего не сделала!
– Вы входили в столовую в те самые минуты, может быть секунды, когда убили Ласцио. Вы убили его?
– Нет! Я ничего не сделала! Я не входила в столовую!
– Ваши отпечатки остались на двери. Что же вы там делали?
Она глядела на него во все глаза, а я занес ногу, чтобы идти разыскивать полицейских, о которых и думать забыл. Сцену она решила закончить тем, что села и спокойно сказала Вульфу:
– Я должна вам все рассказать, не так ли?
– Мне или полиции.
– Но если я расскажу вам… вы ведь все равно расскажете полиции?
– Возможно. А может, нет. Это зависит от многого. Рано или поздно вам все равно придется сказать правду.
– Так я и думала. – Она сложила руки с плотно сжатыми пальцами на своем красном платье. – Понимаете, я боюсь. Полиция не любит китайцев, а я китаянка, но дело даже не в этом. Я боюсь человека, которого видела в столовой, потому что он наверняка убил мистера Ласцио.
– Кто же это был? – тихо спросил Вульф.
– Не знаю. Но если он узнает, что я рассказала о нем, что я видела его и рассказала… но ведь я все равно рассказываю. Видите ли, мистер Вульф, я родилась и воспитывалась в Сан-Франциско, но я китаянка, а к нам никогда не относятся как к американцам. Но все же… то, что я сказала мистеру Толмену, правда. Я все время гуляла. Я люблю гулять по ночам. Я сидела на траве между деревьями и слушала козодоя, потом пересекла центральную аллею с фонтаном. Затем я вернулась – не со стороны левого крыла, а с другой – и заглянула в окно гостиной. А в столовой ничего не было видно, потому что на стеклянных дверях были плотно задернуты шторы. Я подумала, что было бы забавно посмотреть, как эти мужчины пробуют соусы, – это казалось мне очень глупым. Я вернулась на террасу, чтобы найти щелочку, через которую смогу подсматривать. Но шторы были так плотно задернуты, что я щелки не нашла. Тут я услышала шум, как будто в столовой что-то упало, расслышать что-то более определенное мешала музыка, доносившаяся из гостиной. Не знаю, сколько я там простояла, но послышался новый шум. Я подумала, что если кто-то из них сошел с ума и швыряет на пол блюда, то это очень забавно, и решила чуть-чуть приоткрыть дверь и посмотреть. Я знала, что за музыкой никто меня не услышит. И приоткрыла дверь. Я не увидела даже стола, потому что возле ширмы боком ко мне стоял мужчина. Он прижимал палец к губам – ну, как мы делаем, когда призываем кого-то молчать. Потом я увидела, на кого он смотрел. Дверь в буфетную была приоткрыта всего на несколько дюймов, и там виднелось лицо одного из негров. Он смотрел на человека возле ширмы. Человек у ширмы начал поворачиваться в мою сторону, я в спешке закрыла дверь, мой палец соскользнул. Чтобы не упасть, я ухватилась за дверь другой рукой и прищемила палец. Я подумала, как глупо выйдет, если меня поймают за подглядыванием, поэтому отбежала за кусты, постояла там немного и направилась к главному входу. А потом вы увидели, как я входила в гостиную.
– Кто это был? – строго спросил Вульф.
Она покачала головой:
– Не знаю.
– Нет, миссис Койн, не начинайте сначала. Вы видели его лицо.
– Я видела только краешек. Этого, конечно, хватило, чтобы заметить, что это негр.
Вульф моргнул, я тоже.
– Негр? – уточнил он. – Вы имеете в виду одного из служащих?
– Да. В ливрее. Как все официанты.
– Это был один из официантов этого корпуса?
– Нет, уверена, что нет. Он был чернее, чем они, и… Нет, я совершенно уверена. Я его никогда не видела.
– Чернее, чем они, и еще что? Что вы собирались сказать?
– То, что это не мог быть ни один из здешних официантов, потому что он пришел снаружи и ушел тем же путем. Я сказала, что бежала через кусты. Я простояла там всего несколько секунд, потом дверь отворилась, он вышел и обогнул дом. Конечно, из-за кустов мне было плохо видно, но я думаю, что это был именно он.
– Вы разглядели его ливрею?
– Да, немного. Когда он открыл дверь, свет падал на него сзади. А потом стало темно.
– Он бежал?
– Нет. Шел.
Вульф нахмурился:
– А тот, что смотрел на него из буфетной, – он был в ливрее или в кухонной куртке?
– Не знаю. Дверь была приоткрыта совсем немного. И я увидела только его глаза. Его я тоже не смогла бы узнать.
– А мистера Ласцио вы видели?
– Нет.
– А еще кого-нибудь?
– Нет. Все, что я видела, я вам рассказала. От начала и до конца. Потом, позже, мистер Серван сказал нам, что мистера Ласцио убили. Тогда я сразу поняла, что за шум слышала. Я слышала, как он упал, и видела человека, который убил его. Я поняла это. Но я боялась говорить, когда мне задавали вопросы, и… вообще. – Она подняла свои маленькие ручки к груди и снова уронила их. – Конечно, мне было жаль, когда арестовали мистера Берена. Я ведь знала, что он не виноват. Я собиралась подождать, пока не окажусь дома, в Сан-Франциско, а потом сказать мужу и, если он посоветует, написать сюда обо всем.
– А пока… – пожал плечами Вульф. – Вы кому-нибудь что-нибудь говорили?
– Никому.
– И не говорите. – Вульф выпрямился. – В сущности, миссис Койн, действуя в своих эгоистических интересах, вы, должен признать, поступили мудро. За исключением того, что попросили мужа поцеловать ваш палец в моем присутствии. Ваша тайна была в безопасности, а значит, вы тоже. Убийца, вероятно, знает, что его видели через дверь, но не знает, кто именно, так как дверь была открыта всего на несколько дюймов. Если бы он узнал, что это были вы, то настиг бы вас и в Сан-Франциско. В высшей степени полезно не делать ничего, что смогло бы натолкнуть его на эту мысль. Никому ничего не говорите. Если кто-нибудь полюбопытствует, почему вы задержались здесь гораздо дольше других, ответьте ему – или ей, – что обычаи вашего народа запрещают вам давать отпечатки пальцев и мне пришлось вас терпеливо убеждать. Я сделаю все, чтобы полиция больше не допрашивала вас, а то могут возникнуть подозрения. А кстати…
