Голова на серебряном блюде - Содзи Симада
– Дай-ка подумать… – Тофлер призадумался.
– Съемочную площадку разгромили, – вспомнил Оливер.
– Точно.
– Все выглядело так, словно взвод израильской армии, потерявший командира, с перепоя устроил здесь погром. Кто-то сломал стол, перевернул диваны… Привести их в порядок было целой историей, – поведал Оливер.
Глаза Митараи сверкнули – казалось, он учуял важную подсказку. Уставившись себе под ноги, какое-то время размышлял, но наконец поднял голову и спросил:
– А был ли какой-то особенный почерк в том, как именно громили площадку? Например, иногда объекты расстреливают по одному из пистолета. Или крушат всё вокруг битой…
Оливер помотал головой:
– Да нет. Кое-какие предметы разбились, но не до такой степени, чтобы их нельзя было больше использовать. Мы относительно быстро починили их.
– Человек может ломать предметы с разной целью. Наверняка и в этом случае была какая-то особенность, – объяснил Митараи.
– Вы намерены ее определить?
– Но ведь вы всё уже привели в порядок?
– Да, мы уже прибрались и всё починили.
– Как бы сказать… Было такое чувство, что все эти вещи – диван, стол, камеру, штатив – хватали и швыряли по одной. У абсолютно всех вещей поменялось положение, – сказал Тофлер.
– Поменялось положение?.. – Митараи уставился в пустоту и принялся постукивать кулаком по зубам. Наконец он раздраженно взмахнул рукой: – А других заметных деталей не было? Может, вещи бросили кучей в углу? Или, скажем, нагромоздили друг на друга?
Оливер задумчиво сложил руки перед собой.
– Я ничего особенного не заметил. На первый взгляд все выглядело так, будто вокруг разыгрался страшный шторм. Но механизмы, например, не повредились так сильно, как нам показалось вначале.
– Верно. Погром был не настолько большой, чтобы мы прервали съемки. Если уж кто-то хотел помешать нашей работе, то я на его месте сломал бы камеру. Для меня до сих пор загадка, зачем кому-то нужно было все это делать, – сказал Тофлер.
– Понял. Выходит, то, что было прикручено болтами, не сломалось… Больше ничего странного не было? – спросил Митараи.
– В тот день?
– Да.
– Что-то связанное с трагической гибелью Ларри?
– Неважно. Я сам решу, связаны эти вещи или нет. Любые странности, произошедшие двадцать шестого числа.
– Да их было слишком много… – Тофлер снова задумался. – Вот еще что – не знаю, правда, насколько это подходит под понятие странного… И я не уверен, было ли это двадцать шестого…
– Как интересно. Ты тоже, что ли, курил крэк?
– Да нет. Думаю, это было вечером двадцать пятого числа, то есть перед тем, как мы обнаружили тело Ларри; но, возможно, тогда уже перевалило за полночь… В комнате было темно, так что я не мог проверить время. Так вот, я проснулся от землетрясения. Вообще-то сплю я крепко. Поэтому рассудил, что раз уж даже я проснулся, то трясло, скорее всего, сильно. Но когда я упомянул об этом за завтраком, все сказали, что никакого землетрясения не почувствовали. В итоге я посчитал, что все это мне приснилось.
– Значит, сильно трясло?
– Насчет первого раза я уже плохо помню. Я ведь ощутил его спросонья…
– То есть был и второй раз?
– Да, я почувствовал землетрясение дважды. После второго раза я спросил Оливера, но он сказал, что ничего не заметил.
– Когда случилось второе землетрясение?
– Прошлой ночью. Его я помню хорошо, и тряска была очень сильной. А еще тишину прорезал странный звук. Я вскочил на кровати и тут же вызвал Оливера по рации. Но он преспокойно спал и ничего не заметил.
– Ни тряски, ни звука, похожего на женский крик, я не помню, – подтвердил Оливер.
– Джойс – он тоже сейчас копает яму – спал в комнате прямо подо мной, но и он не проснулся. Так что я решил, что у меня паранойя.
Митараи достал из кармана листок с распределением комнат.
– Мистер Джек Дэвис!
– Да, – откликнулся тот.
– Вы ощутили землетрясения ночью двадцать пятого числа и прошлой ночью?
– Да.
– А вы, Пол?
