Священная книга атлантов - Наталья Николаевна Александрова
Варвара, кряхтя, вылезла из машины, простилась с ними холодно и ушла в подъезд, не оглянувшись на прощание.
– Сердится, – вздохнул Громов, усаживаясь на заднее сиденье рядом с Надеждой. – Огорчается, что презентация сорвалась.
– А вы-то при чем? – удивилась Надежда.
Он грустно развел руками, мол, у сильного всегда бессильный виноват. Надежда помялась немного, поглядела в каменную спину водителя и решилась. Этот Громов явно ей нравился, уж наверно, не станет рявкать, что она лезет не в свое дело и что он с Варварой как-нибудь сам разберется.
– Послушайте… – осторожно начала она. – А вы не пробовали действовать, так сказать, обычным путем?
– Как это? – Он не нахмурился, не ответил грубостью, так что уже хорошо.
– Ну… конфеты, букеты, театры-кино… Ухаживать, в общем. В ресторан приглашать, в парк погулять опять же… Что там еще влюбленные предпринимают, я уж и не помню. В общем, дать ей понять, что вы не только книжками ее интересуетесь, а ею самой.
– Вы думаете, это имеет смысл? – Громов с сомнением посмотрел на Надежду.
– Ну, отчего бы не попробовать, – усмехнулась она. – Что вы теряете, в конце концов?
– Думаете, что ей понравится такое времяпрепровождение? – Он всё еще сомневался.
– Думаю, ей понравится такое ваше к ней отношение, – улыбнулась Надежда, скрыв за улыбкой свою неуверенность.
Кто ее знает, эту Варвару, что ей в голову взбредет? Еще погонит этого Громова, а он потом на Надежду зуб заимеет. С таким человеком ссориться чревато большими неприятностями.
Надежда хотела попросить, чтобы высадили ее не у нужного подъезда, а чуть поодаль, в сторонке, потому что любознательные соседи обязательно увидят, что она поздно вечером возвращается домой на неизвестной им дорогой машине. Хотя соседи люди и хорошие, но им вечно до всего есть дело. И дойдет до мужа.
Тут Надежда сообразила, что ничего криминального в этом нет и можно честно мужу рассказать про Павла Громова и про его сердечную склонность к Варваре. Муж Варвару видел один раз, она произвела на него неизгладимое впечатление. Так что Надежда Николаевна сердечно поблагодарила Громова, а он в ответ любезно заметил, что очень приятно было познакомиться.
Мария заперла дверь своей квартиры, привычно бросила сумку на тумбочку в прихожей. Сумка, однако, не удержалась и свалилась на пол с громким стуком словно в ней лежало что-то очень тяжелое, кирпич, что ли…
Маша подняла сумку, с трудом расстегнула молнию и с удивлением увидела вовсе не кирпич, а старую книгу в потёртом переплете с едва различимым названием.
Она вытащила книжку и перечитала название:
«Собственноручные записки кавалера де Сантиса о посещении оным кавалером царства Пресвитера Иоанна, его столицы Ксанаду и прилегающих земель, с описанием тех краев обитателей и приложением некоторых слов тамошнего языка».
Ах, ну да, ведь она нашла эту книгу в шкафчике в торговом центре, где проходила Варварина презентация. Там столько всего произошло, что она и забыла про эту книгу! Между прочим, у шкафчика имелось объявление «Взял книгу – положи другую». А она ничего не положила взамен. Нехорошо! Да и зачем она ее взяла? Чем-то эта книга ее привлекла…
Мария открыла книгу.
Первых страниц вообще не было, и повествование начиналось с неизвестного места. Мария устало опустилась на стульчик, стоящий в прихожей, и начала читать:
…Так неудачно завершился этот долгий день, вполне благополучно начинавшийся.
На двадцать четвертый день по выходе из Константинополя наш караван подошел к отрогам гор, которые до того виднелись на горизонте. Проводник наш Абдалла сказал, что это Койсанские горы, и никто кроме него не знает прохода через них.
Дорога стала тяжелее, чем прежде. Мы шли по каменной осыпи, и для наших животных почти не было корма, только верблюды и ослы находили какие-то колючки.
Мы вышли на рассвете, пока солнце было еще милосердно, а тени длинны.
До полудня мы шли без остановки, но потом фра Авенариус начал громко стенать и жаловаться на невыносимую жару и усталость и запросил привал.
Лошади тоже были утомлены. Только верблюды и ослы не выказывали признаков утомления.
Я снизошел к жалобам монаха и устроил привал в тени огромной скалы, формой своей напоминающей медведя.
Правда, Абдалла всё время нервничал и говорил, что нужно идти как можно скорее, чтобы успеть пройти самый трудный участок, прежде чем здешний владыка разгневается.
Я спросил его, что это за владыка – но он только сделал круглые глаза и надул щеки.
Вообще, иногда я жалею, что нанял Абдаллу проводником. Не уверен, что он так хорошо знает здешние края, как утверждает.
Меня, признаться, привлекло то, что он бывал в царстве Пресвитера Иоанна…
После привала мы продолжили путь.
Теперь наша дорога проходила между скальными отрогами, нам то и дело приходилось огибать их.
В то же время дорога забирала всё выше вверх. Абдалла уверяет, что она приведет нас к перевалу.
Когда солнце начало клониться к закату, я заметил, что на вершине одной скалы что-то ярко блеснуло.
Я сказал об этом Абдалле, но он стал уверять меня, что мне это померещилось.
Однако сам после моего рассказа заметно помрачнел.
Мы шли до самого заката, и даже после того, как солнце скрылось за горами, Абдалла не хотел останавливаться.
Он всё поминал владыку гор и говорил, что нужно успеть пройти трудное место, прежде чем тот разгневается.
Наконец стемнело настолько, что уже нельзя было различить дорогу, и лошади начали оступаться. Только тогда Абдалла согласился остановиться на ночлег.
Теперь он долго выбирал место для стоянки и успокоился только тогда, когда нашел большое углубление между двух скал, где смог разместиться почти весь наш караван.
Стемнело очень быстро, как всегда в этих краях.
Сразу резко похолодало.
Погонщики и слуги кое-как набрали хвороста и развели костер, хотя Абдалла был очень этим недоволен и всё время обеспокоенно вглядывался в темноту.
Мы разделились на три группы, которые должны были по очереди нести караул. Мне выпала первая очередь вместе с фра Авенариусом. Остальные участники экспедиции мгновенно заснули, утомленные тяжелым переходом.
Монах непрерывно молился, чем, признаться, немало меня раздражал. Из-за него я не мог хорошенько прислушаться к окружающим звукам. А эти звуки, следует признаться, мне не нравились.
То и дело мне мерещились то какие-то крадущиеся шаги, то доносящееся из темноты приглушенное рычание.
Я подбросил хвороста в костер, поднял пылающую ветку и вгляделся в темноту, но ничего не увидел.
Наконец время нашей стражи закончилось, нас сменили Абдалла и Сальваторе. Я улегся поближе к догорающему костру и мгновенно заснул, несмотря
