Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
В Саратовской губернии по приказу Мордашова банкротили лучшие предприятия, чтобы его ненасытная родня могла купить их за бесценок и перепродать втридорога. В этом принимали активное участие его заместители и руководители департаментов, тоже получавшие свою долю. В городской администрации обстановка была получше, но не намного. Гниль и здесь проникала все глубже.
Жены и дети муниципальных чиновников, в том числе и Ольга Осинкина, давно уже разъезжали по городу на дорогих джипах и спортивных автомобилях. Наконец и сам Осинкин, долго сопротивлявшийся покупке иномарок для мэрии, пересел с «Жигулей» на «тойоту». Следом за ним с облегчением и радостью так поступили все его замы и главы департаментов.
У большинства значимых чиновников давно имелись охранники, это было удобно и престижно. Поначалу, зная, что Осинкин этого не одобряет, брали по одному — по два, чтобы не привлекать внимания. Осинкин делал вид, что ничего не замечает. Он давно уже перестал называть охранников «жлобами». У него самого, по настоянию Петрова и Ольги, имелось двое телохранителей, по человеку в смену. Нанял охрану и Дорошенко, причем, не только себе, но и своей растолстевшей глупой жене, с которой он собирался разводиться. Норова это забавляло: кто мог покуситься на эту расплывшуюся ватрушку?
Охрана быстро сделалась главным источником сплетен и слухов. В этом смысле здоровые спортивные парни оказались хуже секретарш. Они хвалились друг перед другом машинами своих боссов, квартирами, мебелью, часами, даже шубами, подаренными теми женам и любовницам. Они по секрету выбалтывали интимные подробности семейной жизни, а потом — тоже по секрету — пересказывали своим шефам услышанное.
Однажды под утро Норов возвращался с затянувшегося «мальчишника». Было поздно, он клевал носом на заднем сиденье.
— Спите, Пал Саныч? — негромко позвал его начальник охраны, поворачиваясь с переднего кресла.
— Задремал, — пробормотал Норов, открывая глаза. — Что ты хотел?
— Да просто показать вам кое-что. Вон там видите забор длинный? Это Дорошенко с братом участки себе взяли. Прям отсюда и дальше, до самой Волги.
— Да ну? — удивился Норов.
— Ага! — подтвердил начальник охраны. — Их пацаны рассказывали. У его брата теперь же тоже охрана есть. Нормальные ребята, спокойные. Он им велит при вас не светиться, в машине сидеть, боится вас. Ну а как вы хотели, он теперь важный человек!
Начальник охраны хмыкнул, он явно не относился к брату Дорошенко серьезно. Норов тоже улыбнулся и покачал головой. Он помнил, как пару лет назад Дорошенко представлял ему своему брата: тот был худ, неуклюж и все время смущался.
— По три гектара каждый оторвал, — продолжал начальник охраны завистливо.
— Губа не дура!
— Об чем и речь! Пацаны говорят, они еще не решили, дома себе строить или загнать кому-нибудь. Тут земля дорогущая, спасу нет! По десять тысяч баксов сотку продают, прикиньте!
— Получается, по трешке с каждого участка можно снять?
— Ну! Притом что они дорожают. Тут раньше пионерлагерь был, а Дорошенко отжал. Зато при вас он вечно дуркует, прибедняется! Сроду в ресторане за себя не платит, ждет, когда вы рассчитаетесь! Пацаны глядят на него, удивляются… Где вы только его такого откопали!
Новость была не из приятных. С каких пор у Сережи появились секреты от Норова? Как удалось ему разжиться дорогой землей? Почему он ни словом не обмолвился об этом Норову? С кем он договаривался о сделке? С Петровым? Так просто Петров не отдаст и старую авторучку; что Сережа пообещал ему взамен?
***
Самоубийство Жана-Франсуа произвело на Норова гнетущее впечатление. За годы их знакомства Норов успел привязаться к нему, полюбить его. Ему нравилось задиристое французское остроумие Жана-Франсуа, его неизменная учтивость, забавное сочетание тщеславия и застенчивости. То, что музыка, которую он сочинял, была чужда Норову, не мешало ему чувствовать талант француза, талант редкий, особенный.
Он был тонким, впечатлительным, ранимым человеком, правда, Кит? И очень одиноким. Ему было трудно среди обитателей Кастельно, малообразованных, занятых житейскими заботами, ему вообще было трудно среди людей. Лиз он не любил. Гибель Клотильды, которая оставалась для него единственной женщиной, его потрясла. Жизнь стала для него беспросветной, а его чувства к Мелиссе оказались слишком тонкой ниточкой, чтобы удержать. Все так, и все же… Что тебя смущает, Кит? Вчера, при расставании, он не показался мне человеком, готовым свести счеты с жизнью. Ну, ты можешь ошибаться, Кит. Могу, да. Что касается его настроения, то оно менялось десять раз на дню, все-таки он был артистом. И это верно. Но…
Норов вдруг повернул машину к дому Жана-Франсуа.
Перед домом курил долговязый худосочный Мишель Дабо, с беспокойством озираясь по сторонам, будто кого-то ожидая. При виде Норова на его вытянутом, добродушно-глуповатом лице отразилось скорее разочарование, чем удивление.
— Привет, — сказал Норов, вылезая из машины. — Как дела?
— Нормально, — отозвался Мишель. — Только вот сказали, что к обеду сменят, а что-то нет никого.
— Может, рано еще?
— 15 минут первого, — возразил молодой жандарм, взглянув на наручные часы. — Я всегда в час обедаю.
— Ты тут один?
— Один, ква?
— Я бы, конечно, мог тебя подменить на часок, но тебе, наверное, нельзя отлучаться?
— Нет, нельзя, — вздохнул Мишель. — Патрон велел ждать, пока не сменят. А никто не едет. Людей-то нет, ква? Выходит, мне тут без обеда торчать?
— Сочувствую. Я, собственно, от мадам Пино. Она сейчас у родителей мужа, просила кое-что туда привезти.
— А что именно?
— Да так… кое-что из вещей.
— Случайно не с кухни? — озабоченно спросил Мишель. — С кухни нельзя ничего брать, он же там — того…
И, наклонив голову набок, он показал рукой петлю вокруг шеи и высунул язык, изображая повешенного. Простота, с которой этот парень относился к гибели Жана-Франсуа, Норова внутри покоробила.
— Лиз точно не помнит, на кухне ли эта штука, — ответил он сдержанно.
— А что привезти-то? Большое что-нибудь?
— Фотографию, — сказал Норов первое, что пришло в голову. — Там есть фотография, где они вместе. Она ей дорога.
— Не знаю, не видел, — ответил жандарм. — Может быть, не заметил, ква?
— Пойдем вместе посмотрим.
— Пойдем, — согласился тот. — Только не на кухню.
***
Покачиваясь с бокалом вина в гамаке на террасе загородного дома у Дорошенко, Норов следил за тем, как Сережа возится с шашлыком. Стоял август, было жарко и безветренно. Ухоженный небольшой сад был полон ароматов позднего лета, их перекрывал острый запах жареного мяса, смешанный с дымом. Ввиду серьезности предстоящего разговора Норов предпочел бы обойтись без шашлыка, но Сережа настоял. О чем будет разговор,
