Черное дерево - Мерседес Рон
Нас проводили к столику, стоящему отдельно от остальных. Я заметила, что к Маркусу здесь относились так, словно он был по меньшей мере королем какого-то европейского государства. Официанты бросили все дела, чтобы подойти к столику и обслужить нас с преувеличенной почтительностью.
– Вина? – спросил он, изучив карту вин.
Мы решили заказать суши, хотя я была уверена, что ком, застрявший у меня в горле с той минуты, когда меня сюда привезли, не позволит мне проглотить ни кусочка.
Я кивнула.
Если уж мне приходится ужинать с ним, лучше выпить, но не напиваться.
– Скоро твой день рождения, – сказал он, когда нам принесли вино и поднос с суши.
– Откуда ты, черт возьми, знаешь, когда у меня день рождения?
– Тебе исполняется двадцать один, ведь так?
Я молча кивнула, поднося бокал к губам.
– Важная дата… Желаешь что-нибудь особенное?
– Уехать домой, – решительно ответила я.
Маркус так и не донес бокал до рта, поставил его на столик.
– Сейчас это невозможно, – пояснил он, пристально глядя на меня. – Я буду рад устроить для тебя праздник, или ты мне не веришь?
Я хотела что-нибудь ответить, но он продолжил прежде, чем я успела произнести хоть слово.
– Ты можешь пригласить кого пожелаешь…
Он что, и вправду думает, что сможет привезти сюда того, кто действительно для меня важен?
– Я ничего не хочу, – повторила я, тоном давая понять, что это не предмет торга.
Маркус с такой силой грохнул бокалом об стол, что стекло лишь чудом не разлетелось на кусочки.
– Когда мы познакомились, ты все время улыбалась. Я тогда сказал себе, что это редкость, чтобы красивая девушка была еще и обаятельной, но, несомненно, когда доходит до разрушения стереотипов, принцесса, ты становишься королевой… Все это была ложь?
Я с силой сжала губы. Он смеет называть меня притворщицей?
– Полагаю, у меня пропало всякое желание быть очаровательной после того, как ты попытался меня изнасиловать в моем собственном доме, – спокойно ответила я, обхватив себя за плечи. – Прости, если я оказалась не такой, как ты ожидал.
Маркус принял мою отповедь с поразительной стойкостью.
– Что мне сделать, чтобы ты наконец меня простила? Ты поверишь, если я скажу, что сожалею о том, что, по твоим словам, собирался сделать? Поверишь, если я скажу, что даже не думал ни о чем настолько радикальном, как ты говоришь? Поверишь, если…
– Нет, – перебила его я. – Не поверю.
Несколько мгновений Маркус пристально смотрел на меня.
– Я не привык, чтобы женщины мне отказывали, – предупредил он, поглаживая пальцем краешек бокала. – Сегодня вечером мне так хотелось коснуться тебя, поцеловать… А ты сказала «нет».
Я молчала, затаив дыхание.
– Мои чувства к тебе, я никогда не испытывал ничего подобного ни к одной девушке. Ты сломала все мои планы, Марфиль, я не мог предположить, что ты меня отвергнешь. Я по-прежнему не понимаю – почему, но могу помочь тебе не наступить на те же грабли.
Как можно быть настолько лживым? Он и правда думает, что я ему поверю? После того, что он отмочил в том ресторане в Нью-Йорке?
– Я понимаю, мне порой трудно обуздать свой гнев…
Мне почти удалось сдержать смех. Почти, потому что смешок все же сорвался с губ.
– Ты чуть не сломал мне два пальца.
– И попросил за это прощения! – выкрикнул он так, что несколько человек, сидевших за соседними столиками, обернулись в нашу сторону.
Мое сердце замерло. Я глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
«Спокойно, Марфиль», – прошептал внутренний голос.
Маркус на миг прикрыл глаза.
– Я лишь прошу дать мне еще один шанс.
Я ничего не ответила, и тогда он протянул руку через стол и нежно сжал мою ладонь. Его пальцы ласкали мои – те самые пальцы, которые совсем недавно причинили мне боль.
«Делай все, что он говорит…» – вновь прозвучал у меня в голове голос Себастьяна.
– Так ты дашь мне его, принцесса? – с надеждой спросил он.
С трудом сглотнув, я медленно кивнула.
Глаза Маркуса засияли.
– Тогда выпьем за это!
Его голубые глаза заблестели от радости, и он попросил официанта принести бутылку шампанского.
– За новое начало, принцесса, – произнес он, чокаясь со мной бокалом.
«За скорое завершение, Маркус», – подумала я про себя.
Домой мы возвращались в полном молчании. Маркус выглядел довольным, а я не находила себе места. Вырвав у меня обещание дать ему еще один шанс, остаток вечера Маркус был совершенно очарователен. Дома он проводил меня до двери моей комнаты.
– Тебе удобно в твоей спальне? – спросил он. – Она тебе нравится?
Я молча кивнула, мечтая, чтобы он поскорее ушел.
– Ты же знаешь, тебе достаточно сказать лишь слово, и ты все получишь.
– Мне ничего не нужно, Маркус… Я лишь хочу вернуться в свою жизнь.
Он подошел еще ближе, преодолев разделявшее нас небольшое расстояние, погладил локон моих волос и заправил его за ухо.
– Ты в нее вернешься… – прошептал он. – Я убью их… И резня будет названа твоим именем.
Я зажмурилась, дрожа от внезапно охватившего меня ужаса и отвращения.
Проклятый убийца… И неважно, что он защищает меня.
«Все мы убийцы, Марфиль…»
– А теперь отдыхай. – Он поцеловал меня в щеку. – Здесь никто не тронет и волоска на твоей голове.
Он вышел, так и не потребовав ничего большего – по крайней мере, сейчас.
На следующий вечер, когда я читала у себя в комнате, Ника принесла мне поднос с чаем и печеньем. Мне никогда не удавалось поболтать с ней: она постоянно была слишком занята, но на этот раз мне все же удалось уговорить ее перекусить вместе со мной.
Мне необходимо было поговорить с кем-нибудь, кроме Маркуса, а Ника производила впечатление человека, которому можно доверять.
– Как тебе удалось получить здесь работу, Ника? – спросила я.
Она немного поколебалась.
– Мистер Козел нанял мою мать много лет назад… Так что, я живу здесь с младенчества.
Я посмотрела на нее, делая подсчеты в уме.
– Но ведь Маркус не мог нанять твою мать, он слишком…
– Не он, а его отец, мисс, – ответила она, тут же забыв, что мы на ты.
– Отец Маркуса нанял твою мать?
Ника кивнула, но почему-то отвернулась.
– Ты предупреждала меня насчет Маркуса, как будто пережила в прошлом нечто похожее на то, что происходит со мной сейчас.
– Мистер Козел стал проявлять ко мне интерес, когда мы были еще детьми. Тогда мы жили в доме его родителей, в Москве.
– Он был твоей первой любовью? – с легкой иронией спросила я, но, увидев, как изменилось ее лицо,
