Юлия Латынина - Промзона
— Проехали, — сказал Денис Кирилльеву, — пошли.
Они зашли в пустой еще кабинет генерального директора, и тут же в дверь постучали.
— Войдите, — сказал Денис.
Дверь открылась, и вошел шеф-пилот Михаил Степанович Рубцов. Мелкими шажками Рубцов приблизился к столу директора и положил на стол бумагу.
Это было заявление об оставке. Денис разговаривал с Рубцовым на приеме у президента. Не то чтоб Рубцов был благожелательно настроен, но во всяком случае уходить он не собирался.
— Михаил Степанович, — сказал Денис, — я не хочу уговаривать вас остаться. Я хотел бы все-таки понять, что произошло в ту ночь, когда погиб Степан.
Рубцов продолжал стоять.
— В ту ночь, — сказал Рубцов, — техник Мальцев, готовивший «сапсан» к вылету, намеренно испортил топливную систему и систему катапультирования. По чьему приказу он это сделал, вам виднее.
— Михаил Степанович, — сказал Денис, — Бельский приземлился в Черловске в семь часов тридцать три минуты вечера. Он прилетел на рейсовом самолете, и ничто не предвещало, что он собирается тут же лететь обратно. В десять часов двадцать семь минут по местному времени он вылетел в Москву на сверхзвуковом истребителе пятого поколения. За полтора часа до вылета он позвонил мне и назначил встречу в Кубинке. Таким образом, он пробыл в Черловске ровно два часа пятьдесят пять минут. Допустим, Степан любил риск и эффектные представления.
Допустим, он обожал кидать понты и полагал, что это его последняя возможность прокатиться на «сапсане». Но все-таки он был не настолько безответственным человеком, чтобы ради возможности еще раз подняться в небо поставить на уши два аэродрома и кучу военных. И если он полетел на встречу со мной, вряд ли затем, чтобы растопырить пальцы веером и пригрозить оторвать мне голову, если мы не уйдем с этого завода. Что-то произошло за те три часа, который он был в Черловске. Вот я и спрашиваю — что произошло с Бельским?
— Он погиб.
Рубцов повернулся и вышел. — Денис, заложив руки за спину, встал и начал ходить по кабинету.
— Денис Федорович, — подал голос Кирилльев, — я бы на вашем месте не задерживался в Черловске. В городе, знаете ли, слухи…
— Знаю. Вы следили за Бельским, когда он позавчера прилетал в Черловск?
Кирилльев подал Денису бумагу. Бумага была старательная — с адресами, по которым ездил Бельский, и с номерами сотовых телефонов, по которым он звонил.
Бумага была глупая — адреса даже не были расшифрованы.
— Степан Бельский прилетел рейсовым самолетом, как я уже докладывал.
Оттуда поехал на завод, но мы там сменили охрану, он покрутился рядом и уехал на квартиру, Березовая улица, 6.
— Чья квартира?
— Мы только что установили, квартира Михаила Рубцова. Потом он поехал на Подбельского, 4.
По адресу Подбельского, 4 располагалась прокуратура. В распечатке даже этого не написали: зато было отмечено, что за пять минут до выезда Бельскому позвонили с рабочего телефона Дмитрия Шевчука.
Следовало предположить, что Степан видел в ту ночь показания Самарина. Или даже самого Самарина.
— А после прокуратуры?
— Вернулся к Рубцову. Буквально на десять минут. И сразу поехал на взлетку. Там военные, они нас не пускали, а приказа идти на конфликт Сергей Изольдович не давал.
Следующий звонок, судя по распечатке, был на сотовый Ахрозова. Затем, через двенадцать минут, Степан позвонил Черяге.
— Мы все установили, — важно сказал Кирилльев, — мы такому кабану без присмотра по Черловску болтаться не дадим.
В голосе его была гордость за большую проделанную работу. Бывший мент Кирилльев искренне считал, что проследить за номерами телефонов — значит все понять. Боже мой, как Денису не хватало в этот момент Гриши Епишкина, — Гриши, который знал в этом городе всех и вся, и уже наверняка бы доложил Денису не только адреса, по которым приезжал Степан, но и сколько с кем было водки выпито и что сказано!
Денис подошел к окну. За давно немытым окном начинались заводские цеха, похожие на круглые алюминиевые коробочки, и перед одним из цехов заходил на стальном постаменте в вечный вираж двухмоторный Ла-5, первый самолет, который эквакуирован-ный Черловский авиазавод начал выпускать еще в годы войны.
