Бессонница - Сара Пинборо
Уилл почти закончил чистить зубы – вокруг рта у него клоунская улыбка из пасты. Он оттягивает губу, чтобы рассмотреть нижние зубы, а затем повторяет то же с верхними.
– Пока никакой не шатается?
Не знаю, чего ему хочется больше – оказаться с дыркой во рту, как некоторые из его друзей, или чтобы к нему прилетела зубная фея. Что бы там ни выбрал для себя Уилл, пусть даже оба варианта, – его челюсти не выглядят хоть сколько-нибудь изменившимися.
Сын разочарованно качает головой:
– Я подумал, что раз у меня кружится голова, то и зубы в ней зашатаются.
Я трогаю его лоб. Он не горячий и не выглядит слишком бледным. Я заглядываю ему в глаза, но зрачки тоже в норме.
– У тебя болела голова?
– Немного кружилась.
– Уже прошло?
Может быть, он заболевает? Уилл давно не подхватывал никаких болячек – возможно, время пришло?
Он неопределенно пожимает плечами, и, расстроенный, идет в свою комнату.
Из стопки своих любимых книжек Уилл выбирает «Медвежонок Паддингтон попадает в больницу», и мы ложимся рядышком – он забирается под свое одеяло с динозаврами, а я устраиваюсь поверх. Для меня выбранный рассказ – ложка дегтя. Паддингтон там ранит голову бумерангом и поэтому вынужден ехать в больницу. Она разбила голову о зеркало.
Тельце Уилла очень теплое. Он устраивается у меня на груди, и как только я заканчиваю чтение, то передаю книжку ему, чтобы сын сам мог поразглядывать картинки и разобрать какие-то слова. Приятно немного побыть в тишине, прежде чем нужно будет спускаться вниз к ужину. Хлоя собирается на ночевку к подруге, так что ужинать будем только мы с Робертом. Он спросит, как прошел мой день, но что бы я ни ответила – это будет ложь. Я не могу рассказать ему правду о Фиби – ведь насколько ему известно, насколько ему когда-либо было известно, наша мать мертва. Я солгала ему при первой встрече, когда мне был двадцать один, и Фиби смирилась с этим. Я никогда не жалела о своем поступке. Понял бы Роберт, если бы я стала объяснять? Возможно. Только я не желаю, чтобы история моей матери была хоть крошечной частью моей жизни.
Я предложу посмотреть фильм. Он станет клевать носом, или я – что гораздо вероятнее. Чем бы мы ни решили заняться, я не желаю думать о ней. И о Фиби. И вот, пожалуйста, именно этим я и занимаюсь – думаю о них обеих. Я снова погружаюсь в прошлое, в тот последний день. В моей голове шуршит страницами семейный альбом с вырезками.
– Мамочка? – Я до такой степени выпадаю из реальности, что не сразу слышу Уилла. – Мамочка, – повторяет он таким голосом, что я тут же прихожу в себя. Уилл изворачивается, чтобы высвободиться из моих рук. – Ты меня слишком сильно сжимаешь!
И это правда. Я вдруг ощущаю, насколько крепко вцепилась пальцами в его плечико. Они вонзаются слишком глубоко.
– О, прости меня, крошка. – Я тотчас же отпускаю его, потрясенная до глубины души. Никогда раньше он так на меня не смотрел – с растерянностью и тревогой. Мне это совсем не нравится. – Я просто задумалась. Хочешь, почитаем еще про Паддингтона?
Уилл улыбается – словно солнце выглядывает из-за туч, и я выбираю новую книжку. К тому моменту, как медвежонок завершает Большое путешествие, Уилл забывает о маминой странности и снова прижимается ко мне. Мамочкины странности. Даже думать об этом не хочу.
Мы с Робертом занимаемся сексом. Качественно и строго в определенной последовательности, будто раскрашивая картину по номерам, так что в финале оба испытываем удовлетворение. Эта рутина захватила нас уже много лет назад. Секса со временем стало меньше, еще меньше его стало после рождения Уилла, и как бы ужасно это ни прозвучало, когда мы заканчиваем, я мысленно вычеркиваю секс из своего списка дел на эту неделю.
Роберт идет в туалет вслед за мной, и в свете ночника я вижу, что в спальне не прибрано, а корзина для грязного белья переполнена. Внизу ситуация не слишком отличается. Этот факт, и то, с каким раздражением Роберт отреагировал, когда я напомнила ему постирать физкультурную форму Уилла, и общая атмосфера обиженной отстраненности, которая окутала нас, заставляют меня задуматься о том, настолько ли Роберт счастлив, пребывая в роли домохозяина во второй раз, насколько был счастлив в первый. Но этот договор мы с ним заключили много лет назад. Он мечтал об этом большом доме, но позволить себе его покупку мы смогли только благодаря моей работе. Возможно, нам стоит подумать о том, чтобы нанять уборщика, но это выльется в дополнительные расходы.
В последние дни между нами постоянно какие-то трения, и я не могу с уверенностью сказать, когда это началось. Но сейчас я тоже чувствую раздражение по отношению к нему. Я сделаю уборку утром. Что угодно, лишь бы закрыть эту тему. Хотя меня не отпускает вопрос – почему именно женщина всегда должна приводить дом в порядок. Но сейчас мне нужно отоспаться за весь этот безумный день.
6
Десять дней до дня рождения
Я не спала. К половине пятого я все еще не сомкнула глаз, а когда забрезжил рассвет, забылась на пару часов, пока в семь утра домашний шум не выдернул меня из кровати. Поэтому в три часа дня, когда мы собираемся к соседям на барбекю, я уже основательно измотана.
– Эмма, ты выглядишь усталой! – вместо приветствия произносит Мишель, открывая перед нами дверь, и мне очень хочется ткнуть чем-нибудь в ее сияющие, безупречно накрашенные глаза.
– Непростая выдалась неделька, – отвечаю я, – и со сном не очень.
– А ты пробовала ромашковый чай?
– Нужно попробовать, – вежливо киваю я. Мишель – одна из тех женщин, у которых полно советов по любому поводу, и по большей части эти советы совершенно бесполезны. Надеюсь, не придется и в самом деле прибегать к этому средству.
Мишель проводит нас через кухню, двойные двери которой распахнуты прямо в их красивый сад.
– На мой взгляд, чай помогает, – оглядывается на меня Мишель. – Если плеснуть туда немного водки.
Я пропускаю Роберта вперед – мы выходим в сад, чтобы присоединиться к остальным гостям. Школьная банда. Больше друзья Роберта, нежели мои, хотя как он любит подчеркивать, «девочки» всегда зовут меня