– Я тоже.
– А вы, Винс?
– Я нет.
– Ну слава богу, не один я тут невротик! – воскликнул Тофлер. – Надо было мне с ними завести разговор.
– А меня не хотите спросить? – поинтересовалась Леона.
– Показаниям наркоманки доверять нельзя, – отрезал Митараи и уже собрался было расспросить других, как она сказала:
– Я не почувствовала землетрясения в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое. Эту ночь я отчетливо помню, поскольку ничего не употребляла и никак не могла заснуть.
– Ты уверена? Этот вопрос крайне важный.
– Да. Поверьте, я говорю правду.
– Хорошо. Тогда запиши даты вашего пребывания сбоку от схемы. Если в ту ночь ты была трезва, ставь напротив даты крестик, если употребляла – кружочек. Потом покажешь мне. Перри, что насчет вас?
– Я не почувствовал.
– Мистер Эстин?
– Почувствовал. И смутно помню, что в оба дня был странный звук.
Лицо Митараи становилось все радостнее. Кажется, в его мозгу вырисовывался ответ.
– Мистер Фарлоу? – окликнул он помощника режиссера, копавшего яму. – Вы почувствовали землетрясения в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое и прошлой ночью? – В его голосе чувствовалась большая уверенность.
– Да! – гаркнул тот.
– Мистер Ходжес? – Митараи повернулся к здоровяку.
– Помню такое. Я почувствовал легкую тряску.
– А вы, мистер Мейер?
Адольф Мейер тоже кивнул.
Вскочив со стула, Митараи сложил лист с заметками и положил его обратно в карман. Пару раз постучав ногой по полу, он сложил руки перед лицом и беспокойно принялся ходить взад-вперед.
– А как ты понял, кого спрашивать? – обратился к нему режиссер. Однако сейчас Митараи занимали только собственные мысли.
– Мистер Тофлер! – раздался крик Джойса. Все повернулись в сторону помощника режиссера, застывшего с лопатой в руках. – Тут что-то вроде трубы…
Ллойд и Джон также прекратили работать и посмотрели в его сторону. Митараи, а за ним и остальные, сорвались с места и направились к ним. Внутри вытянутой ямы глубиной в пять футов виднелась серая цементная труба. Диаметром она была в районе десяти дюймов.
– Так неглубоко?.. – удивился было Митараи, но затем радостно воскликнул: – Хотя да, есть же перепад высот! О’кей, всем спасибо, можете закапывать обратно. Благодаря вам у нас теперь есть значительные подвижки. Эрвин, а в северной стене подземного зала было круглое отверстие диаметром где-то в десять дюймов?
– Не помню, чтобы видел его… Лучше объясни: как ты понял, кто из нас ощутил землетрясение, а кто нет?
Однако Митараи задумчиво уперся указательным пальцем в висок и лишь немного погодя рассеянно спросил:
– А?.. Что ты сказал, Эрвин?
Тофлеру пришлось повторить свой вопрос.
– А-а, ты об этом? Ну так обитатели Желтого и Зеленого флигелей должны были почувствовать его, в отличие от тех, кто поселился в Красном и Голубом, – сказал Митараи таким тоном, будто его вынудили говорить совершенно очевидные вещи. Однако для Тофлера его слова оказались полной неожиданностью.
– Как это?..
– Не уверен, насколько мое объяснение будет понятно, но условно все четыре пристройки можно разделить на две группы – по две пристройки, стоящие друг напротив друга. Люди в Красном флигеле и расположенном напротив него Голубом флигеле не почувствовали землетрясения. А вот в Желтом и Зеленом – наоборот. Вопрос лишь в том, что все это значит… – Митараи скрестил руки. – Но теперь, когда мы нашли трубу, картинка начинает складываться. Итак, мы имеем множество пропеллеров на крыше, подземелье с кучей свинцовых панелей, двери, которые закрываются ночью двадцать четвертого числа, подземную трубу у северной стены подземелья… Если я из этого ничего не пойму, то я имбецил… Хотя постойте. Землетрясения почувствовала всего половина людей. Плюс они происходят уже после того, как захлопнулись двери в зал внизу… Точно! Эрвин, ты ночевал в мечети начиная с двадцатого числа. Были ли землетрясения в промежутке с двадцатого
