Крик полуночной цикады - Ольга Михайлова
Выходит, любимый сыночек старшей жены? Сюаньжень поклонился и представился своему соседу по комнате, в ответ узнал, что тот — Ван Шэн из Лояна, после чего счёл, что сидеть в душной комнате нет никакого смысла. Он решил побродить по месту будущего экзамена.
Пройдя во двор храма Кун-цзы, Сюаньжень различил очертания деревянных изваяний высотой в человеческий рост. Великий учитель возвышался над всеми, занимая почётное место посередине возвышения. Во дворе храма было пустынно. Тенистая аллея вела к месту, где проводился экзамен по классической литературе. Здесь, в запахе снега и сосновой хвои было приятно и спокойно.
— Вы не правы, друг мой, — услышал вдруг Сюаньжень мужской голос сзади и резко обернулся. Однако за его спиной была только невысокая стена, заросшая можжевельником. Говорили по ту сторону стены. — Вы говорите, что на экзаменах не судят о литературных достоинствах. Верно, экзамены не помогают выявить таланты, но ведь я отбираю вовсе не гениальных поэтов! Нам нужны исполнительные толковые люди в столице и провинции. Каждый из них с малых лет начал обучение с конфуцианских канонов, которые ему надлежало вызубрить наизусть и понимать в согласии с суровой традицией. Затем молодой человек читает историков, философов и классиков. Цель — выработать образцовый литературный стиль и проникнуть в конфуцианское исповедание культуры. Скромность, почтительность и исполнительность — вот что нужно! Ну и идеальная грамотность не помешает, конечно. Зачем мне в суде таланты? Стихи на заседаниях писать?
Ему ответил другой голос, более высокий.
— Я понимаю вас, господин Юань, но они зубрят каноны всю жизнь, чтобы стать чиновниками, а в итоге опошляют сами каноны, которые воспринимаются зазубренными с детства надоевшими заскорузлыми прописями! Не говоря уже о том, что эти ваши «исполнительные чиновники» порой совершенно не умеют думать своей головой! То, чего нет в вызубренных ими канонах, просто приводит их в ступор!
— Есть такое, не отрицаю, но что поделаешь, Ло? Я всё равно отберу толковое сочинение по государственному управлению или судебному делопроизводству, нежели гениальные бредни представителя «фэнлю»[4].
Голоса удалялись, и последние слова Сюаньжень едва расслышал. Он задумался. Если говорить о нём самом, то он был скорее согласен с неизвестным Юанем, нежели с Ло. Его братцы умели недурно сочинять стихи, но больше, увы, ни на что годны не были.
Сюаньжень через красные ворота вышел на аллею, как говорил указатель, ведшую в библиотеку. И вскоре он действительно заметил здание с лакированными колоннами и синей черепичной кровлей.
В библиотеке он застал двух мужчин, склонившихся над пожелтевшим свитком. Один из них, пожилой, высокий, с величественной седой головой, был в роскошном парчовом халате. У другого, помоложе, заметно редели волосы. Сейчас этому сухонькому человечку с бледным аскетичным лицом и узкими сутулыми плечами завзятого книжника было, вероятно, за пятьдесят. Морщинистым лицом и шеей он напоминал рассерженную черепаху. При звуке раздвигающейся двери он сердито поднял глаза на Сюаньженя, но ничего не сказал. Старший же окинул его беглым безразличным взглядом, брошенным поверх толстой стопки книг, лежавшей на столе.
Они заговорили — и Сюаньжень безошибочно угадал в них людей, которых недавно слышал.
Он извинился и вышел, чтобы не мешать старшим, в сумерках добрел до хозяйственных построек. В это время дня они были пустынны, если не считать пары неряшливо одетых мужчин с ведрами и метлами. Не обращая на них внимания, Сюаньжень прошел через двор мимо сосен и жиденьких кустиков к кухне. Здесь царили запустение, грязь и противно пахло заплесневелым зерном и протухшей рыбой.
Он вздохнул и побрёл назад, вышел в город на ближайший рынок и купил два пирога с овощной начинкой, потом вернулся в павильон. Экзамены начинались завтра. Надо было выспаться.
_________________________________________
[1] Тридцать лет
[2] Сорок лет
[3] Верхняя одежда
[4] «Фэнлю» 風流 «Ветер и поток» — особый стиль жизни в Китае, глубоко укоренённый в даосской, буддийской, конфуцианской философии. Означает ветер как круговорот «ци» во Вселенной, а иероглиф «лю» ассоциируется с потоком воды — свободным, мощным, изменяющимся, метафорой «дао». «Фэнлю» сформировало художников, музыкантов и литераторов «вэньжэнь» (в пер. «интеллектуалы»), которые творили в свободное время не ради академических изысканий и статуса профессиональных художников, музыкантов и литераторов. Их произведения были слепками их душ, способом найти подлинное «я» в различных проявлениях творческой энергии.
Глава 8. «Да чу». 大畜 Воспитание великим
У телеги вылетели спицы в колесах.
Погоня на хорошем коне. Деревянная поперечина,
надеваемая на бычьи рога,
оказалась на безрогой корове.
Клыки выхолощенного вепря.
Каков путь Неба? Успех.
Чжао Шэн был не из тех, кто склонен в последний момент повторять пройденное. Что запомнил, того не забудешь, а что в памяти не отложилось — про то глупо и вспоминать.
Тут в комнату зашел, едва не коснувшись макушкой верхней притолоки двери, молодой мужчина, представившийся Ченем Сюаньженем. Шэн окинул взглядом широкие плечи, почти заслонившие дверной проход, отметил умное волевое лицо. Подумал, что такие лица чаще встречаются у военных, а вот погляди-ка, этот верзила экзамены сдавать явился.
Шэн представился Ван Шэном, и обрадовался, что его сосед, едва сложив на кровать вещи, куда-то ушел. Шэн хотел побыть в одиночестве, но не прошло и нескольких минут, как в коридоре раздался шум и двое студентов, поприветствовав друг друга, как старые знакомые, заговорили о предполагаемой теме экзаменационного сочинения.
— На прошлых экзаменах была тема «Как сыновне-почтителен этот Минь Цзыцянь!» А шесть лет назад из всего параграфа дали фразу «духам не своих предков», и учащийся должен был из них соткать канву сочинения. Интересно, что дадут на этот раз?
Голоса затихли. На скулах Чжао Шэна заходили желваки. И первая, и вторая тема были взяты из «Лунь юй»[1] Кун-цзы. «Как сыновне-почтителен этот Минь Цзыцянь! Другие люди отзываются о нём так же, как его родители и братья…» Это из девятой главы. Четвертый параграф. «Приносить жертвы духам не своих предков — проявление лести. Видеть то, осуществление чего требует долг, и не сделать, — есть отсутствие мужества». Это из второй главы. Параграф двадцать четыре. Отличные темы, как раз для него. Господин Ван, его дорогой отец, даже проститься с ним не удосужился, да и до того семнадцать лет знать его не хотел. Где же тут взять сыновнюю-то почтительность? Приносить жертвы чужим покойникам — лесть? Что у тебя с головой, Кун-цзы? Это отчаяние. Ну да, ладно, это комариные укусы расчесать можно, а старые обиды лучше не трогать. «Как сыновне-почтителен этот Минь Цзыцянь…»
Отец для сына — идеал мужчины, сын всегда
