Бюро темных дел - Эрик Фуасье
Внезапно из темноты донеслось проклятие. И прозвучало оно где-то совсем близко. Через несколько секунд послышались звуки ударов по металлу, как будто невидимый безумец бился всем телом о железную преграду.
Валантен прищурился, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть в темноте. Ему почудилось, будто он различает метрах в тридцати прямо по курсу сероватый овал. Удвоив меры предосторожности, молодой человек начал приближаться к нему – шум становился все громче, и к звукам ударов добавилось яростное рычание. То бледное овальное пятно оказалось выходом из узкого лаза, по которому шел Валантен, в более широкую перпендикулярную подземную галерею. Когда инспектор добрался до перекрестка, первым, что он разглядел, была каменная кладка стены напротив и желоб, заполненный грязной водой. От зловония он уже почти задыхался. Значит, догадка действительно была верной: подземный лаз привел его в один из туннелей для стока нечистот; эти туннели вырыли в последние годы для новых кварталов на правом берегу.
Удары о металл эхом разносились под каменными сводами и явно исходили слева. Валантен осмелился со всей осторожностью выглянуть за угол. Последние метры сточной трубы были видны в тусклом свете. Ночь была лунная, и благодаря этому молодой человек удостоверился, что туннель ведет на берег Сены, но выход из него перекрыт массивной железной решеткой. Фланшар, вцепившись в толстые прутья обеими руками, как раз пытался ее открыть: дергал и толкал изо всех сил, чтобы сорвать навесной замок и цепь, не дававшую решетке повернуться в железных петлях. Его яростному рычанию вторили скрежет и лязг упрямого металла. На земле у ног комиссара лежала несчастная Аглаэ: она лишилась чувств или оцепенела от страшных переживаний.
У Валантена внутри все перевернулось при виде этой картины. Он затеял игру с огнем, а пламя в итоге обожгло эту бедную девушку. Неужели он проклят? Неужели все, кто проявляет к нему сочувствие и приязнь, обречены на смерть по его вине? У него в голове помутилось от бури чувств, в которой перемешались угрызения совести, страх, тоска и физическая боль. Но нужно было продержаться еще немного. Ровно столько, чтобы вырваться из тьмы на свет. А для этого ему необходимо было выйти из этой клоаки вместе с Аглаэ, живой и невредимой.
Привалившись к стене, Валантен взял в руки оба пистолета, но использовать их сразу не решился: он слишком боялся промахнуться из-за раны в плече, которая болела все сильнее, так, что у него плыло перед глазами, и это могло помешать правильно прицелиться. А чтобы приблизиться, надо было покинуть укрытие и пройти по освещенному лунным сиянием туннелю – Фланшар мог обернуться в любую секунду и взять его на прицел. У Валантена оставался единственный ход в этой партии, и он требовал игры ва-банк.
– Фланшар! – крикнул молодой человек. – Это я, Валантен Верн! Сдавайтесь! Сами понимаете, вы в тупике, нет смысла упорствовать!
Массивный силуэт впереди резко развернулся: комиссар с кошачьим проворством и ловкостью вздернул пленницу на ноги и укрылся за ней.
– Верн?! Я же вас предупредил, что, если вы будете меня преследовать…
– Подумайте, комиссар! – перебил его Валантен. – У вас всего одна пуля. Если выстрелите в Аглаэ, чем это вам поможет? Вы останетесь в моей власти. А если используете свой единственный выстрел, чтобы сломать замок, по другую сторону решетки вас примет Видок с распростертыми объятиями. Видите? У вас нет выбора! Сдавайтесь!
Последовала пауза, затем Фланшар заговорил:
– Вы чересчур самоуверенны. Я ведь могу отомстить за себя, прострелив очаровательную головку вашей подружки. Что вы на это скажете?
– Вы можете это сделать, но не сделаете, – отозвался инспектор, молясь о том, чтобы комиссар не опроверг его слова в ту же секунду. – До сих пор вы действовали, руководствуясь своими политическими убеждениями. И суд наверняка примет это во внимание. Но если прямо сейчас вы совершите хладнокровное убийство, уже ничто не спасет вас от гильотины. Ну же, Фланшар! Подумайте сами! Вы не какой-то там вульгарный убийца!
Комиссар заставил Аглаэ опуститься на колени, выкрутив ее руку назад, и по-прежнему держал заложницу на прицеле.
– В отличие от вас, Верн? – саркастически расхохотался он. – Вы уже сказали этой невинной юной особе, что виновны в убийстве? Она знает, кто вы такой на самом деле? Вы открыли ей свою черную душу, Верн?
– Вы бредите, Фланшар! – выкрикнул Валантен.
– Да полно вам! Меня-то вы точно не проведете, мой мальчик! Выбирая вас для этого расследования, я думал, что имею дело всего лишь с полицейским, который не соблюдает общие правила, с маргиналом, которого будет легко дискредитировать, если что. Но те документы из вашей квартиры – подлинные, я их не сфабриковал. И кучер, признавшийся в том, что ему заплатили за наезд на Гиацинта Верна, – он существует, я его не выдумал. – Говоря это, Фланшар все больше распалялся. Потеряв осторожность, он склонился к Аглаэ, заставив ее развернуться к нему. В его глазах полыхало дикое пламя, каждое слово он теперь не просто произносил, а яростно изрыгал ей в лицо: – Отцеубийца! Вот истинная суть человека, в которого вы влюбились, дитя мое! Он обычный бандит, совершивший преступление из самых низменных побуждений: ради денег! А все потому, что его приемный отец переписал завещание на имя другого наследника, некоего Дамьена Комба, которого ваш дружок, возможно, тоже убил. Так кто из нас с ним настоящий монстр, а?
Валантен, воспользовавшись тем, что комиссар, терзая бедную Аглаэ, как будто забыл о нем, сделал несколько шагов по туннелю. Было ясно, что лучшего шанса ему может и не представиться. Задержав дыхание, молодой инспектор вытянул правую руку, прицелился и спустил курок.
Звук выстрела громовым эхом заметался по туннелю. Пуля отрикошетила от стены в нескольких сантиметрах от головы Фланшара, и Аглаэ вскрикнула.
– Мимо! – выпалил комиссар, оттолкнув девушку, и выпрямился с торжествующей улыбкой, адресованной противнику. – Ай-ай-ай! Похоже, теперь перевес на моей стороне. У вас было два пистолета, а стало быть, две пули. Первую вы потратили на тюфяка Грисселанжа, а сейчас глупейшим образом расстались со второй. – С этой победной тирадой комиссар уверенно двинулся
