Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив
Когда мы зашли в парикмахерскую «Искренность», все четыре кресла были заняты, и мы остановились в нерешительности. Остаться? Пойти в другую парикмахерскую? Пока мы топтались на месте, освободилось одно кресло, первое справа. Тип с бритвой, что-то жуя (я еще не знал, что это мята, если б знал, сразу ушел бы), вопросительно посмотрел на нас.
— Кто из господ сядет первым? — спросил он.
Пошел я.
Неподвижно сидя в кресле, я, конечно, все время следил за парнем. В зеркале во всю стену мне был хорошо виден каждый его жест. В общем, ничего подозрительного. Пока… Сидя за низким овальным столиком, он лениво перелистывал лежавшие на нем журналы. Иногда зажигал сигарету. Теперь он курил чаще, чем раньше. Иногда бросал рассеянные взгляды в окно, на проспект Ветеранов. Рассеянные ли?
Погладил кошку, вертевшуюся у него под ногами. Провел по спине тыльной стороной ладони, и кошка легла на пол кверху лапами. Тогда, видно, он дернул ее за усы — кошка зашипела. Свой пиджак парень снял и беспечно бросил на стул рядом. Вроде ничего подозрительного. Но можно ли быть в этом уверенным на все сто процентов? А что, если он пока обдумывает, как сбежать от меня? Выберет удобный момент и бросится к выходу: скользнет, как ртуть, и смешается с толпой, растворится в людском потоке на проспекте Ветеранов… Конечно, я не мог поручиться, что он не замышляет ничего подобного. А значит, нельзя ни на секунду спускать глаз с него, вернее, с его отражения в зеркале.
— Нет, я сойду с ума от этой жары! — простонал парикмахер и расстегнул на рубашке четвертую и пятую пуговицы. Затем перепачканной в пене рукой потер себе грудь и живот до пупка. А возможно, и пупок тоже.
— И не говорите! — отозвался я. — У вас в городе ужасная жара.
Дурак, зачем я это сказал? Парикмахер будто только и ждал этого.
— У нас в городе? — переспросил он. — Вы хотите сказать, что вы нездешний?
«Нет». — Я отрицательно мотнул головой.
— И ваш приятель тоже?
«Да», — кивнул я.
— И что же вас привело в наш город? Бизнес?
«Да». — Я кивнул опять.
— И какой же?
Нет, от него так просто не отделаешься!
— Я коммивояжер, — сказал я. — Приехал сюда по делам.
— Коммивояжер?! — воскликнул парикмахер, будто услышал нечто сенсационное: скажем, приехал командир космического корабля или укротитель хищных зверей.
— Вам это кажется странным? — спросил я.
— Нет, что вы! Просто очень мило. — И взмахнул рукой, словно хотел поймать бабочку. — Знаете, когда-то я тоже мечтал стать коммивояжером. Но стал простым парикмахером.
— Не расстраивайтесь. У вас еще вся жизнь впереди.
— О, вы меня вдохновляете! — воскликнул парикмахер и опять сделал то же грациозное движение. — Мы с вами понимаем друг друга с полуслова, и мне это очень льстит.
— О нет! — испугавшись, прервал я его. — Вы преувеличиваете.
— А что именно вы рекламируете?
В эту минуту, сам не знаю почему, мне вдруг вспомнилось дело «Туалетная бумага».
— Туалетную бумагу.
— А-а… — разочарованно протянул парикмахер.
— Предмет первой необходимости! — торжественно провозгласил я, решив немного поиздеваться над ним. — Туалетная бумага составляет основу цивилизованного общества!
— Ладно, не надо меня агитировать, — хмуро прервал парикмахер. — Лучше скажите, как быть с вашим пиджаком? Снимете вы его наконец или нет?
Я сделал ему знак наклониться. Он повиновался.
— Открою вам одну тайну, — заговорщически прошептал я. — В левом внутреннем кармане у меня пистолет. Совсем крохотный. Но он мне может понадобиться в любой момент. Вы меня понимаете?
— Понимаю, что вы надо мной издеваетесь! — сказал парикмахер с досадой в голосе и, надувшись, замолчал.
Вот так я наконец избавился от надоевшей мне болтовни. Зато ко мне прицепилась противная желто-зеленая муха. Она садилась то на правую щеку, то на левую и лакомилась пеной. Я поднял руку, чтобы прогнать ее, и вдруг увидел в зеркале, что парень следит за мной из-за «Иллюстрированного еженедельника». Ведь он взглянул на меня именно в тот момент, в ту самую секунду, когда я поднял руку. Значит, и он за мной исподтишка наблюдает. Это показалось мне подозрительным. Наверняка готовит мне какой-то сюрприз. Впрочем, я ничем не выдал своей тревоги, не показал, что заметил его взгляд. Но бдительность усилил. Правда, внутренне не мог не улыбнуться, представив, что бы началось в этой уютной и очень респектабельной «Искренности», если бы мой «приятель» вдруг бросился к выходу, а я за ним — с салфеткой на шее, с намыленной щекой и пистолетом в руке.
