Джейн Лителл - Отнять всё
Он вздрогнул и произнес:
– Мы обязательно его вернем.
Маркус двинулся ко мне, словно желая коснуться, но я отпрянула и вернулась в кухню. У Билли недавно был день рождения, и повсюду, словно в насмешку, пестрели веселые открытки с малышами, зайчиками и мишками.
Полицейские все еще допрашивали Фрэн. Она сидела, сутулясь, и в ответ на вопросы о том, что она слышала, твердила сквозь слезы одно: ничего не слышала, смотрела телевизор, а Билли спал у себя. Входная дверь была заперта, и как кто-то мог войти в квартиру, она не знает.
– Да, я, когда уходил, сам запер дверь, – подтвердил Маркус.
– Вы никому не открывали? – снова спросил ее полицейский.
– Нет, конечно! Я же говорила! – простонала Фрэн.
И тогда я сказала:
– Я знаю, кто украл моего сына.
– Давайте на минутку выйдем, – попросил полицейский.
Мы перешли в гостиную.
– Это женщина по имени Хейя Ванхейнен. Она меня ненавидит, и она украла Билли.
Я металась по комнате. За окнами шумела буря. Где-то с крыши под напором ветра сорвалась черепица, со стуком поскакала вниз и разбилась.
– Произнесите имя по слогам.
– Он перепугается в такую бурю… Хей-я Ван-хей-нен.
Полицейский записал и спросил:
– Почему вы ее подозреваете?
– Я не подозреваю, я знаю!
– Ладно, ладно. Расскажете все следователю. А мы отвезем няню в участок для дальнейшего допроса. Ведь как бы то ни было, она находилась здесь.
Значит, он подозревает Фрэн.
– Она не виновата! Это все Хейя!
В дверь позвонили, и Маркус привел еще одного полицейского, в штатском. Тот кивнул коллегам и обратился к нам:
– Здравствуйте, я Ник Остин, следователь, Мэрилебонское отделение полиции.
– Я знаю, кто это сделал. Знаю, кто украл ребенка. – На Маркуса я не смотрела, но даже спиной ощущала его присутствие.
– Давайте присядем, – попросил следователь.
– Ее зовут Хейя Ванхейнен. Она несколько месяцев меня преследовала.
Я вызывающе оглянулась на Маркуса, словно ожидала возражений. Он молчал.
Заглянул полицейский.
– Следов взлома нет. У кого-то был ключ или ему открыли.
Ник спросил:
– Вас зовут Кэти, так? Что значит – «преследовала»?
– Она меня ненавидит. Нарочно устроилась ко мне на работу.
– Почему она вас ненавидит?
– У нее раньше были отношения с моим мужем. Ей невыносимо, что у нас ребенок.
Следователь оглянулся на Маркуса. Тот до сих пор не сказал ни слова, и его молчание я истолковала в пользу Хейи.
– Вот что, давайте по порядку. Мне нужны все подробности. Зачем ей, по-вашему, брать ребенка?
– Она хочет меня уничтожить!
Понимая, что я вот-вот впаду в истерику, и следователь перестанет мне верить, я взяла себя в руки.
– Несколько недель назад она сказала, что увольняется и возвращается в Финляндию, в Хельсинки.
– Она финка?
– Да.
– А почему вы думаете, что она здесь?
– Ее искал один друг. Это так странно, взять и сорваться с места… Вы же можете проверить, правда?
– Можем. Где она живет?
– У Блэкфрайарского моста. Она, видимо, все время была дома, выжидала, а сегодня забрала Билли. Она знала, что нас не будет. Потащила его в такую бурю… она его убьет!..
– Нет! Не говори так. – Маркус наконец-то обрел дар речи.
У меня от злости перехватило дыхание: он ее еще и защищает!
– Даже если ты так думаешь, не говори, а то мы оба сойдем с ума! – Он хрипел и едва выговаривал слова.
– Да она – чудовище! – выдохнула я.
Ник подался ко мне.
– Кэти, нам нужно выяснить все, что поможет найти Билли. Поэтому держитесь и расскажите мне все подробности, чтобы мы могли поскорее приступить к поискам. Ладно?
Лицо у него было открытое, на подбородке – шрам. Он явно хотел помочь.
– Ладно… Только она – ненормальная!
Ник оглянулся на полицейского.
– Няню уже допросили?
– Да, хотим забрать ее в участок.
– Согласен. Нужно точно определить последовательность событий.
Фрэн, когда ее уводили, с жалостью посмотрела на нас, но у меня не было сил ее пожалеть. И потом, от Хейи всего можно ждать. Вдруг она каким-то образом-то заставила Фрэн впустить ее в квартиру?
Хейя
Октябрь
Буря стихла. Я лежала в чужой мягкой постели. Поверх простыни я укрылась пуховым одеялом и ночью не замерзла, а под спину подложила четыре больших подушки. Билли спал рядом. В окно виднелся кусочек голубого неба, такого бледного, словно краску развели водой сверх меры. Пели птицы. После вчерашнего ужаса и смятения мир казался заново родившимся. Сигнализация больше не звенела. С дороги доносились шаги и голоса.
