Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал (сборник)
До ужина оставалось еще больше часа. В большой гостиной сидела мамаша Мондор с вязаньем, а на диване болтали Валенко, Кейт и Лизетт Путти. Я поздоровался, подошел к мамаше Мондор и попробовал спросить, как будет «вязать» по-французски. Но она так возбудилась, что чуть не полезла в драку, и я предпочел убраться.
Из холла вышел Вульф, и с одного взгляда я понял, что он не пропустил ту щель, о которой говорил. Босс одарил присутствующих приветствиями, задал пару вопросов, получил ответ, что Луи Серван в кухне присматривает за приготовлениями к ужину. Затем подошел ко мне и коротко, почти шепотом дал важное поручение. И хватило же у него наглости, подумалось мне, дождаться, пока я надену свой лучший костюм, а потом послать меня вкалывать до седьмого пота, и это при том, что никакие деньги нам не светят! Однако я решил не тратить времени на препирательства и отправился за шляпой.
Я пересек лужайку, вышел на центральную аллею и направился к главному зданию. А по дороге решил: чем заводить новые знакомства, лучше еще разок использовать Оделла. И тут же – какая удача! – наткнулся на него в коридоре между лифтами. Он выжидательно посмотрел на меня:
– Ты говорил с Вульфом? Видел он Лиггета?
– Нет еще. Дай нам время. Не беспокойся, старина. А вот мне сейчас кое-что срочно понадобилось. Мне нужны чернила, лучше свежие, пятьдесят или шестьдесят листов гладкой белой бумаги, лучше глянцевой, и увеличительное стекло.
– Господи Иисусе, – уставился он на меня, – на кого ты работаешь? На Эдгара Гувера?[9]
– Нет. Успокойся. У нас званый ужин. Может, и Лиггет будет там. Сделаешь, а?
Оделл велел мне подождать и исчез за углом. Через пять минут он вернулся со всем, что я просил.
– Мне пришлось поставить чернила и бумагу в счет, – сказал он мне. – Лупа моя собственная, не забудь вернуть и пользуйся аккуратно.
Я ответил, что постараюсь. Поблагодарил и ушел. На обратном пути я двинулся по аллее, которая вела мимо «Апшура». В нашем номере взял из ванной флакон талька и запихнул его в карман, захватил также ручку и блокнот. Потом разыскал свежий номер «Криминологического журнала» и открыл на статье, где давалась новая классификация отпечатков пальцев. Я вырезал нужную страницу, завернул ее в бумагу и пошел в «Покахонтас». Всю дорогу меня занимала мысль, что за щель Вульф собирается расширить с помощью такого набора инструментов.
Никакого света босс на это не пролил. Он явно торопился, потому что, хотя все путешествие заняло у меня не более пятнадцати минут, я нашел его уже в самом большом кресле маленькой гостиной, том самом, которым Толмен забаррикадировался от бешеной атаки Констанцы Берен. Против него за столом с видом человека, которому чувство юмора помогает примириться с судьбой, сидел Сергей Валенко.
Вульф закончил обращенную к нему фразу, затем повернулся ко мне:
– Все здесь, Арчи? Хорошо. Чернила и бумагу положи на стол, пожалуйста. Я объяснил мистеру Сервану, что если возьмусь за расследование, то буду вынужден задать каждому ряд вопросов и снять отпечатки пальцев. Первым он послал к нам мистера Валенко. Откатай все десять пальцев, пожалуйста.
Вот это да! Ниро Вульф собирает отпечатки пальцев после того, как полицейские перерыли всю столовую и ее снова открыли для публики! Я знал на сто процентов, что это блеф, но еще не разгадал, куда он клонит, поэтому уже в который раз вынужден был следовать во мраке за светом его задних фар, не зная дороги.
Я снял пальчики Валенко на два листа бумаги, пометил их, и Вульф, рассыпаясь в благодарностях, выпроводил его.
– Что это еще за бюро идентификации? – спросил я, когда мы остались одни.
– Потом, Арчи. Посыпь тальком отпечатки мистера Валенко.
Я уставился на него:
– Во имя Господа, зачем? Не нужно никакого талька…
– Так все будет выглядеть более профессионально и таинственно. Сделай это. Дай мне страницу из журнала. Так. Сойдет. Мы используем верхнюю половину. Отрежь ее и храни в кармане. Положи увеличительное стекло на стол. А, мадам Мондор? Asseyez-vous, s'il vous plaît[10].
Она не расставалась со своим вязаньем. Вульф задал ей несколько вопросов, которые я даже не попросил перевести, затем вверил ее моим заботам, и я снял отпечатки. Никогда в жизни не чувствовал себя большим дураком, чем когда присыпал их тальком.
Третьей посетительницей была Лизетт Путти, за ней последовали Кейт, Блан, Росси, Мондор… Вульф каждому задавал вопросы, но всякому, кто знает его так, как я, сразу стало бы ясно, что он просто разыгрывает комедию. Во всяком случае, никакой щели она не расширяла.
