Бессонница - Сара Пинборо
– По крайней мере, у тебя есть еще год, прежде чем придется взвинтить расценки, – говорит Алан.
– Это самое типично шотландское, что можно было придумать, – отзывается Бетти. – Так грубо! Простите.
– Мы же говорим об Эмме, – вступает Роберт. – Вопрос денег давно не стоит. На свою первую машину она накопила уже к четырнадцати годам, разнося газеты и работая по выходным, – со смешком заканчивает он, и это меня бесит, словно желание обеспечить себе лучшую жизнь делает меня ханжой.
– Наверное, здорово иметь жену, которая умеет копить. – Джулиан наклоняется, чтобы наполнить свой бокал заново. – И насколько же здорово, наверное, иметь жену, которая умеет зарабатывать. Как же тебе повезло, Роберт!
Джулиан поднимает бокал:
– За Эмму!
Мишель выглядит оглушенной. На долю секунды, которая нужна ей, чтобы взять себя в руки, в ее глазах отражается неподдельная боль.
– Ну спасибо, дорогой, – ледяным тоном произносит Мишель. – Я как раз вспомнила, что в понедельник собиралась купить новую пару туфель.
– Мишель усердно трудится, – подаю я голос, – как и Роберт. Готова поспорить, что вы заняты ничуть не меньше моего, а я бы никогда не смогла столько времени посвящать делу, будь у Роберта стоящая работа. – Едва договорив, я замечаю, что теперь пришел черед Роберта возмущаться:
– Вообще-то, Эм…
Вопль прерывает все разговоры, и я вскакиваю на ноги за долю секунды, сердце колотится в груди. Это мой ребенок. Мать всегда знает. Батут.
– Он должен был прыгнуть! Но не стал! – Бен стоит на батуте, уперев руки в бока. Уилл рыдает, сидя на траве. – Я хотел помочь!
– Ты что, толкнул его? – Вокруг батута есть страховочная сетка, но она провисает и явно нуждается в замене. – Толкнул? – Уставившись на Бена, я наскоро осматриваю Уилла. Крови нет. Ничего не сломано. Слезы потихоньку высыхают, и я с облегчением понимаю, что он не пострадал, просто напуган. Я снова поворачиваюсь к Бену. Другие дети затихают. – Подойди сюда и извинись! Ты сделал это намеренно. Все могло закончиться плохо.
– Это была чертова случайность! – Между мной и своим старшим сыном внезапно возникает Мишель. – И не кричи на моего сына.
Она слегка покачивается. Мы обмениваемся оценивающими взглядами. Мы обе сдерживаемся. Мы обе знаем, как близки сейчас к тому, чтобы наговорить таких слов, которые не вернешь обратно и о которых мы, вероятно, нет – определенно – будем сожалеть.
Она пьяна, а я измотана. Пора домой.
7
– Вот сучка. – Хлоя взбешена поведением Мишель даже больше, чем я.
– Я повела бы себя так же, накричи она на Уилла. – Мы вместе с притихшим Уиллом устроились на заднем сиденье – с ним все в порядке, он смотрит в окно. Моя дочь за рулем – такая странная смена ролей! – И тебе не следует называть ее сучкой. Куда подевалась женская солидарность?
– Женская солидарность состоит в том, чтобы позволить женщинам быть теми, кем они сами решили быть. Выбор Мишель – быть сучкой. – Хлоя бросает взгляд в зеркало заднего вида. – Вступаться за свою мать – тоже женская солидарность.
Она разбила голову о зеркало у себя в палате.
– Эй, погляди-ка! – Свернув на нашу улицу, Хлоя вытягивает шею, голос ее звучит возбужденно. – Это что – о, боже – это что, тетушка Фиби? У нас на пороге?
Бог ты мой. Все как по команде поворачиваются в нужную сторону, даже Уилл принимается ерзать на своем бустере. Это и впрямь она, Фиби, чопорно стоит у нас на крыльце. Наши взгляды на миг встречаются, и мне кажется, что в ее глазах мелькает свирепое выражение. Наслаждается моим явным дискомфортом? Как бы там ни было, мгновение проходит, и вот она уже улыбается и раскрывает нам объятия, словно ее визит – лучшее на свете событие.
Мое сердце обрывается, когда я вижу, как моя дочь бросается к ней, визжа от восторга. По крайней мере, Уилл продолжает держать меня за руку, застенчиво поглядывая на тетку.
– Иди сюда, Уилл, – подбадривает его Хлоя. – Это же тетушка Фиби!
Сын отпускает мою руку, и Фиби ухитряется заграбастать его своими руками и запечатлеть на его щеке сочный чмок прежде, чем он скажет «нет». Она умеет включать теплоту, когда захочет. Уилл не виделся с ней с тех пор, как ему было три, так что совсем ее не помнит и все равно выглядит сейчас совершенно расслабленно, хихикая у нее на руках, пока Фиби дует ему в щеку, издавая неприличный звук. Я чувствую себя преданной.
– Какой приятный сюрприз! – Роберт, пребывающий в таком же шоке, как и я, целует ее в щеку.
– Была в вашем районе и решила заскочить.
– Нужно было позвонить, – говорю я. – Но тогда ты вряд ли бы к нам заскочила. – Я улыбаюсь, как если бы это была шутка.
– Так вы собираетесь пригласить меня в дом?
В какую игру она играет? Почему она здесь?
– Разумеется.
Роберт распахивает дверь и пропускает Фиби вперед. На ней мини-платье-футболка и легинсы. Должно быть, не бросила заниматься йогой и после дня рождения – надо признать, выглядит она подтянутой.
– Это ведь «тай-дай», тетушка Фибс? Такой ретроништяк!
– Ты о платье? Верно. Можешь взять его себе, если нравится. Я завезу.
Любопытно, с чего это вдруг она начала одеваться подобным образом – как студентка художественного колледжа, коей она однажды была. Только вот она уже не та молодая и свободная Фиби. Как и я. Она продает дома в Коста-Брава. В ее гардеробе, вероятно, полно костюмов, не слишком отличающихся по виду от моих, – только дешевле. К чему это притворство? Кого здесь она хочет впечатлить? Меня? Детей? Роберта?
– Ты вернулась надолго? – спрашивает Хлоя. – Мы не видели тебя целую вечность! Пожалуйста, скажи, что надолго. Разве это не здорово, мам?
Хлоя оглядывается на меня, когда мы стоим на пороге кухни. Роберт уже достает бокалы и вынимает вино из холодильника.
– Конечно здорово. – Я перевожу взгляд на Роберта: – Я выпью чаю. Я сама заварю. Мне еще Уилла укладывать. Пойдем, обезьянка! Ты увидишься с тетушкой Фиби в другой раз.
Уилл, обвившийся вокруг ноги моей сестры, молча выглядывает оттуда.
– Хочешь, я тебя понесу? – спрашивает Фиби, и осчастливленный Уилл кивает. – Тогда пойдем. Ты еще не слишком большой для сказки на ночь?
– Паддингтона!
– Паддингтон так Паддингтон. – Фиби вновь сгребает моего сына в охапку – она явно поработала над собой, потому что он
