Постоянство хищника - Максим Шаттам
Луиза не должна страдать из-за матери.
Хлою много дней держали на седативных препаратах, потом перевели на многочисленные лекарства, чтобы успокоить нервы, и теперь она почувствовала острую потребность держать любимых людей рядом. Они помогали ей оставаться в этой реальности.
Куда пропал Арно? Почему они с дочкой так долго ищут туалет?
Хлоя вздохнула. Она торопится. Психолог предупреждал, что все станет другим. Что она не только будет страдать от ночных приступов паники, но и перестанет узнавать повседневную жизнь.
Потребуются время и терпение, чтобы шаг за шагом восстанавливать уверенность, не убегать, а «думать о себе, чтобы залечить раны». Формула показалась ей слишком простой, но он профессионал, он знает, о чем говорит, верно?
Хлое казалось, что она утопает в ватном одеяле, которое отделяет разум от эмоций. Это все коктейль из таблеток, она почти не сомневалась. Не сказать чтобы неприятный. Сейчас ей без препаратов не обойтись. Хлоя не хотела отупеть – только забыть тяжелые моменты, ведь стоило ей закрыть глаза и попытаться заснуть, как в голове начинали прокручиваться страшные воспоминания. Она хотела больше не просыпаться с криком. А в остальном полагалась на семью.
Два дня назад врач отменил капельницу с успокоительным. В ее состоянии наблюдался некоторый прогресс.
Луиза влезла коленками на стул, чтобы было удобнее смотреть в окно. Носки грязные, на левом дырки.
Не забыть бы купить несколько пар, после того как она выйдет. Луиза протирает носки с космической скоростью. И надо еще раз измерить ее ножки, – кажется, туфельки стали малы, хотя только в марте ей купили две пары. И сводить к офтальмологу, что-то она щурится, когда смотрит вдаль…
Мозг снова принялся загружать список дел в блокнот. Не заставил себя долго ждать.
«Это ведь хороший знак? Боже, как я не хочу загонять себя обратно!»
Лекарства больше не мешали ее мысленным странствиям.
Хлоя вспомнила лицо женщины, которая ее спасла. Людивина Ванкер. После того, что они пережили вместе, между ними появилась особая связь. Но Хлоя не уверена, что хочет с ней встретиться. Во всяком случае, не сейчас. Она боится, что, увидев белокурые волосы, снова окажется в том мерзком чане. Это несправедливо, она выглядит неблагодарной дрянью, но Людивина поймет. Всему свое время.
Луиза восторженно вскрикнула, и Хлоя подпрыгнула на кровати.
– Мама, там на улице мальчик с шариком! У него день рождения? А в больнице можно отпраздновать мой день рождения? Хочу пригласить сюда друзей!
Хлоя вздохнула, прогнала страх и улыбнулась дочери, протянув к ней руку:
– Может, пока обнимешь мамочку?
Язык еле ворочался, и это ее раздражало.
Девочка слезла со стула и подошла к ней, но сразу отбежала к тумбочке, отодвинула коробку с марципановыми шариками, вазу с розой и обратила внимание на книгу, которую Хлоя так и не открыла. Она даже не помнила, кто ее принес.
Луиза плакала при встрече, она была напугана и не отходила от кровати два дня. Потом жизнь вернулась в свое русло, девочка вновь обрела прежние привычки и способность переключаться с одного занятия на другое. Умение детей двигаться дальше поражает воображение.
У Хлои этого таланта не было. Обезболивающие притупляли физические ощущения, она могла перевернуться в постели, не морщась, не чувствуя ни жжения в промежности, ни тошноты, которую вызывал у нее Огрызок. Но она беспокоилась о будущем. Об отношениях с мужем. Как они с Арно справятся? Что будет с их сексом? Хлоя не была готова обсуждать эту тему. Она боялась худшего. Нужно дать себе время.
Хлоя протянула руку к Луизе, чтобы погладить краешек платья.
Ей хотелось посадить дочь в кокон, сотканный из любви, доброты, надежды и прочности семейного уклада. Чтобы с Луизой никогда ничего не случилось. Пусть она будет защищена навсегда и от всего. Хлою начинало тошнить при мысли, что дочь когда-нибудь столкнется со злом этого мира. Только не она. Только не ее Луиза.
Они с мужем будут растить ее, отдавая лучшее, что в них есть. Девочки ни в чем не будут нуждаться. Вера в себя, уважение к другим, любознательность, доброта, но не наивность. И конечно, любовь.
Море, океан любви. Пусть захлебнутся любовью и растут под солнцем улыбок.
Такова ее миссия. Именно поэтому она должна себя перестроить. Ведь теперь она знает, что таится в темных углах этого общества. Она испытала на себе все ужасы темной стороны человека. А тьма распространяется, как вирус: одно развращенное сердце заражает другое.
Вот так и выжило зло в цивилизации. Прячась в потемках искалеченных душ. А затем побуждая их вредить другим. Откуда оно взялось изначально? Этого Хлоя не знала. Зато была уверена, что оно живет лишь потому, что заразно.
«Изолируйте его, не позволяйте порочным людям распространять его – и увидите, как оно исчезнет», – повторяла она себе, когда рассеялся первый туман пережитого ужаса.
Со злом нужно бороться, как с эпидемией вируса, от которого не существует вакцины: сдерживать любыми способами, дать ему самоуничтожаться, пока он не лишится ресурса для распространения. Когда последний очаг погаснет, зло будет побеждено. Навечно.
– В твоей книге нет картинок, – пожаловалась Луиза.
Хлоя схватила ее, прижала к себе и поцеловала в шею, а девочка со смехом вырывалась.
Дверь открылась, и на пороге появились Арно с Алисой. Они хохотали. Войдя в палату, они успокоились, Арно подошел к кровати жены и погладил ее по лбу. За несколько дней он постарел на десять лет. Ничего страшного. Хлоя накрыла его руку ладонью.
Ее семья будет бороться и восстанавливать свою жизнь. Будет нелегко.
Алиса поцеловала руку матери и устроилась в кресле, чтобы полистать детский журнал, который принесла с собой.
– Мне скучно! – пожаловалась Луиза.
Мы справимся, пообещала себе Хлоя.
65
Джонни Симановски похоронили при полном равнодушии окружающего мира. Никто не пришел его проводить.
Все члены семьи находились в предварительном заключении, а друзей и знакомых у него не было.
Могила была небольшой, несмотря на габариты покойного, на надгробном камне не было ничего, кроме фамилии и дат жизни, – ни теплых слов, ни рисунков, ни фотографий, ни религиозных символов. Жесткий минимум.
Единственными свидетелями того, как экскаватор бросал на дно ямы ковши земли, были две японские сакуры, которые расцвели раньше обычного, в середине апреля, в нескольких метрах от могилы на краю кладбища. Два великолепных воздушных облака розового и белого цвета придавали пейзажу, здесь довольно унылому, неповторимую живость и красоту. Как проблеск надежды в серости дня.
Когда могилу засыпали, внезапно