Моими мыслями владел Маркус.
Тогда, на Аланде, мы поссорились, потому что ему – я чувствовала, – нравилась Агнета, та шведка. Мы плыли всю ночь и утром, очень ветреным, добрались до Соттунги. Агнета предложила нам отправиться в более долгое плавание. Сказала, что мы настоящие моряки: если во время шторма нам не стало плохо, мы с чем угодно справимся. И предложила пойти в плавание вокруг островов на неделю.
Маркус сразу согласился, выжидательно глядя на меня. Я не ответила, просто встала и ушла. Он меня догнал, схватил за руку и стал кричать, что невежливо вот так уходить.
Что вдруг на меня нашло? Я вышла из себя:
– Не желаю ни минуты оставаться рядом с этой дрянью, которая так перед тобой и стелется!
– Опять твоя бешеная ревность! Ты сходишь с ума, стоит мне лишь заговорить с другой женщиной!
И мы подрались – быстро и злобно. Я сильно пнула Маркуса по ноге, так что у него дыхание перехватило от боли. А он бросился на меня и разорвал мою майку, оцарапав до крови шею. Я кинулась бежать домой, то есть туда, где мы ночевали.
Маркус крикнул вслед:
– Хейя, ты меня отталкиваешь своей ревностью!
В ярости я собрала вещи и уже тащила сумку к парому, когда прибежал Маркус. Мы помирились, вернулись к себе в комнату, легли в постель и весь оставшийся день занимались любовью.
Вечером сквозь занавески просочился закатный луч и упал на обнаженное тело Маркуса. Я положила голову ему на живот и погладила золотистые волосы в паху. Потерлась лицом, вдохнула запах его кожи. Как же глупо было ревновать! Маркус любит меня, только меня.
* * *Билли проснулся и заплакал. Я взяла его и пошла на кухню. Руки и ноги ослабли после вчерашнего, малыш опять показался мне очень тяжелым. Я прижала его к себе и начала спускаться, держась за перила, потому что ступеньки были узкие и крутые. В кухне я расстелила на полу полотенце и посадила Билли, собираясь приготовить ему молоко. Он тут же перевернулся и на удивление быстро пополз в холл. Пришлось принести его обратно и закрыть дверь. День, похоже, предстоял нелегкий. Все тело ныло, мне хотелось отдохнуть, но сначала нужно было принести вещи из машины.
Покормив Билли, я сменила ему подгузник и переодела. Это получилось не сразу. Он изгибался и так и сяк, а я пыталась натянуть на него штанишки. Да еще пуговицы пришлось застегивать, а он дрыгал ногами. Потом я оделась сама.
Стоял погожий осенний день, в воздухе чувствовался запах моря. Оставив Билли на полу в гостиной с закрытой дверью, я прошла к машине, достала коляску, покидала в нее остальные вещи. К переднему стеклу прикрепила записку: «Я в коттедже Оверстранд».
Через некоторое время на дорожке перед домом раздались шаги. В дверь громко постучали. Моим первым порывом было спрятаться. Потом я вспомнила про свою записку, заперла Билли в гостиной и пошла открывать. На пороге стоял здоровенный рыжий парень в рабочей одежде.
– Здрасте. Это ваш «Вольво» на дороге?
– Да.
– Нам нужно распилить дерево и подогнать грузовик. Вы можете чуть сдать назад? Там есть где встать.
– Да, конечно.
– Ну вы и попали ночью.
– Да.
– Ничего себе, правда?
– Еще как.
– Ну, ладно, надо идти.
И он ушел. А вокруг уже кипела работа. Люди наводили порядок в садиках, собирали сломанные ветки, чинили заборы. Я отыскала в кухне веник и очистила дорожку от черепков и земли. Не хватало еще споткнуться и упасть. Потом пошла к машине. Над упавшим деревом трудились трое рабочих. Когда я подошла, рыжеволосый сказал:
– Мы тут несколько часов провозимся. Здоровенный ствол. Я вам скажу, когда закончим.
– Спасибо.
– Пожалуйста. – Он широко улыбнулся и оглянулся на остальных.
Никакого от них покоя…
Я отогнала машину и вернулась в дом. Послушала радио. О похищении ребенка в новостях не говорили. Все сюжеты были о ночной буре. Она прошла по югу Англии полосой и вызвала немало разрушений. Погибло много старых деревьев. Группа экспертов обсуждала последствия для сельского хозяйства.
Отдохнуть не вышло. Раньше мне почти не доводилось иметь дело с маленькими детьми. Ни племянников, ни племянниц у меня не было. Я понятия не имела, что с ребенком столько хлопот. Стоило мне присесть, Билли принимался всюду ползать и все сшибать. То и дело плакал. Детский плач очень трудно не замечать; где-то я читала, что мы запрограммированы реагировать на плач ребенка. Я дала Билли печенье, но он не стал есть. От его непрестанного рева мне стало плохо. И тогда я просто взяла мальчика, отнесла его в верхнюю спальню и заперла там. Потом спустилась, заварила себе зеленого чаю и села посидеть в заднем дворике. После вчерашнего у меня все болело, правая нога была в синяках. Хотелось отдыха и покоя.
