Плохая кровь - Сара Хорнсли
– Я бегу из одного суда в другой, так что ты можешь обсудить это по дороге к метро.
– Конечно, – говорит он, и мы спешим в сторону станции «Блэкфрайерс».
Я не знаю, что Отис хочет мне рассказать, но понимаю, что это, скорее всего, связано с тем, что произошло летом, ведь сейчас мы ни над чем не работаем совместно – те судебные процессы, которыми я на данный момент занимаюсь, не стоят его таланта.
– Что ты нашел?
С тех пор как покинула Молдон, я больше не просила его ни о чем. Насколько мне было известно, я получила все необходимые ответы, и пора было наконец двигаться дальше.
– Я работал над одним крупным делом, и в нем было задействовано некое ООО. В общем, суть в том, что я вычислил, как отследить, кто его создал, а также кто вносил каждый платеж на счет ООО, и это заставило меня вспомнить о «Маленькой трастовой компании».
Мы уже на станции, и Отис проходит вслед за мной через турникет и спускается на платформу.
– Но мы уже знаем, что это сделал Макс, – напоминаю я.
– Ты знаешь, что я бесценен именно потому, что ничего не принимаю как данность.
Это правда. Я начинаю скрипеть зубами, не желая знать, что именно он намерен сказать. Только не сейчас. Я не хочу возвращаться к этому сейчас, когда у меня есть важное дело, которое никто не сделает за меня: я собираюсь стать матерью.
Слышу, как поезд мчится к платформе через тоннель, и мне хочется, чтобы он поторопился; чтобы я успела сбежать до того, как Отис разрушит то, чем я живу сейчас.
– Ты говорила, что твоя мать сказала тебе, будто Макс отстранил ее от дел, когда Марк и Беверли появились на пороге ее дома после возвращения из Португалии?
– Верно.
Думаю, Отис чувствует мое желание уйти немедленно и понимает: мне понадобится время, дабы переварить то, что он скажет. Он делает паузу, прежде чем заговорить снова, ожидая, пока поезд с гулом не промчится мимо нас, втягиваясь на платформу, и только потом продолжает:
– Вот только это вранье. Я проверил: последний платеж на счет Рашнеллов поступил от Эвелин, а не от Макса.
– Хорошо, что ты хочешь этим сказать?
Я снова прокручиваю в голове все подробности, но не могу понять, в чем смысл. Мама сказала, что Макс после второго платежа сам решил разобраться с Рашнеллами. Что все это значит?
– Джастина, – произносит Отис, – я думаю, что вовсе не Макс убил Марка и Беверли Рашнелл. Я полагаю, это сделала твоя мать.
Я благодарна ветру, поднятому встречным поездом, – ветру, который пронизывает меня, напоминая, что все это происходит в реальности, и удерживая меня в настоящем времени. Вхожу в вагон и поворачиваюсь лицом к дверям, наблюдая за Отисом, который остается на платформе. По его глазам я вижу, что он сожалеет. Ему больно было рассказывать, что мама снова солгала мне.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает Отис, но я не успеваю найти нужные слова, чтобы ответить: двери закрываются и поезд отъезжает от платформы.
Прежде
Эвелин-мать
Эвелин вела машину, пока Макс сидел на пассажирском сиденье, сгибая и разгибая пальцы. Она заметила, что эта привычка появилась у сына совсем недавно. Раньше у него не было подобного обыкновения, но с тех пор, как он узнал о Рашнеллах, в нем стали происходить мелкие перемены. Мелкие – но они накапливались и превращались в крупные. Эвелин была его матерью; она должна была замечать такие вещи. А главное, она должна была прекратить это.
Эвелин гадала, что так тяготит его: чувство вины или ответственность? Он всегда был очень добрым мальчиком и, повзрослев, не потерял этого качества. Но вкупе с добротой шла излишняя мягкость души. Она знала, что он уже много лет старается выработать в себе привычку быть твердым и решительным, но суть человека изменить невозможно, и Эвелин понимала, как сильно он отличается от нее.
Джастина тоже хотела бы считать себя такой же, как он, но она была куда больше похожа на свою мать, чем ей казалось. Эвелин надеялась, что однажды Джастина увидит в себе отражение собственной матери и поймет, ради чего все это было. Что на самом деле все это было ради нее.
Но сегодня не время для откровений. Сегодня она должна была стать той матерью, которой ей следовало быть всегда. Эвелин осознавала: количество времени, которое понадобится Джастине на то, чтобы разобраться во всем, зависит от того, насколько хорошо она, Эвелин, исполнит свой материнский долг.
Дом номер 34 по Черри-Три-гроув выглядел именно так, как она и ожидала. А почему бы и нет? Она уже много раз проезжала мимо на протяжении последних четырех дней, выстраивая план этой поездки. Дорога заканчивалась тупиком. От жилища Рашнеллов его отделяли несколько домов, он был заставлен беспорядочно припаркованными машинами.
В одном из домов велись строительные работы, возле него практически всегда стоял большой белый фургон, и Эвелин намеревалась проскользнуть под его прикрытием, так, чтобы не заметили люди, живущие в самом конце улицы. Она с облегчением вздохнула, выехав на дорогу и убедившись, что пока все идет гладко.
Эвелин не знала, как пройдет встреча. Она не могла планировать настолько далеко, но ей хотелось добраться сюда как можно более незаметно. Чем меньше останется следов и свидетельств, которые могли бы выявить их связь с Рашнеллами, тем лучше. Если она чему-то и научилась, будучи столько лет замужем за Джерардом, так это осторожности и постоянной готовности: ничто нельзя исключать, а люди всегда способны на большее, чем кажется, – и на хорошее, и на плохое.
В тот день, когда Эвелин осознала свою силу, она также поняла, что и сама состоит из гремучей смеси хорошего и плохого. Что ей не обязательно выбирать одно из этих двух качеств. Когда у них появился Макс, она думала, что это остановит Джерарда. Но то, что прежде было попытками измотать ее эмоционально, в первый год жизни Макса превратилось в нечто совершенно иное, чудовищное.
Поначалу эпизоды (так она предпочитала их называть) быстро сменялись знаками любви – как движение мячика на резинке, вверх-вниз. Только что он прижимал ее к стене, схватив за горло, а спустя минуту освобождал со смехом и улыбкой. Той самой улыбкой, которая когда-то заставила ее влюбиться в него.
Вначале он действовал хитро: не делал ничего, способного оставить отметины, а сосредоточился на болевых точках – на шее, под коленями, на запястьях. Это
