Ни слова больше! - Карен М. МакМанус
В углу вестибюля стоит нагреватель, который шарашит так, что превращает «Золотой дворец» в сауну. Я откидываю волосы со лба и говорю:
— Толку от такого свидетеля.
Инспектор Патц, видимо, тоже перегрелся, потому что стягивает шапку и мнет ее в руках.
— На самом деле для детей это нормально. Я читал, что память у них не так развита, как у взрослых, а кроме того, они легче поддаются влиянию, из-за чего их заявления менее надежны. С тобой все было иначе. Ты повторял свои показания слово в слово.
— У меня хорошая память, — говорю я, буравя глазами девушку за прилавком. Какого черта она столько возится с моим заказом?
— Шейну и Шарлотте с тобой просто повезло, — не умолкает Патц. — То есть повезло, что ты был с ними в лесу. Все могло бы обернуться иначе, найди они учителя вдвоем. Один из них оставляет отпечатки пальцев, а у другой находят пропавшие деньги — в такой ситуации даже дети так запросто не отделались бы.
— Заказ для Патца, — объявляет девушка за прилавком.
Инспектор не двигается с места, поэтому я повторяю:
— Ваш заказ.
Патц по-прежнему не проявляет признаков жизни. Изучает противоположную стену, брови сошлись на переносице — вроде как в глубокой задумчивости. Я чуть не повелся, да вовремя уловил его взгляд на своем отражении в окне.
— Но с ними был ты. Друзьями вы не были — я расспросил ваших одноклассников, и все это подтвердили. Даже те, кто тебя не жаловал. — Бринн, чтоб ее. — Как партнеры по проекту вы с Шейном не ладили, а с Шарлоттой ты вообще словом не обмолвился до того, как она увязалась за вами в лес. У тебя не было ни малейшего повода их покрывать.
— Точно. — Я тру большой палец. Знал же, что мемориальный сад выйдет боком, и вот пожалуйста. Уже и заказ у китайцев не забрать по-человечески. — С какой стати?
— Заказ для Патца, — повторяет девушка за прилавком.
— Это я, спасибо. — Инспектор наконец поднимается с банкетки.
Я расслабляю плечи, надеясь, что допрос окончен. Увы, прежде чем двинуться к прилавку, Патц устремляет на меня прощальный подозрительный взгляд.
— Именно этот вопрос и не дает мне покоя, — медленно произносит он. — С какой стати?
Он натягивает шапку и берет свой заказ.
— До свидания, Трипп. Приятного ужина.
Глава 5. Бринн
— Соскучился, наверное, по веселой утренней кутерьме в доме? — Я переступаю через вытянутые ноги дяди Ника на пути к кофейнику.
Вторник после Нового года, мы в нашей тесной кухне.
Дядя зевает и почесывает рыжеватую щетину на подбородке. Побриться не успел — Элли оккупировала ванную. Мы вернулись в Стерджис три недели назад, но сегодня первый учебный день, поэтому все члены семьи встали по будильнику и одновременно начали собираться.
— Не соскучился. Вы что, за ночь размножились? Готов поклясться, вчера вас было две, а сегодня утром в мою ванную рвались как минимум четыре девочки.
— Нашу ванную, — напоминаю я, выливая в чашку остатки кофе. Поворачиваюсь к холодильнику и упираюсь в выставленную вперед руку.
— Ты, надеюсь, не замышляешь улизнуть, не сделав новый кофе? — Дядя пытается говорить строго, но выходит смешно. Он поправляет съехавшие на нос очки а-ля Бадди Холли и добавляет: — В доме существуют правила.
Я увертываюсь, открываю холодильник и достаю сливки.
— Твои правила не для меня, милый дядюшка.
— Тогда и мой кофе не для тебя, дражайшая племянница. Давай сюда.
— Поздно. — Опрокидываю хорошую порцию сливок в чашку. — Он отравлен лактозой.
— За что мне такое наказание! — говорит дядя и страдальчески вздыхает.
Показываю ему язык и бегу наверх одеваться.
Дядя Ник старше меня всего на семь лет, я всю жизнь относилась к нему скорее как к брату. Мой дед и его вторая жена — мама дяди — уехали жить в Коста-Рику, когда Ник учился в колледже, поэтому он переехал к нам. Годом позже мы отбыли в Чикаго, и родители предложили Нику остаться, а заодно и присматривать за домом: вдруг он нам опять понадобится.
По большей части все остались довольны, если не считать того, что папа часами висел на телефоне, попеременно накачивая сводного брата указаниями относительно колледжа и ухода за домом. Ник по-прежнему не определился со специальностью. Он перепробовал программирование, кинематографию, общественно-политические науки, а в конце концов получил бухгалтерский диплом, который ему не пригодился, так как быстро выяснилось, что бухгалтерию он ненавидит. Сейчас дядя в педагогической магистратуре — что, по-моему, у него здорово получается. Во время учебы в колледже он даже подрабатывал в Сент-Амброузе ассистентом — и все равно папа никак с него не слезет.
«Когда же ты наконец начнешь зарабатывать?» — спросил он дядю Ника на прошлой неделе. Я обожаю отца, но порой в нем просыпается упертость закоренелого ученого. Не понимает, что слышать, как он отчитывает человека, который, видите ли, к двадцати четырем годам не распланировал всю свою жизнь, мягко говоря, неприятно.
Дядя Ник изо всех сил пытается с нами ужиться, однако, боюсь, долго не протянет. Уход дяди станет еще одним ударом по этому дому. Я и забыла, какой тут холод и сквозняки зимой, какие маленькие шкафы, а электропроводка вообще не рассчитана на потребности двадцать первого века. Всякий раз при виде количества гаджетов, заряжающихся от одной хилой розетки, я боюсь, что в доме вылетят все пробки.
Сегодня, похоже, пронесло: на моем ноутбуке до сих пор открыт веб-сайт Сент-Амброуза. Я залогинилась накануне, чтобы посмотреть расписание уроков, и меня затянуло в кроличью нору фотографий 2017 и 2018 годов, когда у нас преподавал мистер Ларкин. После его смерти полиция опросила всех учителей и сотрудников школы. Оно и понятно: в последний раз живым мистера Ларкина видели в классе, а труп нашли в лесу за Сент-Амброузом. Даже дяде Нику, скромному стажеру-ассистенту, пришлось давать показания, хотя никого из коллег мистера Ларкина по-настоящему не подозревали. Во всяком случае, не больше, чем Шейна, Шарлотту или Триппа.
— «Вместе сильнее», — бормочу я, рассматривая фотографию директора Грисуэлла под лозунгом школы. — Не факт.
— Что не факт?
За спиной вырисовывается Элли с полотенцем на голове. Вопрос был явно риторическим, потому что за ним тут же следует другой:
— У тебя есть белая футболка? Школьные рубашки жутко просвечивают, а у меня из чистых остался только черный лифчик. Эта школа еще не заслужила право его лицезреть.
Встаю и шарю у себя на полке.
— Ты, смотрю, тоже соскучилась по родной школе.
Достаю футболку