Свежевыбритые, мы вышли из парикмахерской и остановились на тротуаре. Не у самой двери, а чуть правее.
Полуденное солнце безжалостно слепило глаза. Пока мы сидели в парикмахерской, глаза отвыкли от яркого света. Жалюзи там были опущены, и непривычное для сентября солнце, свирепствовавшее на улице, проникало в зал, словно сквозь фильтр, превращаясь в мягкое, нежное сияние.
— У тебя кровь на шраме, — сказал я ему. — Под ухом.
— Правда? Я и не заметил, как он меня порезал.
Парень прикоснулся к шраму пальцем. Очень осторожно.
— Он небось и сам не заметил. Куда уж там, за болтовней!
Парень объяснил мне, что очень бережет свой шрам: кожа в этом месте такая чувствительная.
— К счастью, у меня хорошая кровь, — добавил он. — Сразу свертывается. Кровотечения никогда не было.
— Все это весьма любопытно. Но вернемся к повестке дня, иначе говоря — к нашей прогулке. В нашем распоряжении целый час.
Парень удивленно посмотрел на меня и заметил:
— Уже не час. Бритье у нас отняло минут двадцать.
— Это не в счет! Прогулка только начинается. Сейчас пять минут третьего. Значит, увольнительная у нас с тобой до пяти минут четвертого.
Кажется, он остался доволен.
— Тем лучше, — сказал он. — Итак, начнем?
— Минутку. Начать — дело нехитрое. Но с чего? У тебя есть какие-нибудь предложения?
— В общем, нет. Честно говоря, я и города толком не знаю. Был здесь всего раза три, да и то проездом.
Тогда я предложил ему пойти куда глаза глядят.
— Думаю, это самое лучшее решение. Пошли прямо! Куда все, туда и мы. Доверимся течению.
— Прекрасно! — обрадовался парень. — Это мне нравится. Прогулка без обязательной программы. Так заманчиво — идти куда глаза глядят! Меня всегда влечет неизвестность.
— Вот-вот! — подхватил я. — Мне ведь тоже этот город практически незнаком.
«Искренность» находилась в доме номер сто пятнадцать на проспекте Ветеранов. Мы двинулись в направлении уменьшения номеров — к центру города.
Шли не спеша: торопиться было некуда. Движение становилось все интенсивнее. К вечеру здесь невозможно будет проехать.
Парень шагал справа от меня. Что мы делали? Да ничего особенного. Что можно делать, гуляя по городу, когда нет никаких забот и обязательств.
Во-первых, мы разглядывали витрины. Останавливались возле всего, что привлекало наше внимание, подолгу стояли у ярких витрин, например с женскими шляпками или хозяйственными товарами. Прислушивались к разговорам, комментировали их. Увидев женскую шляпку, украшенную, цветными перьями и потому похожую на большую птицу, я сказал:
— Гениально! Как раз для карнавала!
Парень согласился:
— Да-да, надевшая ее наверняка получит приз за оригинальность.
Шли мы очень медленно. Прогулка ради прогулки, без определенной программы и конкретной цели.
Незачем описывать, по каким улицам мы проходили, где именно останавливались, о чем разговаривали. Не дойдя до начала проспекта, мы свернули влево, на бульвар Акаций. Затем пересекли Театральную площадь и вышли на проспект — названия не помню, не обратил внимания. Потом долго петляли какими-то улочками и вдруг опять оказались на проспекте Ветеранов, где-то около дома номер пятьдесят пять или пятьдесят семь. Не долго думая, мы пошли дальше, к центру.
И конечно же, мы ни на минуту не умолкали. Обсуждали разные темы — не только смешные женские шляпки. Например, девушек, проходивших мимо, или кинофильмы.
Почти полчаса ушло у нас на то, чтобы добраться до пересечения проспекта Ветеранов и Триумфального проспекта — это был уже центр города. Там мы простояли довольно долго, наверное минут десять, потому что на перекрестке столкнулись автобус и такси, и это событие собрало толпу зевак. Мы тоже подошли и стали с любопытством слушать перепалку водителей. Напряжение все нарастало. Обмен любезностями наверняка привел бы к драке, не вмешайся полиция. В самый критический момент всегда почему-то появляется полиция и портит зрителям все удовольствие.
Впрочем, толпа — в том числе и мы — не торопилась расходиться. Но вскоре публикой занялся один из полицейских, и все сразу заторопились по своим делам.