Затем вошла китаянка, жена Лоренса Койна. К ужину она оделась в красный шелк, волосы ее украшала веточка горного лавра. Эта экзотическая пташка как будто вспорхнула с рекламы кругосветного путешествия. Я сразу сообразил, что за ней-то мы и охотились, потому что Вульф вдруг приказал мне взять блокнот, чего не делал, когда разговаривал с остальными. Но задал он ей те же самые вопросы, а затем я снял ее отпечатки. Когда я подавал ей мой вконец испорченный платок, чтобы она вытерла пальцы, Вульф вдруг откинулся на спинку кресла:
– Да, кстати, миссис Койн, мистер Толмен говорит, что, гуляя вчера вечером, вы не видели никого, кроме служителя на аллее. Вы спросили у лакея, что за птица поет, и он сказал вам, что это козодой. Вы когда-нибудь раньше слышали козодоя?
Она не проявила никакого воодушевления:
– Нет, в Калифорнии они не водятся.
– Так я и понял. Как мне сказали, вы вышли гулять до того, как началась дегустация, и вернулись в гостиную вскоре после того, как мистер Вукчич вошел в столовую. Это верно?
– Я вышла до того, как они начали. Я не знаю, кто был в столовой, когда я вернулась.
– Я знаю. Это был мистер Вукчич. – Его голос звучал так беспечно, что сразу стало ясно: она влипла. – А еще вы говорили мистеру Толмену, что гуляли все то время, пока вас не было. Это тоже верно?
Она кивнула.
– А разве вы не зашли в свою комнату, прежде чем идти гулять?
– Нет, было не холодно, и шаль мне не понадобилась.
– Хорошо. Я спрашиваю для проформы. Но может быть, вы вошли в коридор левого крыла через террасу и проследовали в свою комнату таким путем?
– Нет. – Она говорила спокойно, даже скучливо. – Я все время была на улице.
– Так вы совсем не заходили к себе?
– Нет.
– И вообще никуда?
– Только выходила на улицу. Мой муж скажет вам, я люблю гулять ночью.
Вульф скорчил гримасу.
– А когда вы возвращались, то прошли через главный холл прямо в большую гостиную?
– Да, и вы были там. Я увидела вас рядом с моим мужем.
– Так. Миссис Койн, вы меня весьма озадачили. Возможно, вы легко разрешите мое недоумение. Если все, что вы мне рассказали, верно, – а это соответствует и сведениям мистера Толмена, – какой же дверью вы прищемили себе палец?
Она встретила вопрос невозмутимо. Даже глазом не моргнула. Может, ее глаза чуть-чуть и сузились, но я этого не заметил. Но все же она потеряла темп. Прошло не меньше десяти секунд, прежде чем она выговорила:
– А, вы имеете в виду мой палец? – Она потупилась и снова подняла взгляд. – Я попросила мужа поцеловать его.
– Я слышал это, – согласился Вульф. – Так какой дверью вы прищемили палец?
Она уже приготовилась:
– Большой входной дверью. Вы знаете, как тяжело ее открывать…
– Нет, миссис Койн, – резко перебил ее Вульф. – Так дело не пойдет. У швейцара и портье взяты показания. Они запомнили, как вы выходили и как входили, – их спрашивал мистер Толмен. Оба утверждают, что швейцар открыл вам дверь и закрыл ее за вами и пальца вы не прищемили. Это не могла быть и дверь, ведущая из холла в гостиную, потому что я сам видел, как вы миновали ее. Так какая же?
Она не расставалась со своей невозмутимостью.
– Швейцар лжет, – спокойно объявила миссис Койн, – потому что был невнимателен и причинил мне боль.
– Не думаю.
– Я знаю. Он лжет. – Китаянка молча поднялась. – Я должна поговорить с мужем.
Она быстро направилась к двери.
– Арчи! – скомандовал Вульф.
Я вскочил и заступил ей дорогу. Она не противилась, только остановилась и посмотрела на меня в упор.
– Вернитесь и сядьте, – велел Вульф. – Вы, я вижу, решительный человек, но и мне решительности не занимать. Мистер Гудвин удержит вас одной рукой. Вы можете кричать, сюда придут люди, но они уйдут, а мы не двинемся с места. Сядьте, прошу вас.
Она села.
– Зачем мне кричать? Просто я должна сказать мужу…
– …Что швейцар солгал. Но он не лгал. Так или иначе, зря я вас мучить не буду. Арчи, дай мне фотографии отпечатков, которые обнаружил в столовой.
Черт тебя побери, подумал я, когда-нибудь ты нажмешь на кнопку, желая востребовать мою смекалку, а она окажется на отдыхе. Вот тогда ты научишься предупреждать меня о своих планах заранее. К счастью, теперь я знал, что́ делать. У меня в кармане лежала вырезка из журнала. Я передал ее Вульфу. Затем придвинул к нему отпечатки, взятые только что у Лио Койн. Он долго разглядывал их сквозь увеличительное стекло, сравнивал и кивал, то и дело отпуская подходящие к случаю междометия.
