Приглашение на смерть - Юлия Фёдоровна Ивлиева
– Ничего он не забыл. У него и не было ничего. Там уже другой человек живет. И нельзя в кельи мужского монастыря женщинам ходить.
Кира закусила губу. Юнка прищурилась, придумывая, как обойти запрет. Кира едва заметно мотнула головой.
– А с кем он работал? – снова спросила Кира. – У вас же не один работник такой. Наверное, еще есть? Дел-то в монастыре невпроворот, – предположила Вергасова сочувствующим тоном.
На лице батюшки мелькнула тень сомнения, на лбу прорезалась складка, уголки губ дернулись вниз. Он колебался, испытывал опасения, не подставит ли другого человека под неприятный разговор. Кира прищурилась, ждала, какие силы победят в церковном служителе. Отец Леонид решил, что две девушки не принесут много беспокойства. Опять же, трое детей…
– Есть, – согласился батюшка. – Михаил работает. Он почти два года здесь живет. Планирует с нами остаться. Они с Вадимом жили вместе. Может, он вам поможет.
– Пойдемте к Михаилу, – распорядилась Кира.
Отец Леонид не нашел в себе сил сопротивляться напору двух девиц.
Глава 28
Михаил оказался молодым мужчиной, бритым почти налысо. В спортивных штанах и белой рубахе с рукавами, закатанными по локоть. Издалека завидев отца Леонида с сопровождающими, он аккуратно затушил сигарету об урну, стоящую рядом со скамейкой, и прищурил внимательные, темные глаза.
Планы на вступление в послушники не помешали мужику ощупать взглядом обеих девушек.
– Вот, Михаил. Сестры, родственницы Вадима, хотят о нем расспросить, – проговорил батюшка, явно ощущая неловкость. – Вы поговорите, а я отлучусь.
Леонид выдохнул, избавив себя от гостей монастыря, переложив их интерес на работника.
– И зачем вам Вадим понадобился? Ясно не по любви. За ним девки в очередь-то не выстраивались, – хмыкнул Михаил.
Юнка оттараторила придуманную историю, которая уже прокатила однажды.
Михаил тихо заржал.
– Чтобы нормальный мужик такую кралю бросил? – он кинул многозначительный взгляд на Киру. Потом вскинул брови и еще раз внимательно, выразительно оглядел брошенную жену, затем, не торопясь, сестру.
Кира прочитала в насмешливом взоре удивление, опасения и беспокойство. Михаил цокнул языком и недобро прищурился.
– Брешите, красавицы! Не похожи вы на брошенных таким, как Вадим.
Кира вскинула одну бровь и пристально уставилась на мужика. Михаил помотал головой и усмехнулся. Не меняя позы, определил:
– На вас тряпки дорогие, у одной цацки в ушах с брюликами, а у другой браслетик нехилый, ручки-ножки нарисованные, реснички приклеенные. У меня бывшая ресницы делала, я знаю, сколько бабские заморочки стоят. И это каждый месяц. Загар ровный, не в поле работала – на пляже лежала. Бабы с тремя детьми, которые еле концы с концами сводят, такого себе позволить не могут.
– Я не сказала, что еле концы с концами свожу, – спокойно заметила Кира, выдерживая наглый оценивающий взгляд. – Мне документы дооформить надо.
Михаил помотал головой.
– А главное, у вас у обеих взгляд обеспеченных, уверенных в себе женщин. Вы ничего не боитесь и отродясь ни в чем не нуждались. Вам все так, за сияющий взгляд дают.
Кира кивнула, принимая аргумент.
– Нет у вас общих документов с Вадимом. Он отродясь в руках столько денег не держал, сколько твои босоножки стоят. Такая, как ты, к нему на сто метров не подойдет, не то что троих от него рожать.
– Были другие времена… – Юнка открыла рот, спешно придумывая новую историю.
Кира остановила ее и достала удостоверение.
– Сразу бы сказала, что корочка есть, – фыркнула Юнка. – А то херню придумываю.
– А увидев корочку, они и вовсе молчать будут да улыбаться, как образа, – хмыкнула Кира, и Михаил довольно улыбнулся. Он вальяжно опустился на скамейку, всем видом показывая, что разговаривать не о чем.
Кира прищурилась и продолжила:
– Вадим свидетель в деле об убийстве. Нам нужно с ним поговорить. Только поговорить, – Кира села рядом на скамейку и закинула ногу на ногу.
– Но вы же не следователи, и у вас нет повестки. И вы даже не из Сочи. Я могу с вами не разговаривать, – лениво сказал Михаил, доставая сигарету.
– Не следователи. Можешь, – согласилась Кира. – Но повестка обязывает явиться в отделение. Тебе очень хочется идти туда в жару? Отец Леонид сказал, что ты готовишься стать послушником, живешь здесь почти два года. У них наверняка есть ксерокопии твоих документов. Если нам придется уйти сейчас, потом тащиться в местное Управление, звонить своим, делать запрос, выписывать тебе повестку, ждать тебя в управлении, и все ради пятиминутного разговора, я точно раскопаю на тебя все, что только было, могло быть и даже немножечко притяну за уши, чтобы у ментов был повод задержать тебя подольше.
Михаил смотрел на девушку не моргая, оценивал, насколько она серьезно говорит. Кира в своей угрозе не сомневалась. Она осуществит все, что пообещала, и подтолкнула Михаила:
– У того, кто может вот так оценить человека, наверняка было непростое прошлое. Человек, отличающий бриллианты, понимающий, что браслетик не подделка, знающий, что за обувь на мне, и при этом работающий разнорабочим в монастыре за кров и еду, точно имеет повод не ходить в полицию и не попадать под ее пристальный взор.
Михаил засмеялся и кивнул.
– Только я про него реально ничего не знаю. Он не шибко разговорчивый был. А я не спешил расспрашивать.
– Почему он пришел в монастырь?
– Наверное, действительно что-то богоугодное хотел сделать. Потому что он здесь не за кров жил и не за еду. И точно не собирался жить долго. Как будто сделал, что хотел, и ушел, – подумав, поведал мужчина.
Кира следила за ним цепким, внимательным взглядом. Михаил отнесся к их договору серьезно. По-честному думал над ее вопросами, искренне отвечал. Мужчина смотрел перед собой, вспоминал, складывал губы уточкой – приходил к какому-то выводу и озвучивал его Кире.
– Почему ты так решил?
– У него хата была вне монастыря. И деньги были. Не безумные, но точно были. Он до монастыря работал где-то нормально. То есть он такой мужик, без жизненных сложностей. Ну если только с головой проблемы. – Михаил замолчал. Перед тем, как ответить, снова немного подумал. – И такая одежка у него приличная. Он, когда из монастыря уходил, переодевался. Потом через несколько часов приходил обратно в другой одежде. У него где-то там был дом. У меня что есть, все при мне. А у него по-другому. – Михаил поправил воротник своей рубашки и сложил руки на груди.
Нет, он не закрывался от Киры. Он смотрел на нее прямо и открыто, с некоторой горечью. Он осознал, что его жизнь сложилась менее удачно, чем