Рядом с самолетом мокла под дождем старая доска передовиков производства, и к этой доске кто-то прикрепил огромный, в два метра ростом, портрет Бельского в черной рамке. Под портретом было несколько венков и стакан с водкой, накрытый черным хлебом. Ахтарский СОБР не стал разорять венки.
.Последствия были бы непредсказуемы.
Господи ты боже мой, картина была ясная — разве что-то было непонятно в этой картине?
Самарин работал на Бельского. И следователь Шевчук работал на Бельского.
Бельский приехал в прокуратуру где, скорее всего, еще держали для допроса Самарина. Почему — тоже очевидно. Бельский, наверное, пытался выяснить — нельзя ли Самарина отпустить. Выяснилось, что нельзя. Тогда Бельский наверняка сказал, что если Самарин даст показания о настоящем заказчике, то сдохнет через минуту. После этого либо Бельский, либо мелкий подлец Шевчук предложили Самарину перевести все стрелки на Черягу Самарину было все равно, он и так и так выходил убийцей, — а Бельский в этом случае обещал ему помощь дружественного следака.
Это был почерк Бельского; очаковский лидер намеренно, руками Самарина, загонял промышленный конфликт между AM К и группой «Сибирь» в болото уголовщины. Извольский был совершенно прав: чем больше в конфликте трупов, тем больше в нем роль начальника службы безопасности. Или бандитов. Если у тебя в партнерах бандиты.
И Цой наконец это понял. Он осознал, что безумное упорство Бельского в том, что касается ЧАЗа, помноженное на общее количество трупов, привели к ситуации, когда Цой вынужден обращаться к Бельскому за помощью.
А Цой этого никогда не любил. Именно ему принадлежала крылатая фраза.
«Бандиты — как ядерное оружие. Все должны знать, что они есть, но пускать их в ход можно лишь в крайнем случае». И вот наступал такой крайний случай, а после него был неизбежен пересмотр и отношений внутри группы. Доля Цоя, облажавшегося с предавшим его Олжымбаевым, должна была уменьшиться. Доля Степы Очаковского — возрасти.
Что можно было этому противопоставить? Уверенность глупой девчонки, проведшей полжизни за границей, что ее любовник ей не врал? И это когда любовником был Бельский, а вранье касалось бизнеса ее брата?
Ну хорошо. Предположим, Бельский действительно считал, что Денис вместе с Самариным перестреляли половину областных бандитов. Предположим, Бельский действительно считал, что Денис приказал убить Горного.
Предположим, что Бельского убил не Цой. И не Вячеслав Извольский.
Денис чувствовал себя как человек, пытающийся решить логическую задачу.
«Все население острова делится на людей и вампиров. Известно, что вампиры всегда лгут, а люди всегда говорят правду. Кроме этого, все население острова делится на тех, кто в своем уме, и сумасшедших. Известно, что те, кто в своем уме, всегда говорят то, что хотят, а сумасшедшие говорят противоположное тому, что хотят. Таким образом, сумасшедший человек тоже лжет, а сумасшедший вампир говорит правду. Есть Иванов, Петров, Сидоров и Васин. Известно, что двое из них — вампиры, а двое — сумасшедшие…»
Предположим, что Бельский верил, будто говорит Майе правду. Это бред. Он не мог в это верить. Он не мог считать, что Денис с Самариным убивают людей, потому что кроме Бельского, Самарина никто не мог купить.
Предположим, что Бельский верил, будто Денис убил Горного. Это бред. Он не мог в это верить, потому что он пытался посадить Дениса за это убийство, оплатив заведомо заказное дело. Или он оплачивал не заказное дело, а настоящее расследование, и это следователь подсунул Бельскому липу?
Предположим, Бельский в это верил. Тогда что-то должно было произойти за последние два часа его жизни, потому что Степан Бельский никогда не полетел бы на встречу с человеком, которого считал убийцей своего друга и коррумпированным мусором.
Дверь директорского кабинета громко хлопнула. Денис обернулся, и увидел, что на свое рабочее место приехал Сережа Ахрозов.
Ахрозов порозовел и слегка поправился: он шел к столу уверенным широким шагом, помахивая портфелем, и отчитывал кого-то по мобильнику. По пути Ахрозов показал начальнику службы охраны на дверь, и тот поспешно смылся через комнату отдыха. Ахрозов закончил разговор, швырнул мобильник на стол для совещаний и уселся в директорское кресло.
— Привет, Денис, — сказал Ахрозов, — никак не ожидал увидеть тебя здесь.
Денис пожал плечами.
— А почему мне не быть здесь? Я генеральный директор ФГУПа.
— Правда? А мне казалось, что это я генеральный директор ФГУПа.
Денис был ошарашен.
— Кто это тебе сказал?
