Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов

–Интеллектом! – фыркал Ленька.– Да откуда он у тебя? Все твои заурядные способности ушли на то, чтобы задурить голову бедной девочке!

–Незаурядные,– уточнял Норов.– Чтобы вскружить голову такой девушке, мне понадобились выдающиеся способности. Которых у тебя, признайся, нет.

–Я сама в тебя влюбилась,– с улыбкой признавалась Лиза.– С первого взгляда.

–Ну вот! – восклицал Ленька.– Везет же дуракам!

–Сам ты дурак! – парировал Батюшка, который заметно смелел в присутствии Лизы.

–Лизок, а у тебя часом нет сестры-близнеца?

–Есть, – кивала Лиза.– Элла. Только предупреждаю, она – гораздо умнее.

С Эллой Ленька был знаком; все интеллигентные саратовские евреи друг друга знали.

–Элла не подходит! – морщился Ленька.– Больно много она о себе думает!

–А тебе хочется, чтобы красивая девушка о тебе думала? – с иронией интересовался Сережа.

–Естественно, Серый! Вообще-то у меня очень скромные требования: мне нужна красивая, умная, порядочная, страстная. И чтоб ноги длинные. Короче, как Лизок, только, чтобы она меня любила, а не мелкого хулигана Пашку.

–В лоб не хочешь? – отзывался Норов.

–Я же говорю: мелкий хулиган!

–Крупный. Даже огромный.

–А что ты с ней делать будешь, с порядочной девушкой? – спрашивал Батюшка.– Ты же вон даже в синагогу не ходишь.

–Найду чем заняться и без синагоги, не волнуйся! Есть у меня на этот счет пара идей.

–С порядочной тебе скучно станет, – замечал Сережа.

–Ты-то откуда знаешь? – хмыкал Ленька.– Можно подумать, у тебя порядочные были! Лизок, скажи, ну почему у меня нет счастья в любви?

–Потому что у тебя одни деньги на уме,– назидательно объявлял Батюшка.

–Да я не тебя спрашиваю. Кстати, если бы у меня денег не было, кому бы я вообще нужен был! Я, Лизок, мечтаю о большой и чистой любви.

–Я тоже,– сообщал Сережа.

–Ага! А зачем же трахаешь всех подряд?

–Леня! – с укором восклицал сконфуженный Сережа.

Он косился на Лизу и краснел. В отличие от Леньки, он никогда не употреблял в присутствии девушек вульгарных слов.

–А как еще он может найти большую чистую любовь? – примирительно произносил Норов.

–Да что вы все про секс да про секс?! – возмущался Батюшка.– С нами Лиза, а вы такое заладили! Нормальных тем что ли нет?

–Значит, по-твоему, секс – ненормальная тема? – подхватывал Ленька.– А что для тебя нормальная? Ну, если хочешь, расскажи, как черти Серегу за его блудни будут на сковородке жарить.

Лиза слушала их, незаметно терлась щекой о плечо Норова, сжимала его руку и загадочно улыбалась. По ее лицу было видно, что она совершенно счастлива.

* * *

Мадам Ру взяла в руки потрепанную тетрадь с каталогом картин и их ценами.

–Вас, по-моему, заинтересовала одна картина? – заговорщицки обратилась она к Анне.

–Какая именно? – не поняла Анна.

–«Ночное настроение». Мне показалось, вы ее обсуждали. Ее цена… сейчас, секунду, я проверю…– она принялась листать.

–Это моя дочь спрашивала об ее содержании,– сухо пояснила Клотильда.– Мы не собираемся ее покупать.

–Я хотела знать, что на ней нарисовано,– простодушно добавила Мелисса.

Художники, сдерживая смех, переглянулись, – похоже, они тоже не считали шедевром творение одного из своих собратьев.

Мадам Ру посмотрела на Мелиссу и изобразила доброжелательную улыбку.

–На ней изображено ночное настроение,– сладко проговорила она. И уже другим, деловым тоном, в сторону Анны:

–На всякий случай, картина стоит четыреста евро.

–Четыреста евро! – по-русски удивилась Анна, поворачиваясь к Норову.– Да я за четыреста евро пять таких нарисую!

–Я дам тебе пятьсот,– пообещал Норов.– Только не рисуй, пожалуйста, такие картины.

Мадам Ру догадалась, что они обсуждают цену, но истолковала это по-своему.

–Если хотите, я позвоню автору, возможно, он немного сбавит. Тут записан его телефон….

Клотильда взглянула на Анну, поняла, что та подобным желанием не горит, и ответила за нее:

–Спасибо, не беспокойтесь.

Мадам Ру недовольно пожевала губами, но тут же вновь любезно улыбнулась.

–Как скажете, – вежливо проговорила она.

–Скажу, что кто-то в этой прелестной французской Обшаровке начисто утратил чувство реальности, – по-русски заключила Анна.

* * *

Не все собрания Норовской компании подразумевали присутствие Лизы. Когда Ленькины родители уезжали на несколько дней, в его квартире устраивались вечеринки с девушками. Батюшка именовал их «безобразиями», а Сережа – «мальчишниками».

На них пили, баловались марихуаной, беспорядочно занимались сексом. Если спиртного не хватало, совершали грабительские набеги на заветные запасы Ленькиного отца. Старший Мураховский пил мало, а дорогой алкоголь дарили ему часто, так что бутылок с экзотическими этикетками в его закромах хватало, и он, как правило, не спохватывался.

Ленька, большой и толстый, мог выпить очень много и опьянение ему даже шло. Он розовел, веселел, становился добродушно-болтливым, сыпал анекдотами, среди которых предсказуемо преобладали еврейские и неприличные.

Сережа пил по-гусарски; он умел лихо опрокинуть стопку водки с локтя, – не беря ее в руки, не морщась, и не закусывая. Внешне он оставался прежним, доброжелательным и улыбчивым, и, лишь когда затягивал украинские песни, которые знал во множестве, становилось понятно, что он не вполне трезв.

А вот у Батюшки отношения с алкоголем складывались неровно. Дурная наследственность лишала Колю способности к самоконтролю; едва сделав глоток, или, как он сам выражался, «помазав губы», он уже не мог остановиться. Он поминутно обижался, то плакал, а то вдруг впадал в агрессию, принимался всех обличать и лез на друзей с кулаками, пока мертвецки пьяный не падал, куда придется, и не засыпал.

У Норова дело обстояло получше, но не намного. Выпивать он начал довольно поздно: в выпускном классе, и первые его опыты были на редкость неудачны. Даже пара стаканов сухого вина неизменно заканчивались тошнотой и рвотой,– спортивный организм не принимал спиртного.

Но вместо того, чтобы отнестись к этому проявлению как к естественному предостережению, он его стыдился и заставлял себя пить вновь и вновь, через силу. Ему хотелось научиться пить, не пьянея, как тот же Сережа, – в этом он видел особый род молодечества. Но так у него не получалось, да и характер у него был отнюдь не Сережин, не мягкий. Когда он перебирал, его природная импульсивность прорывалась наружу, в нем появлялось нечто резкое, опасное,– его тянуло на приключения.

Лиза не любила, когда он выпивал, – расстраивалась и пугалась. Едва завидев его нетрезвым, она менялась в лице, настроение ее сразу портилось. Обмануть ее в этом отношении было невозможно: даже по телефону она мгновенно угадывала его состояние. Упреками она ему никогда